То легкий морозец, как бы по ошибке заглянет под утро в тайгу, то нудный дождь, мелкий и пакостный, словно уйдет в запой над нами.
И радость наша – солнышко не может пробиться сквозь облака, чтобы обласкать лес и его обитателей.
Приехали, значит, мы на машине, в кузове которой лежало с полтонны привады: пятнадцать мешков со шкурами свиней и их требухой. Лучшего угощения для хозяина тайги и не придумать. Объехали летние дороги, подсчитали, где всего больше на них лежит брусники в кучках, – помет медведя. Выбираем нетронутый лесорубами кусок леса и волочим стальными крючками мешки к облюбованному месту.
Чтобы не промахнуться, раскладываем приваду в трех местах. Работенка – до поту, но тем больше уверенности в конечном результате. Что говорить, с возрастом уже нет того молодого буйного азарта, который вспыхивал даже от взлета малышки- рябчика или грохота тетерева. Сейчас для адреналина подавай мохнатого верзилу, и чем шире его пята на глине или песке, тем приятней на душе от будущих встреч. Да, если вдруг наши тропинки сойдутся, вот уж когда сердцу раздолье.
Пожелав медведям приятного аппетита, мы насобирали по паре ведер брусники – уродилось ее сей год видимо-невидимо, и поехали домой с надеждой, что второй выезд будет гораздо интересней первого.
Через неделю опять катим в лес, вновь в кузове мешки с привадой, а настроение – словно пропустил пару стопочек хорошей русской водки, хотя, замечу, ни я, ни мой друг водку не пьем. На первой выкладке лишь два ворона с большой неохотой встретили пас. Орут, летают вокруг на приличном расстоянии, а мы и рады их крикам, так как знаем, что если их услышит михаил, обязательно все тут обнюхает.
На втором месте та же картина: два черных друга в небе и нетронутая привада. Настроение покатилось с горки, а внизу острые камни – не разбиться бы. Подъехав к третьему месту, прямо на развороте увидели помет медведя и четкие отпечатки его лап на земле. Берем карабины в руки и крадемся к возможному месту встречи. Увы, зверю совсем не хотелось с нами увидеться, но мы с удовольствием отметили: от выложенной привады остался лишь один пустой мешок. Глаза у нас загорелись, и мы вновь таскаем неподъемные мешки для лесного великана, а немного погодя делаем лабаз. Никола хоть и подводник, служит на атомоходе, но по деревьям лазает не хуже макаки. Сторожить медведя решили на следующем заезде, а пока пусть владыка лесов привыкнет к тому, что после нашего появления у него сразу добавляется гора припасов. А так как у нас еще остается килограммов триста привады, едем искать новое место, где бы ее свалить.
По дороге остановились пообедать, заехали на бугорок, с которого и назад, и вперед дорога просматривается очень далеко. Про аппетит рассказывать не буду, он в тайге у всех одинаковый.
Покончив с трапезой, я сел в машину, Коля допивает чай с пряником, и тут я слышу слово «медведь», а мой друг показывает рукой за машину. Выдергиваю из чехла карабин, пулей выскакиваю из машины. Глаза у Коли по полтиннику, в одной руке кружка с недопитым чаем, в другой надкусанный пряник, а на лице восторг и изумление.
Бежим к тому месту, где только что был зверь. Вот они царапки от когтей, а его самого не видно. Глядим в четыре глаза, но медведь, словно под землю провалился. Кругом еще не совсем спала осенняя красота, да и подрост уже поднялся метра на два над землей. Быстро прикинули, что нам нужно сделать. Коля, взяв оружие, побежал на перехват зверя, я же остался на дороге – вдруг где-то поблизости он выкатит на меня, если его турнуть с другой стороны. Кстати, зверь бесшумно вышел на дорогу и когда узрел перед собой автомобиль и человека, рявкнул и прыгнул под откос.
