Это было в начале октября. К этому времени я уже не один раз выезжал с егерями на охоту в угодья Максатихинского охотничьего хозяйства. В этот раз я отправился с Петром Алексеевичем Тихачевым. Он сравнительно недавно вступил в общество охотников и горел желанием побывать на настоящей охоте. На озеро выехали на плоскодонке в середине дня с тем, чтобы объехать знакомые мне места, побывать на вечерке и на ночлег вернуться на базу.
Сравнительно быстро вошли в канал, соединяющий Мологу с основным озером.
Уже в конце канала нам повезло – вылетевшая кряковая утка явилась заслуженным трофеем. Свернув в левую часть озера, мы подняли еще несколько кряковых уток и свиязей. Не имеющий опыта Петр Алексеевич горячился и, естественно, мазал. Я тоже сделал несколько промахов, но все же взял еще двух кряковых и свиязь. В азарте охоты не заметили, как начало темнеть. Необходимо было срочно возвращаться к каналу и дальше к базе. И если начало ближайшего канала мы отыскали без особого труда, то найти вход в канал из Мологи к базе оказалось непросто. Мы проплыли по Мологе, затем вернулись, углублялись в разные заливы, но в конечном счете обнаружить вход в канал так и не смогли. Промучившись несколько часов, решили заночевать на берегу Мологи. На наше счастье, берег оказался удобным для ночлега. Вытащив на выбранное место лодку, я отправился на поиски дров и сена или соломы. Отойдя от берега на приличное расстояние, удалось обнаружить остатки копны сена. По пути к ней у кустов удалось набрать и дров.
Вдвоем принесли несколько охапок сена. Разожгли костер. В котелке вскипятили чай. Выпили по чарке. Бутерброды позволили утолить голод. Спать улеглись на сено под прикрытием наклоненной лодки. Так, вместо теплой избы и домашнего ужина провели ночь под открытым небом. Каково же было наше удивление, когда, проснувшись утром, мы обнаружили, что наша ночевка была в 50 шагах от входа в канал, который мы безрезультатно искали более двух часов.
Попив чайку с оставшимися бутербродами, отправились в ближайший залив Мологи на утреннюю зарю и, добыв несколько уток, поплыли к базе. Так закончилась наша самостоятельная охота в угодьях Максатихинского хозяйства. Мы получили хороший урок.
Осенью, в середине 50-х годов, когда я работал заместителем директора Московского заготовительного пушно-мехового техникума, меня вызвал директор Михаил Иванович Бугров и заявил: «Надо съездить в Химкинский горком партии. Мы получили задание отправить на уборку картофеля в дальний совхоз четыреста учащихся. Это значит, что нам надо снять с занятий выпускников. Это противоречит постановлению правительства».
Приехав в горком, я зашел в идеологический отдел, который курировал техникум. Заведующая отделом внимательно выслушала меня и заявила, что решить этот вопрос может только замещающий первого секретаря Алексей Иванович.
«Попробуй убедить его», – посоветовала она. Пришлось идти к Алексею Ивановичу. Встретил он меня приветливо. В знак доброго отношения сразу же перешел на ты. «Ну давай познакомимся. Вот, оказывается, какого заместителя подобрал себе Бугров», – заявил он. – «Я давно хотел с тобой познакомиться. Михаил Иванович рассказывал, что ты страстный охотник, – продолжил он разговор. – Ну так что привело тебя в горком? Если картофельные дела – ничем помочь не могу. Прогноз обещает дожди, а неубранного картофеля в районе больше половины», – закончил он свою мысль. «Но надо будет снять выпускников. Это отразится на их учебе», – попытался я возразить. «Нет, разнарядку придется выполнять», – решительно заявил секретарь. – Ну и хитрец твой старик. Сам не приехал. Тебя прислал», – уже в более мягком тоне закончил он разговор.
Алексей Иванович был на пару лет старше меня. Его здоровый, крепкий, жизнерадостный облик внушал окружающим уверенность, что он все может, что на него можно положиться. Он отличался доброжелательным отношением к людям.
Его не только уважали, но и любили. Он был страстным охотником. Охота для него была не только увлечением, но и способом получения зарядки для решения проблем, которыми он всегда был загружен до предела. Когда на следующий год у меня появилась возможность получить путевку в Максатихинское охотничье хозяйство, я решил пригласить Алексея Ивановича принять участие в поездке.
После некоторых раздумий и взвешивания возможности оторваться на пару дней от служебных дел, он согласился.
