Эпоха Великой гео-трансформации задела нас краем, вспять ничего не поворачивали, всего-то где нужно и не нужно натыкали планово-пятилеточных лесопосадок, запрудили в области пару полноводных и почти все маловодные реки, дышаться стало лучше, а климат наш оказался в учебниках «умеренно континентальным».
Но не стоит «прогресс» на месте, не высаживают ныне пионеры вместо одного срубленного деревца десяток; некогда уютные слободки на окраинах старинных городищ давятся «человейниками» — каменными грибами, за ночь прибавляющими по два-три этажа; живительный кислород сжигается в «гееннах» техногенных — в топках многочисленных заводов, утробах бешено растущего поголовья железных коней, а последнее время и в мегатонных вспышках в конфликте почти на границе области.
И от «прогресса» ль охального, иль по замыслу Божьему второй году нас на Воронежщине стоит неимоверная сушь. С неба по три-четыре месяца ни капли! Хуже всего приходится обитателям каменных джунглей. В отличие от собратьев в естественной среде, инструментарий для выживания их более скуден. Например, миграция в городе — дело более опасное, чем в лесах и долах, даже под неусыпным надзором всяческих хищников. Природой предписано оставить потомство, но для этого сначала умудрись выжить!
Зверь скрытен, а пернатые, что составляют львиную долю городской фауны, на виду. Галка с седой штаниной засветилась на капающем отводе кондиционера у жилья Михалыча еще прошлым летом. Охлаждение велось не постоянно, только когда в квартиру возвращались хозяева. Стоило подойти к окну, как седоштанный подлетал к сочащейся животворящей влагой трубке-отводу. Человеческая фигура в окне иль на лоджии была сигналом к питейным процедурам. Эко внимательный! Все повторялось несколько месяцев изо дня в день. Потом засентябрило, охлаждение жилища больше не требовалось, хитрая галка перестала появляться и как-то забылась.
Прошел год. Нынешним летом опять нещадное солнце и вселенская сушь. И вот Михалыч снова на патрубке замечает седоштанного гостя. Но радость лицезрения знакомца омрачена, птица изрядно потрепана, на вид больна или сильно состарилась: потеряли иссиний блеск и взъерошились перья, слегка нарушилась координация, да и будто «седины» стало больше. Скорее второе, ибо средний срок жизни птиц в подобных враждебных условиях от силы два-три сезона, даже у таких долгожителей, как врановые. И Михалыч про себя стал называть птицу короче: Старик, или Седой.
Раньше силуэт человека в окне привлекал птицу к спасительной влаге, но в непосредственной близости вызывал безусловный рефлекс к бегству. Теперь галка не боялась, а внимательно смотрела в глаза хозяину водопоя. Встречи с переглядками повторялись. Михалыч замечал, что Старик с каждым разом дает сильнее приблизиться, а выглядит хуже. Голодный? Пробовал ставить кормушку — выносили все воробьи. Галка не прикасалась ни к семенам подсолнечника, ни к червякам, ни к насыпанной сечке…
Однажды встреча затянулась. Птица, вместо того чтобы ловить капли, все так же, не спуская глаз с Михалыча, поднялась выше к стене, к самому основанию отвода. А ближе к срезу сочащегося конденсатом патрубка села стройная, маслом лоснящаяся галка. Затем подлетела и под надзором Седого напилась такая же гладенькая товарка. Теперь к кондиционеру прилетали три птицы. Старый наставник убедился, что человек опасности не представляет, доверил ему и обучил потомство одному из своих секретов выживания.
Ближе к концу лета стали садиться только две птицы. Молодые галки, как ранее седоштанный, прилетали за влагой, едва завидя силуэт в окне, но так близко не подпускали. Летали парой: одна пьет, другая на макушке ближнего каштана на стреме, затем менялись. Михалыч думал, что Старик теперь обучает молодняк самостоятельности, а сам напивается позже…
Вот и новая осень. Хотя квартира в охлаждении уже не нуждалась, Михалыч до самых дождей, приходя пораньше с работы, включал кондиционер и маячил в окне. Но Седой за последние полтора месяца на глаза ему так и не явился.