Пусть не смущает читателя, что я пишу в прошедшем времени, сейчас дела обстоят нисколько не лучше, разве «блатного контингента» поприбавилось. А вот способов противодействия легализованному браконьерству на Руси не вижу никаких. Кто захочет лишних приключений в своей судьбе? Хотел я предложить местным (поведавшим мне об этом) написать в область, что охотовед с милицейским начальством охотятся в заказнике, да не стал. Я-то приезжий, а им там жить, так зачем геройствовать? Завтра одного поймают в лесу с незаконной добычей — в глуши ловят исключительно по наводке, а о плановых проверках всем заранее известно. У другого найдут колхозное зерно и посадят, третьего искалечат в пьяной драке. Да и вообще, как говаривали мудрецы, жалка страна, нуждающаяся в героях.
Раньше, в советские времена, нет-нет да появлялись разоблачительные статьи о каком-нибудь высоком лице, где в числе прочих упоминались и его злоупотребления на охотничьей ниве. Это говорило о грядущем смещении с поста данного ответственного товарища и утверждало, что даже единичные злоупотребления не могут быть сокрыты от всевидящего ока партии. Кто бы посмел писать о легализованном браконьерстве как глобальном явлении!? Но даже сейчас, в условиях свобод совести и слова, я уверен, посыплются гневные письма, клеймящие автора как «очернителя нашей действительности», антипатриота, которому не место... и т.д.
Следующая разновидность браконьеров — все местные охотники, не имеющие возможности брать лицензии на зверя законным путем. (Из этой массы я исключаю людей, живущих близ мегаполисов в хорошо охраняемых угодьях.) Все они высокие «профи», им некогда досуже бродить — крестьянские заботы тянут, хотя эстетическая сторона охоты им очень близка. Их философия проста и понятна. «Наши деды и отцы свободно охотились в этих лесах». Этот тезис подкрепляется и другим: «Им можно, а нам нельзя!?» Ведь на их глазах проходят охоты браконьеров первой разновидности, многих привлекают для их обеспечения, а другие наслышаны. И, наконец, наш, родной, рассейский посыл: «я не убью, так Петька враз завалит». Попробуйте, товарищ Мамонов, провести среди них «достаточную» разъяснительную работу. Они вам расскажут, как они задаром карлачили с зари до зари, как сидели без паспортов не выездными, как скармливали скотине солому с крыш, как родная советская власть насиловала их публично группами и поодиночке, заставляя при этом визжать от восторга и припевать под гармошку: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». Они расскажут, что и сейчас нет достойной работы, что хищнически вырубаются леса, что главный браконьер — государство, и не видят они просвета в своей жизни.
К этой категории я бы причислил и весьма многочисленную группу деятельного местного населения, формально не связанную с охотой, но добычливо истребляющую пернатую дичь самоловами (в моих краях до сотни куриных за сезон на ловца, для сравнения — я там с легавой столько не добыл за двенадцать(!) охотничьих сезонов). С ними никто не борется, хотя и надо бы. Но где у охотоведа силы, средства, желание? К тому же родство, свойство и прочие заморочки деревенского быта...
Еще одна разновидность — браконьеры из охотников больших городов. Эти охотники — наиболее благополучная составляющая братства в смысле законопослушания. В основном их делают браконьерами самодурство и крайняя недоброжелательность некоторых чиновников на местах, невнятность нормативных актов об охоте, ничем необоснованные местные расценки. Такое браконьерство вполне можно свести на нет, но высшее охотничье руководство оно, судя по всему, не интересует. А может, и не хочет им заниматься по причине незначительности. С другой стороны городские браконьеры очень выгодны многим охотоведам на местах: поймав такого с лишней тушкой птицы, они радостно валят на него все местные проблемы — вот кто уничтожает всю дичь в районе! По-моему, очень удачный ход в стравливании горожан и местных охотников.
О нормативных охотничьих документах, издаваемых как в центре, так и на местах, хотелось бы поговорить особо, сейчас остановлюсь лишь на некоторых, регулярно нарушая которые, я сам формально пополняю армию браконьеров. Вот пример. Стреляю ворон в своем огороде, выхожу из дому в угодья с собранным ружьем и не взятой на поводок собакой. Целый букет нарушений, поскольку живу в заказнике. Я взрослый человек и знаю, что никому вреда не принесу: деревня полузаброшенная, а до угодий от моего, крайнего, дома меньше двухсот метров. Неужели надо жестко регламентировать расстояние до населённого пункта, на котором можно расчехлять оружие? Неужели нужно быть столь категоричными в запретах стрельбы? Создатели этих запретов явно принимают нас за дефективных. Вполне достаточно ограничиться в обоих случаях общим указанием: в местах, где это опасно для окружающих. А уж я отличу пригород Москвы от глухой деревни. Зато какие козыри в руках моего недоброжелателя-охотоведа! Он вправе подвести меня под уголовку за «охоту в заказнике». Но я буду уничтожать ворон и не буду таскать кофр своего МЦ даже на 200 метров. И обязательно разряжу ружье, проходя угодьями луг, на котором работают люди (нормативы этого не требуют). Те, кто создают все эти документы, к сожалению, не понимают главного: в их творениях должны быть логика и смысл, тогда их будут исполнять. А метры, граммы, секунды хороши для технологических регламентов.