Вот тогда Коля и увидел его. Если бы мы сидели рядом, а оружие, как и положено в тайге, было с собой, неизбежно бы удача обласкала нас. Только мой напарник скрылся в подсаде, как в километре от меня на дорогу с левой стороны плавно и грациозно стал выплывать какой-то зверь. Если это был медведь, то просто гигантских размеров. По рации кричу другу, что на дороге появился то ли медведь, то ли лось, больше похож на последнего. Коля бежит обратно, а зверь спустился с бровки, и лес поглотил его.
Автомобиль «крутит педали» что есть мочи, подлетаем к месту появления зверя, бежим по обочине и находим крупные лосиные отпечатки на грунте. После того, как сердце начало стучать в обычном режиме, начинаем соображать, по какому такому поводу косолапый выперся на нас. Пришли к единому мнению: привада из кузова издавала очень аппетитный запах, зверь лежал где-то совсем недалеко от дороги, ветер кинул порцию этого воздуха ему в нос, и вот он у нас. Что случилось дальше, уже известно. Затем мы поехали в карьер, недалеко от этого места, свалили свой груз в одну кучу, разрезали мешки, чтобы медведь перетаскивал шкуры не в мешке, а по одной. Пусть тоже потрудится и дольше тут останется, а то – ухватил мешок зубами и был таков.
Третий приезд был еще радостней второго. На старом месте привады совсем не оказалось, одни медвежьи следы. Да, правда, целая куча стреляных гильз на дороге. Кто-то развлекался стрельбой или палил по нашему мишке. С прискорбием пишу, что больше тут у привады зверь не появлялся. На новом месте половина мешков отсутствует, зато в изобилии следы медведя. Тут же начинаем делать лабаз. Эти мгновения запомнятся на всю оставшуюся жизнь. На дворе-то уже октябрь – унылая пора. Коля висит на двух елках между небом и землей, я подаю ему палки для лестницы, и он их прибивает. А в это самое время все небо над нами заполонили гуси.
Господи, вот это было представление! Тысячи пернатых на высоте метров триста-четыреста громадными и маленькими косяками уплывали на юг. Коля перестал колотить, а я устал задирать голову. Радостная и грустная картина бытия. Гуси спешат туда, где теплее. Почему-то нет никакой охоты пальнуть по птицам. Присутствие среди природы, пусть и увядающей, но всегда живой, вот, наверное, самое главное для души человека и охотника. Где-то в тундре здорово поработал дедушка-мороз, даже лебеди украшают собой небо, вклинившись между гусиными стаями. В этот день гусь летел и день и ночь.
Лабаз готов. Добавив еще привады, уезжаем в избушку. На следующий день под вечер Коля залазит на «пик удачи» и предоставляет свое тело на растерзание ветру, дождю и прохладе. Я уезжаю на машине ко второму лабазу и через некоторое время начинаю стучать зубами в такт дождю. Когда мушка на карабине спряталась в сумерки, покидаю свой пост и возвращаюсь к Николаю. Пока ехали до избы, он рассказал мне, как к нему приходил медведь:
– Недалеко за привадой течет речка. Слышу, плюхнулся он в реку, вылез, громко отряхнулся от воды и кошачьими шагами ко мне. Сумерки уже залепили глаза, выпучиваю их, как могу. В оптический прицел шарю по лесу. Но слышать слышу, а увидеть никак. Хрустит ветками, чавкает шкурами, сопит, фыркает. Когда совсем стемнело, аккуратно слез с лабаза и крадучись вышел на дорогу.
Через неделю мы вновь на приваде в лесу. Николай подменился с друзьями, чтобы за него поработали. Осень-то закатывается, медведи скоро залягут в берлоги, и все наши труды просто так пропадут.
Темнеет рано, поэтому в три часа вечера оба сидим на лабазах. Все больше в голове крутится мысль, что того, кого я жду, уже больше нет – косолапого или убили, или очень сильно напугали. Ночуем в избе, а спозаранку – у привады. Вот же пройдоха, к Колиной приваде пришел ночью, утащил четыре шкуры и натоптал другую тропу. Похоже, он постоянно нас слышит и видит, а живет совсем рядом, за ручьем.
