Многие, естественно, задаются вопросом, есть ли такая река. Этого названия вы не найдете ни на картах, ни в справочниках. В Забайкалье широко распространена такая версия: под Угрюм-рекой Шишков имел в виду реку Витим, правый приток Лены, образованный слиянием Витимкана и Чины. Мне за годы пятнадцатилетней службы в Забайкалье не раз приходилось бывать на Витиме. Даже в летние солнечные дни от скалистых берегов, от видневшихся невдалеке горных хребтов веет холодом и суровостью. Так что упомянутая версия имеет право на жизнь.
Можно сказать, что я напросился на эту поездку. Мой сослуживец Василий Иванович, заядлый охотник и рыболов, уже не один год подогревал меня своими рассказами о рыбалке и охоте на Витиме, куда он с двумя друзьями, которые были лет на двадцать моложе его, ездил в конце ноября. Выбор срока определялся тем, что к этому времени на севере Забайкалья устанавливались морозы до минус двадцати градусов, а порой и ниже. А поскольку около ста километров нужно было ехать по зимнику, то есть практически по бездорожью, то земля должна была промерзнуть так, чтобы тяжеленный «Урал» не проваливался. О других вездеходах, в том числе о признанном покорителе бездорожья ГАЗ-66, речь не шла. Колдобины и кочки на зимнике, в чем я потом убедился, были такие, что справиться с ними мог только «Урал». Решающим же фактором в выборе времени поездки было то, что лед на реке был уже достаточно прочный и вместе с тем не очень толстый. Легче было долбить лунки. Да и рыба по первому льду берет активнее.
До этого Василий Иванович с друзьями побывал в полюбившемся месте раза три-четыре. А как возвращался и начинал рассказывать о красотах природы, фантастических уловах и удачных выстрелах – у меня, что называется, слюнки текли. Тем более что он одаривал меня вещественными доказательствами щедрости Витима: приносил ленка, тайменя, зайца. С каждым разом у меня крепло желание поехать вместе с ним. Да все не получалось: то загвоздка с отпуском на это время, то семейные обстоятельства мешали. И вот, наконец, все сложилось удачно.
Примерно за неделю до выезда собрались мы все вместе. Обговорили детали: снасти, боеприпасы, кто что берет из продуктов. Заботы об «Урале» Василий Иванович взял на себя. У него были добрые отношения с начальником одной автобазы, который за сравнительно небольшую плату выделял машину. Его друзья, Вячеслав и Эдуард, оказавшиеся общительными приветливыми мужиками, обещали взять у знакомых геологов, как это они делали и раньше, спальные мешки в северном двухслойном исполнении: сверху меховой слой из натуральной цигейки, внутри – ватный. Я спросил, не помешает ли нам собака. У моего тестя, светлой памяти Павла Ивановича, замечательного человека и бывалого охотника, была лайка по кличке Шарик. Псу не исполнилось и года, но он уже кое-что соображал в охоте.
Ранним утром двинулись в путь. Кроме нас ехал еще родственник Василия Ивановича, который должен был вернуться назад с водителем, а затем приехать за нами. Без сопровождающего в тех краях отправлять машину, тем более в такой сложный рейс, было делом весьма рискованным.
Первые 150 километров по трассе Чита – Улан-Удэ до большого села Романовка на берегу Витима преодолели часа за три. Дальше дорога поворачивала на запад, а мы по слегка обозначенной колее пошли на север. Остаток маршрута рассчитывали преодолеть часов за пять-шесть и засветло добраться до места.
И вот мы у цели.
Нельзя не отдать должное моим попутчикам: место они выбрали хорошее – на левом крутом берегу небольшой речушки, метрах в двухстах от ее впадения в Витим. Ближе, а тем более у самого берега Угрюм-реки, наверняка досаждали бы ветры. Да и сушняка для печки на облюбованном месте было хоть завались.
Разгрузившись и отправив машину назад, мы принялись за палатку. Она оказалась очень большой – меньшей найти просто не удалось. И вот в сборной чугунной печке потрескивают дрова. Поближе к ней на мерзлый, очищенный от снега грунт поставлены раскладушки. Расстелены спальники. Температура в палатке где-то плюс десять, а на улице минус двадцать. Мы сидим в свитерах. В последующие дни, как ни кочегарили печь, прогреть воздух в палатке до обычной комнатной температуры нам не удавалось. А когда ложились спать и буржуйка остывала, температура в нашем жилище почти выравнивалась с наружной. Однако, забегая вперед, скажу, что в добротных спальниках мы не мерзли. Оставляли дырочку для дыхания и посапывали себе. Самое неприятное – вылезать утром из своего гнездышка. Но это обстоятельство облегчалось тем, что поочередно кто-то один вставал раньше других и растапливал печку.
Итак, позавтракав, мы все вместе вышли на рекогносцировку. Впереди бежал Шарик. Буквально на первых десятках метров он облаил белку на сосне. Стрелять не стали, заранее договорившись пушниной не заниматься.
