Кабаны пудов на пятнадцать и сейчас встречаются в Амударьинских крепях.
Поджарый, покрытый густой темной щетиной, такой богатырь мчится с неимоверной силой и скоростью. Нижние клыки кабана выступают наружу как мини-сабли.
Верхние – поменьше и являются точилом для нижних. Недаром его называют секачем. Дикий кабан, загнанный в угол, идет напролом.
Старики-охотники из уральцев рассказывали мне, что в первой половине прошлого века матерый кабан-секач нередко выходил победителем в поединке с туранским тигром. Тогда полосатые хищники еще водились в амударьинских крепях. И тропы их часто пересекались с кабаньими.
Кабаны особенно опасны в брачный период. У домашней свиньи вообще нет клыков, но и она становится бесстрашной, когда защищает свое потомство.
Обо всем этом я вспомнил уже потом. А тогда... На кабанью охоту мы приехали в канун Нового года, как раз перед закрытием сезона. Мои напарники, Владимир и Семен, были не новичками в этой интересной и опасной охоте. Тростниковые заросли простирались вдоль реки на многие километры, переходя в непролазные джунгли с небольшими островками туранги и лоха. Эти места издавна считались настоящим раздольем для водоплавающей и прибрежной дичи: уток, лысух, гусей, болотных курочек, красавцев-фазанов... Тугаи были пронизаны сетью звериных троп кабанов, волков, лис, барсуков, шакалов... А до недавнего времени – благородных бухарских оленей.
Я хорошо знал это хозяйство и был близко знаком с главным егерем Геннадием Степановичем. А для охотников – просто Степанычем. У нас были две лицензии. После дружеских приветствий и оформления путевок мы обследовали будущий участок охоты. Степаныч заверил, что кабанятников в этом году было мало и охота обещает стать удачной. Погода стояла прохладная. Термометр показывал 3–4 градуса мороза. Небо заволокло тучами, сыпал мелкий снежок. Было решено послать загонщиками двоих егерей с двумя среднеазиатскими овчарками, натасканными на крупную дичь, и Владимира, на случай, если свиньи проскочат обратно. Мы с Семеном встанем у двух выходов, где тростник рос отдельными островками и небольшой участок просматривался до самого берега. Там мы встретили свежие копки, а одна из полян напоминала плохо вспаханное поле. Кабаны даже зимой корчуют своими мозолистыми пятаками прибрежные растения, добираясь до сочных корней.
... Утром из дома охотника вышли затемно. Мороз пощипывал щеки, и было тихо. Снег прекратился. Лужицы и ямки, залитые водой, покрылись корочкой льда. Напоследок условились: три кукования кукушки будут означать, что охотники на местах и можно начинать загон.
Мы с Семеном встали в пятидесяти метрах друг от друга. Потянулись томительные минуты ожидания. Выход тропы просматривался слева от меня. Вскоре небольшой ветерок потянул в нашу сторону. Это было кстати. Ведь нюх и слух у свиней поразительные. Наконец вдалеке послышался лай собак, значит, подняли зверя. Напряжение нарастало. Кабан даже в зарослях пробирается очень тихо, если это не подранок.
Внезапно прогремел оглушительный хлопок. Это стрелял Семен. Поросячий визг оборвал второй выстрел.
«Один готов», – мелькнуло в голове.
Порадовавшись за друга, я даже немного расслабился... А зря. В это самое время левее основной тропы выскочил огромный черный секач. Я прицелился в переднюю убойную часть туловища. Выстрела не услышал, но увидел, как кабан споткнулся и... кинулся в мою сторону. Стреляю из второго ствола и – о, ужас! – мажу. Все остальное происходило как в кошмарном сне. Кабан, словно танк, несся на меня. Я попытался отскочить в сторону, но запнулся ногой за камень и рухнул на спину. Секач проскочил мимо на большой скорости. Однако успел зацепить клыком мою ногу. Я вскочил, выбросил стреляные гильзы и вставил один патрон. Очень вовремя! Кабан уже разворачивался шагах в десяти от меня для новой атаки. Пуля попала ему в позвоночник. Он ткнулся носом в землю и осел. Быстро перезаряжаю оба ствола и подхожу ближе. Вроде не дышит, но уши торчком. Значит, притаился. Посылаю в башку новый снаряд. Секач вздрогнул всем телом и повалился на бок. На темном фоне головы матовой белизной сверкнули клыки.
Лишь теперь я почувствовал боль в ноге. Ватные штаны и резиновый сапог оказались вспоротыми будто бритвой. Рана была ниже колена, но кость не задета. От крови портянка была мокрой. Подоспевший Владимир быстро обработал рану йодом из походной аптечки и наложил повязку, использовав индивидуальный пакет. Появились псы. Они осторожно обнюхали кабана, а один с удовольствием стал тереться спиной о его щетину. Так, видимо, овчарка праздновала свое превосходство. Подошли загонщики и взяли собак на поводки.
Степаныч поздравил Семена с трофеем. Его кабан, как оказалось потом, потянул на три пуда. А меня егерь приобнял за плечи и обещал наградить двумя арбузами зимнего сорта.
– В честь чего такое внимание? – удивился я.
– Ты сразил моего заклятого врага, – улыбнулся Степаныч и кивнул на поверженного вепря. – Он испортил мне летом весь урожай, перепахал своим рылом два поля вместе с бахчевыми.
Пока мы беседовали со Степанычем, егеря, забрав собак, ушли в поселок за лошадиной силой в одного осла. Зимой по бездорожью – это лучший транспорт. Без него никак не доставить трофеи до машины.
К счастью, я мог двигаться самостоятельно.