Заря через шлагбаум

Уважаемая редакция, этот неприятный эпизод произошел на открытии осенней охоты по утке рано утром 8 августа. Луховицкий район, Рязановка

 Володя, наш председатель, позвонил и сообщил, что охота открывается не 15 августа, как мы все думали, а 8-го с утренней зори – значит, праздник состоится на неделю раньше. Обговорили куда едем. На свои старые исконные места – Луховицкий район, Рязановка.

К охоте все готово. Рюкзак собран, патроны с «пятеркой» заряжены, полуавтомат МЦ 21-12 бережно уложен в чехол. Надувной матрац и спальник упакованы отдельно и предусмотрительно завернуты в целлофановую пленку. Сборы на пятачке, и кавалькада машин тронулась к месту охоты. Доехали без приключений, по дороге набрали родниковой воды из колодца. И вот уже знакомый поворот к егерскому вагончику. Что меня больше всего поразило – море машин, в те былые годы такого не было.  

Заняли очередь, отстояли два часа, и вот на руках долгожданные путевки. Два дня – 240 руб. Если меня спросите, за что заплатил эти деньги, отвечу – просто не знаю. И вот наконец знакомое место нашей стоянки, но травы столько, что его просто не узнать. У нас, как у хорошо отлаженного работающего механизма, все знают свои функции. Кто за дровами – здесь море сушняка, кто ставить палатки, ну а избранные – готовить салат и накрывать на стол.  

Через час все готово – ждем «профессора», молодого охотника, который может дать фору и старшему поколению. Но вот подъехала «Нива», и улыбающийся «профессор» поздравил всех с праздником и пожелал ни пуха ни пера. За столом все немного выпили, поделились планами о предстоящей охоте, и каждый занялся своим делом до ужина, который обычно начинается с наступлением темноты. В это время я обычно ухожу на разведку – посмотреть, что изменилось спустя год. И вот я уже на знакомой тропинке, те же знакомые кусты, канава, в которой совершенно нет воды – очень сухо. Там, где раньше можно было пройти только в болотных сапогах, сейчас можно пройти в кроссовках. Знакомая тропинка привела меня к бровке, от которой  и направо и налево огромные плесы и масса небольших карьеров – настоящее эльдорадо для уток.  

Пройдя по бровке метров десять, я уткнулся в перекладину, которая опиралась на два вбитых в землю кола. На этой перекладине красовалась дощечка, привязанная к середине, с номером 1. Номер был хорошо виден издалека. Я пролез под этим сооружением, обойти его было просто невозможно, и подумал: вероятно, кто-то пошутил или дети играли в игру «Зарница». Пройдя по бровке дальше, увидел метров через сто сооруженный из колышков березы шатер, на котором красовалась табличка с номером 2.  

Всего вдоль бровки таких номеров я насчитал семь. Бровка уходила дальше, налево и направо блестела вода. Я свернул налево к своему месту, к знакомой болотине,  дошел до уреза воды практически по-сухому. Зашел в сапогах в болото, поднял небольшие партии уток, но это была маленькая часть того, что было в предыдущие годы. Утка непуганая, покружилась и снова села на свои насиженные места.  

Возвращаясь в лагерь, я снова пролез под перекладиной, и уж на месте все рассказал друзьям и соратникам по охоте. За ужином, у костра, много шутили, вспоминали былые охоты и угомонились только к часу ночи. Подъем был назначен на три часа. Утром подъем, обязательно по кружке горячего чая с бутербродом из термоса – и в путь. Время три часа тридцать минут, я уже на знакомой тропинке, как говорят, первый пошел. Еще темно, только мой налобный фонарик освещает мне путь. В небе звезды, яркая луна, туман обещает, что дождя не будет и впереди яркий праздничный день – душа ликует.  

Позади себя услышал шум, повернулся. Два сверкающих в темноте глаза приблизились ко мне и мокрый, холодный нос курцхаара уткнулся в мою ладонь – так мы познакомились. Сам держу рабочую русскую гончую выжловку, но люблю и подружейных собак. Собака была не одна. Сзади шли охотники, так же, как и я, с налобными фонариками, и скорость их была намного больше, чем моя. Они явно торопились. Тропинка была узкая, нам не разойтись. Я сделал шаг в сторону и пропустил охотников-скоростников. Их было семь человек. Впереди ведущий – высокого роста, пять человек в середине были намного меньше ростом, и замыкал эту компанию также высокий, грузный охотник. Они прошли мимо меня совершенно молча, не поздоровались, не поприветствовали, не поздравили с праздником, не сказали элементарного спасибо – за то, что я уступил им дорогу.  

У меня почему-то сразу возникла ассоциация с семьей кабанов. Впереди мать-свинья, за ней сеголетки, и замыкает шествие кабан-секач, который в любой момент может защитить свое стадо или увести от него охотников. Я шел за этой великолепной семеркой – другой тропинки просто не было. Курцхаар снова подбежал ко мне, помахал своим купированным хвостом, блеснул умными глазами и удалился. Да! Правильно говорят: чем больше познаешь людей – тем больше нравятся собаки.  

Так и шли мы все вместе: охотники с собакой впереди, а я метрах в десяти сзади. Посмотрел на часы – без пятнадцати минут четыре утра. Бригада охотников подошла к импровизированному шлагбауму и как по команде встала вдоль него, повернувшись ко мне лицом. Я тоже к ним подошел и с юмором спросил: «Что? Контрольно-пропускной пункт – КПП?»  

Ответ был однозначен: «Сюда нельзя, здесь все занято». Я понял, что здесь не до юмора. Рука предательски поползла вниз и охватила шейку полуавтомата. Разговор был, мягко выражаясь, на повышенных тонах, с переходом на «иностранный» язык. До физического противостояния не дошло – я прошел через это «КПП», но обещал друзьям по страсти описать этот случай в «Российской Охотничьей Газете». Настроение было испорчено – праздник не состоялся. Это была моя самая неудачная утренняя заря за всю мою долгую охотничью жизнь – я все утро непростительно мазал. Для меня охота – это состояние души. А мне в эту душу наплевали.  

Возвращаясь в свой лагерь, я задумался. Ну хорошо, это участок общественного пользования, но что же произойдет, когда, согласно новому закону большинство охотничьих угодий перейдет коммерческим структурам – тогда что, вообще в лес не войдешь?