За окном мело, дуло и падало огромное количество белого и мягкого снега. Соседи вооружились лопатами, а он все шел и шел. Где-то температура зашкаливала за плюс, а с неба лил дождик. Но это было не у нас. Я молил и просил дождя, но Бог отвергал мои просьбы, а градусник застыл на минусе. И поэтому снег не слеживался, оставаясь пушистым. Охотничьи лыжи в таком снегу проваливались до земли, а если нога выскакивала из петли, то измученный охотник заваливался на бок и барахтался в белом месиве, словно муха в чашке с молоком.
Но вот, кажется, маленько прекратилось, больная спина отпустила, и я вышел в белую мглу, надеясь на свою охотничью удачу. Но где там?! С первых же метров, только сойдя с дороги, я утонул в снегу, и плюхался в потемках, так как мой фонарик сел. Черт! Тут были силосные ямы. Значит, я залетел в них? А какой тут бурьян! Силос – тот же навоз, вот и выросло.
Кое-как я выполз и полез в гору. И все повторилось опять. Подъем бросал на спину, и стоило мне провалиться, лыжи торчали вертикально. «Сколь ни живи, а дураком помрешь», – шептал я, сожалея, что содрал с лыж половину камуса. Конечно, без него легче бежать по ровному полю. Лыжи почти на один кг легче. Плохо, когда сыро. Снег прилипает. Однако я ношу с собой чудо-мазь и выхожу из положения.
На вершине я был почти никакой. И это на первом километре. А впереди у-у-у сколь преград и подъемов! Но я силен в своей охотничьей натуре, я плюю в морду невезухе и преградам. Я люблю свое дело и оттого лезу и лезу!
На полях снег был укатан ветром, и я, почти не проваливаясь, полетел на свой путик. Вот тут-то мои лыжи показали свой ход. Чуть уклон, они катились, пригорок – лезли, не буксуя, вверх. Тут все просто. Хозяин знает, где бросить соломки, и, теряя в одном, я выигрывал в другом. А это голые и ровные поля. Длинные, белые километры. Мои натренированные ноги бежали и бежали.
Но хватит гулять, вот первый капкан. Как давно я у него не был?! Я качусь вниз и, виляя меж стволами, подъезжаю к нему. Зайца нет? Как так? Зайцем я зову домашнего кролика, погибшего по непонятной причине, которого я повесил на конец жердины. Висел он высоко, и взять его снизу куница не могла. И притом, где проволока, на которой он болтался? Но думать некогда, и, сбросив мешок, я полез за новым зайцем. Вернее, за кроличьей головой. Минута, и я снова в пути. На втором капкане та же «петрушка», голова пропала. Капкан, как и первый, захлопнут и висит на тросике. Что за шутки, думал я. Чья работа? Приди я раньше, были бы следы, а сейчас поди узнай, все замело. Опечаленный, я вылез из ложка и побрел полем в свою неизвестность.
Было еще не очень светло, как фы-р-р, и полетели птички из-под ног. Очумев, я мазанул два раза, а потом еще и еще. Косачей было штук сорок. Они все улетели. А я стоял и думал. То ли я совсем ослеп, то ли мое новое ружье подводит? То ли эта переходная планка мне мешает? Или то, что танцору мешает? Планка! Она сейчас, конечно, ни к чему. Как на корове седло. Но, сняв ее, я боюсь потерять настройку для оптики, которой оснастил свой ИЖ-27. Чтоб достичь точных попаданий, сколько я извел пуль Полева, Вяток, тандемов. Отдача срывала планку с крепежных винтиков, а они всего полтора миллиметра. Вся пристрелка летела в тартарары. Притом у нас нет путевого охотмагазина, нет в наших лавках и пуль. Приходится заказывать то одному, то другому. Все ж у меня снова появились пули Полева. Со злости я посадил планку-переходник на эпоксидку, на нормальные болты и вышел на стрельбы. Этому меня научил «Барс» и двенадцать лет охоты на лис с этим карабином. Сейчас ничего сложного. Знай поднимай «пенек» оптики и поправляй ошибки. Стрелять я решил, как и всегда, с пятидесяти метров. Для этого я ищу отвесную снежную стену. Что-то черное. Например, беру пластинку. Готово. Ставлю лыжи крестом. Кладу туда ствол ружья и навожу перекрестие оптики в центр пластинки. Осторожно, не дышать! Огонь. Пуля ушла очень высоко. На снежной стене это видно. По вертикали нормально. Крутим барашек, «пенек» лезет вверх. Огонь. Хорошо. Еще раз. И вот десятая легла в цель.
Спросите, почему на десятом? Да просто перекрутил, и пули пошли вниз. Не бывает сразу, у некоторых и тысяча не предел. И еще, мне, как стрелку и охотнику, так понравилось бить полевкой, что дай сто, и тех не хватило бы. Верите, по горизонтали они не давали никакого отклонения, на белом холсте снега десять пуль протянули совершенно ровную линию сверху вниз. А я думал: «Где ты раньше был, друг мой, товарищ Полев?» В те восьмидесятые, когда я приобрел МЦ-21, сразу подумал о пулях и о тех лисах, что от меня за сто метров. Стрелял я пулей Майера, но они так засвинцевали ствол, что я почти отказался от этой затеи.
