Июль, жара. Наш друг уехал в город, и мы с женой уже вторую неделю одни в его лесном доме на берегу озера. Днем – лодка, купание, походы за земляникой и грибами. А в сумерках хорошо посидеть у огня. Ароматный дым ольховых поленьев хорошо отгоняет комаров. Густой ольшаник начинается сразу за старой, рухнувшей часовней. С весны там оставлены на просушку несколько ольшин, специально для бани и вечернего костерка. Там же на крутом склоне, почти у уреза воды – ключ с чистой ледяной водой. Туда, ничего не подозревая, мы, гремя ведром, бегаем по утрам. Покой и благодать. Как же были мы ошарашены, когда выяснилось, что все эти дни мы жили буквально бок о бок с медведем.
Наш друг, приехав на выходные, сразу же поплыл на рыбалку. Вернулся он очень быстро, ошеломив нас новостью: в ольшанике, за часовней, у воды – останки лося! Все вокруг истоптано, переломаны кусты, везде свежие медвежьи следы и помет. Убил ли лося медведь, или нашел погибшего от браконьерской пули подранка, или что-то еще, узнать было нельзя. Почти вся туша уже была съедена, а останки были далеко растащены в разные стороны. Осталась лишь голова с мощными рогами.
Удивительно, что все это происходило в 200 метрах от дома, и медведя не смущали наши голоса, запах дыма, стуки топора, звяканье ведер. Как хорошо, что в эти дни мы уходили в лес в южном направлении. Ведь медведь обычно держится около добычи и ревностно охраняет ее, пока не съест полностью. В 1998 году на Аляске, тоже в июле, где я работал с группой художников в маленьком городке Кордова, медведь убил молодого мужчину и его мать, когда они во время утренней спортивной пробежки оказались рядом с кустами, где медведь дежурил около туши убитого им лося.