Его величают на старославянском «вепрем», у белорусов и поляков это «дик». Веет лесной дикостью и глухоманью от этих слов, от своенравия и неукротимого натиска. Оценив его по достоинству, охотники Германии именуют его «черным рыцарем лесов».
Если он приготовлен и приправлен, то «под тучным вепрем стол трещит, как писал поэт екатерининской эпохи...
Действительно, в Германии раз был убит семилетний секач (надеюсь, все узнали героя нашего рассказа) весом 320 кг; в позапрошлом веке двадцатипудовые (пуд 16 кг) кабаны с северного берега Каспия не были редкостью; наиболее крупные особи известны и на Дальнем Востоке (300–320 кг). Современные кабаны мельчают, не иначе как под влиянием «двуногого».
Но кто же может устоять перед «рыцарем» – кабан продирается через самые густые заросли быстрее оленя, ему нипочем ни плотная стена камыша, ни колючий кустарник. Ему помогает клинообразное рыло. Раз уж мы заговорили о германском рыцарстве, впору вспомнить, что тевтоны строились именно так – «свиньей». Такая «свинья» легко вспарывала вражеские порядки.
Иногда он пробегает 20 км за ночь и может появиться нежданно-негаданно. Недаром зоологи прозвали один подвид кабана «аттила», именем свирепого предводителя гуннов, сеющего смерть и разрушения на своем пути от Центральной Азии до Средней Европы (в V веке н.э.).
Раз я был свидетелем, когда смертельно раненый кабан успел оставить отметину охотнику, полоснув его клыком по бедру, причем в сердце зверя уже сидела пуля 16-го калибра – прожил он несколько минут, но безуспешно пытался «сравнять счет». Это показало «посмертное вскрытие» во время свежевания.
Да и сам охотник в азарте и горячке не ощутил боли, пока другие не обратили внимания на забрызганную кровью одежду.
Предвидя иронические ухмылки «неохотников», отсылаю сомневающихся к путевым очеркам В.К. Арсеньева, прославленного исследователя Дальнего Востока. Он был свидетелем подобного случая: «Это заставило кабанов вертеться то в одну, то в другую сторону. Наконец они не выдержали и бросились вправо. С удивительной ловкостью удэхейцы ударили их копьями. Одному кабану удар пришелся прямо под лопатку, а другой был ранен в шею. Этот последний ринулся вперед. Молодой удэхеец старался сдержать его копьем, но в это время послышался короткий сухой треск. Древко копья было перерезано клыками кабана, как тонкая хворостинка. Охотник потерял равновесие и упал вперед. Кабан метнулся в мою сторону. Инстинктивно я поднял ружье и выстрелил почти в упор. Случайно пуля попала прямо в голову зверя. Тут только я заметил, что удэхеец, у которого кабан сломал копье, сидел на снегу и зажимал рукой на ноге рану, из которой обильно текла кровь. Когда кабан успел царапнуть его клыком, не заметил и сам пострадавший».
Конечно, яростный вепрь – полная противоположность его домашним потомкам – ожиревшим хрякам.
Нет слов, он живуч и в прямом, и в переносном смысле – это живой памятник фауны доледникового периода.
Кабан пережил все геологические катастрофы, будучи современником мамонта, шерстистого носорога, большерогого оленя и пещерного медведя. Они сохранились только в виде скелетов и уникальных шкур, а «дик» же здравствует и процветает поныне...
Вот он стоит, крепко опершись на сильных коротких ногах – могучий корпус, массивная голова, жесткая грива по хребту, и только щетина в случае возбуждения стоит дыбом. Как гласит японская поговорка, «вепрь широк спереди, но узок сзади». Прядают черные мохнатые уши, поворачивающиеся на малейший звук, черный пятачок рыла втягивает подозрительные запахи. Пользуясь этим «инструментом», он вспахивает почву и собирает урожай, отчего страдают аграрии во всех местностях, где он обитает.