Но отбежавшие за сотню метров лисы меня дразнили, и я несколько раз стрелял по ним пулей Майера. Лисы ликовали, а пули шли в молоко. Постепенно я остыл от пуль и стрелял лис только дробью. Но жизнь не стоит на месте. Нам разрешили покупать нарезное, пуледробовое, и можно иметь столько-то гладкоствольного оружия.
Стоп, стоп. Передо мной и последний капкан на этой полосе леса. У-уу, и он пустой и захлопнутый. Если так пойдет и дальше, я не дойду засветло до дома, оттого что у каждой ловушки трачу много времени. Оснастив последний, я вновь вышел на поле и, пройдя несколько метров, встал изумленный. А это ты, голубушка?! На снегу были четко видны отпечатки лап рыси. Ну вот, загадка решена, кроличьи головы срывает рысь. Головы я вешал от здоровых кроликов, которых забивал. Видать, и мне, и дикой кошке понравилось белое мясо. Встреча с ее следами меня очень обрадовала, и я, будто помолодев, ушел в прошлое. Да, все, все, как тогда! А это «тогда» было не так и давно, если судить, что наша жизнь – только миг. Вот в этот миг я сейчас и приведу вас, мои читатели.
***
В ту далекую зиму я, как гончак, гонял русаков. Гонял на самой окраине нашего города. И вот на одном стожке я увидал свежую покопку и, думая, что там лиса, пошел проверить. Нет, не лиса, там мышковала рысь. Рысь! Такое таинственное слово. А какова она сама? Вот бы изловить! Я припустил по ее следу. И надо же, она привела меня к моим капканам. «Ну теперь понятно», – сказал я и пошел дальше по следу. Я крался и вспоминал, что она выделывала. Во-первых, она утащила тушку енота, которую мы с братом закинули высоко на дерево. Ну а после она прошлась по нашим капканам.
И мы из-за снегопадов также не могли понять, что такое. А в тот раз, чем я дальше углублялся в лес, все ближе и ближе подходил к тайне. Вместо одиночного следа передо мной уже была целая утопанная тропа этого зверя. И вот что интересно. Она привела меня не куда-нибудь, а к туше убитого нами волка. Тайна быта раскрыта. В общем, она ела волка, а я поставил капкан и ее изловил. Кошка была совершенно беззубая. Стало понятно, почему она ловила мышей и напролом лезла в мои капканы. Одним словом, старость.
***
А сейчас мы вернемся в настоящее время и посмотрим, что было дальше. Я уже повернул к дому, моя лыжня постоянно пересекала эти круглые лапы. Я был рад, что такой зверь появился в моих угодьях, что его следы хоть как-то скрашивали совершенно голое белое покрывало. И что она подарила мне открытку в мою молодость. А это не так уж и мало. Но к тому же боялся, вдруг опять старуха! И окажись на ее пути пойманная куница, она ее растерзает. Вряд ли, отвечал я себе. Куницу почти никто не ест. Только очень голодные. Стой, но зачем она в том году убила лису? Зачем ловит собак? Кошачий инстинкт? Вражда меж этими зверями? Ладно, только ты не трогай мой улов, если он есть. Поля кончились, и я снова, идя опушками, утопал в снегу. Погода была мягкая, к тому же частые подъемы меня так вымотали, что я подумывал о скором привале. Но! Вот те на! Почти свежий куний след, петляя меж колдобин, уходил к моему капкану. Какой тут отдых. Силы мои будто вернулись сами по себе, и я, надеясь на удачу, побежал к ловушке.
Опля! На жердине капкана нет! Значит, попалась! И точно. Наконец-то! Да и рысь прошла мимо. Двойная удача. В приподнятом настроении я зарядил капкан, положил в рюкзак куницу, глотнул чайку и пошел дальше. Уже не думая, то ли съест, то ли не съест. Потом я долго скатывался вниз к ручью, а там, как в те далекие времена, снова под самым капканом целая тропа. Но тот капкан был беден, в смысле хорошем закуски. Вместо головы на ветке качалась оклеванная птицей голая косточка от кроличьего бедра. «Ну хоть тут возни меньше», – произнес я, и, капнув на шкурку чудо-мазь, полез в длинную гору. В обратный путь. Через некоторое время я уже шел полями, где на всю округу стоял прошлогодний небольшой стожок сена. Приглядевшись, я заметил, что он разрыт, и ради любопытства пошел туда. Это была почти теплая лежка дикой кошки. Ну только что. Я поднял голову и посмотрел туда, куда она ушла. И там, на очередной горе, тихо, по-кошачьи, шла она – большая и бесхвостая. Встав, я махнул ей рукой и прошептал: «Привет вам, ушки с кисточкой. До свидания».
P.S. Через день мы с сыном были на том месте. Он клюнул на сорок косачей, и проморгал зайца. Зато мы установили по следам, что кошек было две. Ловить их мы не собирались, и сказав «мир вам, лесные киски», повернули домой.