Давно пора отказаться от такого анахронизма, как норма отстрела и оставить ее на совести охотника. Нормируют обычно то, что поддается контролю. А много ли у нас мест, где можно проконтролировать добычу? Так есть и тысячи способов скрыть лишнюю дичь, откупиться, наконец.
Помню, в Островском районе Костромской области мы охотились в окрестностях заброшенной деревушки. В путевках значились глухарь и пять тетеревов в день, рябчики и другая мелочь — без ограничения. По тому количеству дичи эту норму можно было выполнять с легкостью. Но куда девать эту прорву? Били по паре тетеревишек из выводка, попадался глухарь — прекращали охоту. Кончалась дичь, шли снова.
Весной прошедшего года в путёвке был указан один(!!!) селезень (Костромская обл., Кадыйский район). Простите, господа нормировщики. Достать и привезти за шестьсот верст подсадных, ежедневно форсировать на утлой лодчонке луг и бурную речку за селезня в день? Конечно же, я предпочту быть в ваших глазах браконьером, взяв положенный мне сезонный десяток за три охоты. Охоты, господа, а не пародии на нее. В моих же глазах описанные выше хирурги с большими основаниями могут быть причислены к браконьерскому племени, хотя в их путевках и значилось бы: утка — без ограничения.
Ну, тему собственного браконьерства я, пожалуй, закрою, а вот о «нормотворчестве» еще несколько слов скажу. Пример цитирую по упомянутой статье Л.Мамонова. «...запрещается: 22.8. Применение магнитофонов и других воспроизводящих звук электронных устройств». И как всегда без всяких толкований. А мне очень интересно — почему. Уже слышу громогласный ответ творца нормы: да потому! И хрясь кулачищем по столешнице. А все-таки. Утку можно, а магнитную запись ее голоса нельзя. А патефон дедушкин, с ручкой, и пластиночку — можно (не указали же!), а электронный чип — снова нельзя. Ну что у них в головах, не пойму. Но этим я поинтересовался, чтобы знать, кто еще в моей браконьерской обойме.
Опять цитирую правила по статье Л.Мамонова. «При производстве законной охоты разрешается: 4. Прокапывать узкие (курсив мой) колодцы к норам...». Далее слова автора: «Все предельно ясно и понятно и не надо импровизировать». Если это так для г. Мамонова, для меня все наоборот — туманно, расплывчато, а потому непонятно. Простите, что такое «узкие»? 40 см, 70 см, метр, полтора? И что такое колодцы? Я был свидетелем, когда откапывали собаку с двух метров под землей на морозе за двадцать. Получилась ступенчатая коническая яма с диаметром кратера больше полутора метров, другой не получалось. Яму закопали, естественно, но повод обвинить нас в браконьерстве у недоброжелательного охотоведа был; он в неопределенности формулировки: не колодец, а яма, не узкая, а широкая. Пойди докажи! Можно же было написать «...достаточные для помощи собаке...», наконец, «...минимально необходимые для...». Ведь охотник не метростроевец, не будет копать лишнего. Но надо так все зарегулировать, чтобы и самим не разобраться.
А как понимать «производство правильной охоты»? Сразу выстраивается ряд: люди не едят, а реализуют прием пищи; не моются, а осуществляют помывку тела; не спят с женами, а производят половой акт с законными супругами и т.д. и т. п. Почитав об этом «производстве», невольно настраиваешься на иронический лад и правил, как таковых, не воспринимаешь. Да и стоит ли к самым грамотным правилам относиться, как к заповедям Христовым? Их пишут люди, которым, как известно, свойственно ошибаться. А нам, то есть тем, кто охотится, а не «производит правильную... « следует их корректировать по мере возможности.
Итак, я обрисовал основные разновидности браконьерства, как я их понимаю, но есть еще «подвиды», хотя и не столь массовые, но весьма опустошительные.
Как пример — военное браконьерство с его вертолетными налетами на стадных животных — в свое время писали об этом. Может, сейчас оно и поутихло в связи с нехваткой горючего. Помнится мне, на химическом полигоне в Шиханах офицерики баловались совсем уж экзотической охотой на сурков. Хлорпикрином (боевое отравляющее вещество, газ, временно выводящий из строя), из норок этих зверьков выгоняли,а уж потом... Сохранились ли их колонии до сего дня, не ведаю. Но это все на совести армейского начальства.
Техническое браконьерство — вездеходы, снегоходы, моторки — занятие имущих, сельских механизаторов, егерей и охотоведов. Подчеркиваю — отдельных.
А по поводу мамоновских уничтожителей «...всего живого вокруг себя» ничего сказать не могу, не встречался с такими. Может, душевнобольные?
Вот такое у меня особое мнение по затронутым вопросам.