Кроме нас, в поездке принял участие Павел Иванович, с которым мы в прошлом году охотились в Еськах. На охоту мы решили ехать на газике, поскольку он являлся наиболее проходимой машиной. Это облегчало возможность преодолевать объезды и проселочное бездорожье. Газик предоставил нам директор МТС. Но так как его необходимо было подремонтировать, это задержало на несколько часов наш выезд. Тем не менее, на охоту мы прибыли как раз к выходу на вечернюю зарю. Егерями для приезжих охотников были подготовлены бочки и шалаши.
Бочки были установлены на больших плесах. Зная, что на вечерней заре утки предпочитают посещать кормовые места прибрежной части водоемов, мы с Алексеем Ивановичем отказались от бочек. Не воспользовались мы и подготовленными шалашами, так как, по сообщению егеря, из них накануне много стреляли, а это значит, что утки наверняка будут их облетать. Мы отошли от базы и выбрали места около небольших, в значительной части заросших заливов. Павел Иванович все же отправился в бочку. Еще до захода солнца на Алексея Ивановича несколько раз налетали кряковые утки и чирки. И хотя расстояние до них было приличное, он сумел из своего Зауэра сбить двух кряковых и чирка. Мне тоже удалось взять крякового селезня. Со стороны бочки, где сидел Павел Иванович, также было сделано несколько выстрелов.
Подобрав сбитых уток, мы продолжали всматриваться вдаль и по сторонам, стараясь не пропустить пролета дичи. Но все как-то замерло. Солнце уже скрылось за горизонтом, но еще можно было более или менее успешно стрелять. Однако утки не летели. И только когда сгустились сумерки, начался лет. Утки, как бы вырываясь из ночной тьмы непонятно откуда, шли на посадку в прибрежные заросли. В течение нескольких секунд утиный силуэт проносился в пределах видимости и исчезал. Стрелять можно было только навскидку, без каких-либо уточнений.
В течение каких-нибудь 20–30 минут нами было сделано не менее чем по полтора десятка выстрелов. При этом в ряде случаев трудно было определить, то ли ты сбил утку, то ли она сама плюхнулась в заросли. Но вот совсем стало темно.
Где-то высоко в небе еще стремительно проносились с характерным свистом крыльев утки, но разглядеть их силуэты было уже невозможно. Стоять было бесполезно. Пришлось ружья заменить фонарями и приступить к поиску сбитой дичи.
Как все же кстати я захватил с собой легкий шест. С его помощью, подтянув голенища сапог, можно было смело заняться обходом зоны обстрела. Но, как обычно, ночные поиски даже в редких кустах оказались малоэффективными.
Побродив в зонах возможного падения сбитой дичи и подобрав двух кряковых и одну широконоску, решил отложить поиски до утра. Алексею Ивановичу повезло более. Ему удалось подобрать четырех кряковых. Но при этом он как-то неосторожно оступился и набрал в сапоги воды. Но это не охладило его восторженного настроения.
Довольные результатами охоты отправились к базе. Как все же приятно после хождения по болоту возвратиться в теплую избу, где можно снять с себя резиновые сапоги и влажную одежду, переодеться и, достав из рюкзаков припасенную снедь, приступить к ужину. Павел Иванович возвратился на базу, когда мы уже все приготовили. Его трофеи оказались скромнее наших. Расчет стать на вечерку не в подготовленные шалаши себя полностью оправдал. Утреннюю зарю мы отсидели в бочках. Она оказалась менее удачной, чем вечерняя.
Сбив но нескольку уток, мы вернулись на базу. Павел Иванович занялся подготовкой завтрака, а мы с Алексеем Ивановичем отправились к месту, где вчера охотились, в надежде отыскать сбитых уток. Однако на подходе к месту вчерашней охоты мы увидели несколько ворон, которые расправлялись с нашей дичью. Оказывается, они нас опередили. Мы лишились нескольких трофеев. Надо отдать должное их наблюдательности. Зная, что после стрельбы остается не найденная охотниками дичь, они с самого начала рассвета занялись ее поиском, и небезрезультатно. Судя по оставленным скелетам, мы потеряли четырех сбитых уток. Тем не менее двух кряковых они все же не успели обнаружить.
Вот что значит даже на короткое время оставлять на месте охоты сбитую дичь. Это явилось для нас хорошим уроком.
Возвратившись на базу, позавтракали, освободили дичь от кишечника, уложили ее в рюкзаки и отправились к месту, где нас должна была ожидать машина. Вышедший навстречу водитель помог преодолеть переход с острова к дороге. В пути вспоминали прекрасную вечерку, промахи и удачные выстрелы и, конечно, ворон, поживившихся нашими утками.
Преодолев триста с лишним километров, к ужину уже были дома.