Идем его следами, и нашему взору открывается такая картина: мох примерно с сотки он содрал и стаскал в кучи, под которыми лежали теперь уже его припасы. Не любит он делиться своей едой ни с кем. Надо дежурить каждую ночь, да подольше.
Вновь вечер застает нас на лабазах. Ветер и прохлада сегодня еще пуще, чем вчера. Мысль, что ко мне точно никто не придет прочно обосновалась в голове. Когда темнота полезла из земли, голодный и холодный спускаюсь вниз, попадись сейчас зверь, просто не попал бы в него, – так руки дрожат.
Приехав на старое место, открыл наполовину окно, слушаю тайгу. Сквозь полотнища облаков иногда выныривают звезды, да и то лишь на мгновение. Ждать и догонять, говорят, одинаково нехорошо, но я уверен, на охоте все же лучше догонять, по крайней мере, гораздо теплее. Вдруг между порывами ветра слышу какие-то звуки, ну как будто кто-то легко ступает по дороге. Напрягаю зрение. Коля не может быть, он бы включил фонарик, а тут шажки нежные такие, и все ко мне ближе и ближе.
Мать честная, лиса! Замерла около меня метрах в двух, смотрит на машину, не поймет, обитаема она или нет. Я не дышу. И вдруг оттуда, где сидит Коля, грохочет выстрел, второй, третий, почти слились в одно целое. Мой бедный лис поднялся в воздух и растворился в темноте. Рация у меня давно включена, я выхожу из машины, беру в руки оружие и с громко стучащим сердцем жду вестей. Через некоторое мгновение по тайге прокатился раскат медвежьего рыка. Коля передает по рации, что зверь серьезно ранен и отскочил с открытого места в лес, рычит там и катается по земле. Ходить к нему не надо, за таким подранком ночью – делать нечего. Через десять утомительных минут свет его фонарика высветился по зимнику.
Дрожащий от холода, от пережитых минут охоты, он рассказал, как все произошло. Медведь в этот вечер пришел довольно рано, усыпленный нашим бездействием. Бродит среди деревьев, копается, чего-то роет, выстрелить никак, говорит, не могу. Что толку – пальнешь в никуда. А как стало смеркаться, подошел к краю леса и застыл за разлапистой елкой. С полчаса стоял не шелохнувшись.
Стрелять бесполезно, пуля все равно цапнет за ветку, а это уже промах. Терпение в кучу собрал, глаза от напряга чуть не лопнули, и дождался. Вышел он на открытое пространство, подставил бок, кое-как в оптический прицел высмотрел лопатку и нажал на спуск. Повалило его пулей на бок, но нашел он в себе силы и скрылся в лесу.
– Может, сходим, посмотрим.
Никола повертел пальцем у виска, и мы в приподнятом настроении покатили к избе. Разогретые теплом, долго не могли уснуть.
Ни свет ни заря мы уже в дороге. Подъехали под самый лабаз. Взвели свои мощные карабины и пошли на встречу с неизвестностью. Вот на песке следы зверя, вот он развернулся, а вот и кровь, слава богу, этой ночью дождя не было. А через сотню метров на белом мху увидели медведя. Пожали друг другу руки, сфотографировались на память, ну а дальше, дорогой читатель, уже не так интересно. Мы попросили у зверя прощения за нашу кровожадность, и в подтверждение того, что мир жесток, совсем недалеко от нас дико закричала куропатка и пронеслась над нашими головами. Вслед за ней летел ястреб-тетеревятник, но от наших рукоплесканий взмыл кверху. Одну жизнь забрали, радуясь, как дети, вторую спасли с тем же эффектом. Странные мы все-таки человечки. И если честно сказать, не мы, наверное, такие, а просто жизнь на нашей милой планете такая.