Хвост стоит торчком – знак высочайшей бдительности; маленькие глазки поблескивают, в свинячьем мозгу проносятся озорные мысли: «Попугать бледнолицых, что ли? Хорошо бы, но не стоит – двуногий коварен, от него лучше держаться подальше!» А человек, завидев одинца-ветерана, застывает, глянув на грозно белеющие, внушительные клыки, особенно из нижней челюсти. Эти штыки трехгранные, изогнутые, длинные, с острыми концами; верхние в сечении круглые, короткие и кривые. Это оружие действует как ножницы. После доблестной кончины вепря, клыки его выставляют в виде медальона, и такие бивни из нижней челюсти достигают 40 см.
В возбуждении старый секач их точит, клацая челюстями. Шея и плечи секача покрыты броней – сильно разросшимся слоем соединительной ткани. Русскоязычные охотники Кавказа называют эту броню «калканом», это словечко наши переняли у южных соседей – тюрков: «галхан» у них означает «щит». Звериный «бронежилет» надежно защищает от ударов клыков соперников в период жестоких поединков во время гона. Такие турниры длятся немало часов. Самцы кружат, сходясь вплотную, стараясь бить по ребрам, и тут «калкан» вполне уместен. Иногда за турниром наблюдают свиньи – «гарем» из стаи «султана». Но от крупнокалиберной пули калкан защитить, увы, не может.
И вот обезьяноподобный предок, облизываясь и пуская слюнки, стал засматриваться на «дика» – как говорят, «и хочется, и колется». Ему потребовалось хоть примитивное, но оружие. Так, на стоянке неандертальцев одну драму разгадали палеоантропологи-криминалисты спустя несколько эпох! На останках одного незадачливого неандертальца оставили след – костные рубцы кабаньи клыки. Можно только предположить, что кабан и неандерталец сразились один на один, и вепрь, видимо, был ранен, поскольку он лишь в редких случаях бросается в атаку без повода. Там же, на территории Израиля, в пещере Мугарет-эс-Схул было найдено другое захоронение неандертальцев. Один из мужчин прижимал к груди череп огромного дикого кабана. Погиб ли он вместе с этим кабаном? Или же перед нами оказался «охотничий трофей» вроде рекордных клыков, которые выставляют на призы современные охотники? Может, эти бивни должны были показать духам в загробном мире, что перед ними великий охотник?
Кроманьонцы иногда его изображали на стенах известной пещеры Альтамира и Арес-дель-Маэстре, поскольку во время потепления климата и таяния ледника, кабан увеличился в численности. Гениальный первобытный художник пририсовывал кабану дополнительные ноги, словно при покадровой съемке или же в смазанном движении.
Но тем не менее, кабаньи сюжеты довольно редки по сравнению с другими зверями, изображенными пещерными живописцами.
Первобытный человек столкнулся с дилеммой: быть или не быть? и быстро принял первое – добывал мамонтов, шерстистых носорогов и бизонов (тонны мяса на целое стойбище!), организуя загонные, коллективные охоты, бил и более безобидных животных – диких лошадей, северных оленей, сайгу... Вепря он старательно и благоразумно избегал – ведь бывало так, что вместо желанного трофея волокли бездыханного охотника...
Так, в неолитическом поселении Джейтун (Туркменистан) в «кухонном слое» насчитали 30 костей куланов, 59 – джейранов и всего лишь четыре подсвинка, причем историк, археолог и великолепный оружиевед И.Б. Шишкин колебались – две особи оказались в стадии одомашнивания. То же прослеживается в «картинной галерее» Гобустана (Азербайджан), где преобладают сюжеты с безоаровыми козлами (224), первобытными турами (102), дикими лошадьми (44), далее идут куланы, олени, джейраны, а кабанов всего семь.
Тем не менее, в поселении Чатал-Хююк (Турция) нашли бусы из клыков кабана, и это было 7–6 тысяч лет до н.э.!