Витим предстал перед нами во всей своей суровой красоте. Противоположный берег был пологий и переходил в ровную долину с полкилометра шириной. К руслу реки мы спустились по извилистой каменистой тропинке. С помощью пешни проверили толщину льда – чуть более десяти сантиметров. Но поодаль были видны парящиеся промоины.
– Вот на повороте под скалой глубокая яма, – вводил меня в обстановку Василий Иванович. – Мы там ставили жерлицы на тайменя, а дальше, где русло расширяется, на зимнюю удочку ловили сига, плотву.
Пройдя по льду с километр и наметив место для рыбалки, мы вышли на противоположный берег. Разыскали небольшое лесное озеро, где в прошлые годы мои товарищи ловили гальяна. Возможно, это не научное название небольшой рыбешки, которая водится во многих водоемах Забайкалья, но другого я не знаю. На безрыбье из него мы варили уху, жарили на сковородке с добавлением яиц. Хорош гальян и в качестве наживки на хищников. Кстати, отдельные его экземпляры, правда, встречающиеся весьма редко, достигают ста граммов. На таких мы ловили приличных щук и даже тайменей.
Самая подходящая снасть для зимней ловли гальяна – небольшая мордушка, сплетенная из алюминиевой проволоки. Она у нас была. Прорубили прорубь. Василий Иванович достал из-за пазухи пакет с тестом, обмазал входную горловину плетенки и спустил на дно. Проверять ее решили утром следующего дня.
Гальяны нас не подвели. Из попавшихся выбрали самых крупных. Около двух десятков жерлиц расставили в разных местах. Эту снасть сделали простейшим дедовским способом. Взяли похожий на детскую рогатку кусок ветки, на концы восьмеркой намотали леску, отрезок которой, длиной метра в полтора (в зависимости от глубины), зажали в прорезь. К основанию рогульки привязали прочный капроновый шнур и опустили на короткой ветке чуть ниже льда. Когда ветку вырубали, на ее верхнем конце оставляли тонкое ответвление. Под него подсовывали более длинный прут, который ложился на лед. При проверке жерлиц такая оснастка позволяла продолбить лунку без риска перебить леску.
В тот же день, ближе к вечеру, мы попытали счастье на сига. Ловили обычной зимней удочкой с леской 0,15-0,2 мм, утяжеленной мормышкой. Наживкой служили шарики из теста, приготовленного с добавлением различных пахучих снадобий. По этой части большим мастером был Василий Иванович. Полностью полагаясь на него, я, честно говоря, не вникал в секреты приготовления приманок. Наверное, зря. Возможно, кому-то из читателей «РОГ» информация об этом пригодилась бы.
Наша добыча в первый день рыбалки – одна рыбина. Но зато какая – сиг! Побольше килограмма. А на вид – глаз не оторвешь. О вкусовых качествах этой рыбы говорить не приходится. Она хороша в любом виде: в ухе, в пироге, жареная, соленая, вяленая. Деликатесом считается и сырой сиг. Лучше примороженный. Берешь кусочек, посыпаешь солью, перцем – во рту тает!
Чтобы завершить разговор о рыбалке, скажу, что Витим каждому из нас подарил по одному тайменю – не больше не меньше, словно «кто-то» дозировал улов. Кстати, и по размеру рыбины были примерно одинаковыми – около десяти килограммов, будто и в этом «кто-то» тоже руководствовался соображениями справедливости.
Были дни, когда мы вообще не занимались рыбалкой и расходились попарно. Охотились самотопом. Основная добыча – зайцы. Редкий день обходился без одного-двух беляков на брата. Реализовали мы и приобретенные лицензии: одну на изюбря, две на косулю.
С изюбрем, благодаря Шарику, повезло мне. Шел я по лесу, распутывая лабиринты заячьих следов. Собака, крутившаяся возле меня, вдруг исчезла. Потом я услышал ее лай издалека. Пошел на него. По мере приближения стало ясно, что пес увязался за крупным зверем – лай был азартнее, чем по белке. Причем звуки не удалялись, а доносились с одного места, со стороны обрывистого берега Витима. «Уж не изюбря ли загнал Шарик на отстой?» – подумал я. Отстой – это место, как правило, на обрывистом берегу, куда изюбри прибегают, спасаясь от волков или собак. Зверь становится задом к реке и рогами отбивается от преследователей.
Замедлив шаг, стараясь прикрываться деревьями, я начал приближаться. И увидел крупного быка. Сосредоточив внимание на собаке, изюбрь, зверь, кстати, очень чуткий, подпустил меня на верный выстрел. Это был мой первый трофей такого вида. А Шарик, ставший потом отличным охотничьим псом, принял боевое крещение.
Естественно, вечером у пышащей жаром печки, при свете «летучей мыши» мне пришлось вновь и вновь рассказывать товарищам, как все произошло. И вообще те вечера, наполненные воспоминаниями о былых охотах и рыбалках, рассказами об увиденном минувшим днем, остались в памяти как светлые, согревающие душу пятнышки.