Мой отчим взял меня, ученика первого класса, на эту охоту после долгих уговоров. Мы поехали на «москвиче», принадлежавшем его брату Глебу, а заодно прихватили и брата-близнеца последнего, дядю Олега. Поскольку у отчима имелось только два ружья марки «Зауэр», которые он по случаю удачно приобрeл в охотничьем магазине города, то второе, шестнадцатого калибра, отдал Глебу, взяв себе ружьe двенадцатого калибра. Как сейчас помню, каждое ружьe в 1947 году стоило по две тысячи пятьсот рублей, и отчиму после этого пришлось выслушивать от мамы много нареканий за такие большие траты на «никому не нужные ружья». Действительно, отчим не так уж часто охотился, да и свободных денег в доме не было, и большую их часть он занял у соседа – директора промтоварного магазина. В предстоящей охоте нам с Олегом отводилась роль пугала: если заяц набежит на нас, мы должны заранее встать и попытаться направить его вправо от себя, туда, где стояли оба наших стрелка.
Приехали мы на хутор, хозяином которого был Егор Беляк. Принял он нас радушно, поскольку знал отчима ещe с детства. Тут-то я и услышал за ужином презанятнейшую историю об охоте на тетеревов в хозяйстве Егора Беляка. Тот спросил отчима:
– Борис, а ты помнишь, как ты участвовал в круговой охоте на тетеревов?
– Конечно, дядя Егор, – ответил отчим, – мне тогда было десять лет, когда наш сосед, председатель общества охотников города Подольска, дядя Саша Фeдоров, взял меня с собой на ту охоту. Ведь это случилось в 1929 году. Дядя Саша всегда был оригиналом. Мы жили в частных домах, и с улицы было видно террасу дяди Саши, на которой неделями висели подстреленные им зайцы – до очередной добычи он не разрешал жене что-либо готовить из предыдущего: пусть, мол, все видят, что в доме живeт удачливый охотник. А в день, о котором упомянул дядя Егор, мы приехали сюда вдвоeм на лошадях, нанятых у «Дома крестьянина» в центре Подольска (сейчас на том месте сквер, перед которым стоит огромный памятник Ленину, и в этом месте трасса из Москвы делится на Симферопольское и Варшавское направление). У дяди Егора на заметке было несколько тетеревиных стай, а также зайцы, кабаны и другая живность. Но, к нашему несчастью, о хозяйстве Беляка знали и в Москве. И вот в тот день к нему приехал поохотиться член правительства Г. Пятаков (в тридцатые годы его объявили врагом народа, и он был расстрелян). Приехал он на трeх легковых машинах с приятелями и охраной. Поскольку дело было в декабре, то член правительства решил сначала согреться, закусить, а уж потом отправиться на охоту.
«Согревание» заняло полдня. Наконец все вышли из-за стола и стали надевать охотничью амуницию. Егор Беляк был отправлен в разведку, чтобы сразу навести охотничью компанию на дичь. Вскоре он вернулся к охотникам и сообщил, что в полутора километрах от дома на берeзах сидит стая тетеревов, которая, очевидно, готовится упасть в снег и заснуть до утра. Нужно было торопиться, так как вскоре должны были начаться сумерки. Почти два десятка крепко подвыпивших охотников по команде дяди Егора оцепили на большом от неe расстоянии берeзу и начали сходиться, как Ленский с Онегиным на дуэли. Когда я увидел вдали охотников, подходивших справа и слева с ружьями наперевес, направленными на нас и на других, я понял, что они сейчас запросто перестреляют друг друга. От страха я лeг на снег и ждал окончания охоты. Тут тетерева обнаружили людей в опасной для себя близости и полетели в две стороны. Что тогда началось! Люди палили из всех стволов, перезаряжали ружья и опять палили в белый свет! Канонада была, как в бою! Ни одной птицы взять не удалось. А вот тетeрка – хотите верьте, хотите нет, но это правда, – высоко пролетая над нами, очень метко капнула дяде Саше на кончик ствола. Я был рядом с ним и поднялся со снега после окончания стрельбы. Дядя Саша отчаянно ругал птицу, не захотевшую быть подстреленной. «Вот сволочь, – говорил он, как обычно грассируя, – насгала и улетела! Нет, ты подумай, Богис, какая всe же сволочь!» Хохот, которым затем за столом сопровождалась вторично рассказанная им история о зловредной тетeрке, был настолько гомерическим, что собака хозяина, сидевшая на привязи в сарае, не выдержала, сорвалась с поводка и прибежала на помощь хозяину, очевидно, полагая, что тот оказался в беде и ему требуется защита.
– Да,- сказал Егор Беляк, – так и было, но что интересно, ни разу такие, с позволения сказать, охотники не причиняли друг другу вреда. А уж напивались они, оторвавшись от служебных обязанностей и от семей, как сорок тысяч братьев. И ведь иногда что-то и добывали.
Но пора завершить историю о моем участии в охоте на зайца. День был очень морозный. Хоть снега нападало не так уж и много, но пока мы с собакой Беляка дошли до опушки леса, пар валил от каждого, словно мы только что вышли из парной. Собака очень быстро взяла след, и сердца наши вздрогнули от еe лая. Отчим определился с направлением движения зайца и, расставив нас по линии, засел метрах в десяти от обнаруженного заячьего следа. Минут через пятнадцать мы с Олегом услышали выстрел. Прошло ещe какое-то время, и отчим пришeл к нам, чтобы поставить нас на другое место. Оказалось заяц выходил на Глеба, и тот выстрелил в косого метров с семидесяти, не задев его. Что поделаешь, он ведь впервые был на охоте и не получил подробных инструкций, когда нужно стрелять, а тут его нервы не выдержали, едва он заметил зайца. Как сказал отчим, прибежавшая гончая с укоризной посмотрела на стрелка и побежала дальше по следу свернувшего в сторону зайца. Через некоторое время вновь раздался выстрел в стороне от нас, затем второй. После этого послышалось «Гоп! Гоп! Дошeл!» моего отчима. Мы с Олегом пошли к стрелкам. Когда подошли, то увидели, что братья горячо спорят, чей же выстрел был убойным. Оказалось, что первым опять выстрелил Глеб, но заяц отвернул и пошeл в сторону отчима. После выстрела последнего заяц кувыркнулся и затих. Глеб подбежал к тому месту, где был заяц в момент его выстрела и нашeл капельку крови. Поэтому он начал с азартом новичка доказывать, что его выстрел был решающим, так как после этого заяц резко замедлил бег. Отчим же доказывал, что его попадание было более метким и что это он подстрелил беляка. Да нет! Не дядю Егора, а зайца. Спор и разрешил сам Беляк – с большой буквы. Он сказал Глебу, что заяц слаб на рану, а потому любая более-менее точная дробина остановит его. Если же после выстрела заяц продолжает бег, значит его почти не задели. Так и оказалось: взрослые обнаружили, что одна дробина попала косому в основание хвостика.
Мы отправились домой, но по дороге Глеб все пытался убедить нас, что его выстрел был почти таким же решающим, как и у отчима. Увлeкшись спором, он завeл машину в сугроб. К счастью, мимо проходили деревенские мужики, которые помогли отчиму и Олегу с Глебом на руках перенести автомобиль на дорожную колею. Мы двинулись дальше, но минут через пятнадцать мотор заглох. Дядя Глеб поколдовал над ним, мы проехали метров пятьсот-шестьсот, и мотор опять замер. Так продолжалось много раз. Наконец мотор перестал работать вообще. Глеб достал паяльную лампу и начал разогревать двигатель. Мы стояли в чистом поле. До жилья было далеко. Наступила ночь. Мороз донимал. Меня засунули в стог сена, выкопав в нeм полость под мой рост, а дяди и отчим до утра возились с мотором. Я не спал, а скорее лежал, оцепенев. Когда утром в город поехала какая-то грузовая машина, она взяла нас на прицеп и довезла до Подольска. Практически не спавши всю ночь, в школу я в это утро идти не мог. Мама поругала всех нас и сказала, что теперь я сам должен сделать выводы, стоит ли мне заниматься этим делом. Но когда она приготовила зайца и все мы, участники той охоты, собрались за столом, я сказал под смех присутствующих, что трудности не должны пугать настоящего мужчину, а сама охота мне очень понравилась. Так за столом и разрешился спор, чей же выстрел оказался более метким.