«Нет мудрее и прекрасней
средства от тревог,
Чем ночная песня шин...»
Ю.Визбор
Сперва было слово.
— Алло, Костик! Как дела, работа?
— Спасибо — хорошо. Спроси что-нибудь поинтересней.
— Ладно. А не желаешь морской плотвы половить?
— Это куда же — в Архангельск, что ли?
— Да нет, зачем. На Рыбинку.
— Ну-у, такой плотвы я и в Карелии наловлю.Что я ее — не видал что ли?
— Такой не видал.
Небольшое молчание, но человек давно уже не ездил на рыбалку, поэтому:
— У меня только два дня будет.
— А мы быстро — одна нога здесь, другая там. С ночи выедем и как раз два световых дня порыбачим.
19 марта. Утром едем вдоль Сёблы. Под Огнишино на льду довольно плотные группы рыбаков. Доехали до Приворота, определились на постой и для начала выехали на море. Со снегоходом все близко и просто. Лишь бы бензина хватило.
От устья реки направились к островам. Год назад здесь, неподалеку от границы заповедника, с глубины два метра ловилась крупная плотва. Сейчас после метрового льда почти сразу дно. Море пока что спит под толстым ледовым панцирем в ожидании весны и талой воды. Вокруг ни одной живой души. Далеко на горизонте углядели какие-то маленькие черные точки.
Ручку газа до упора и гладкое ледяное поле превратилось в отличный вибростенд, встречный ветер режет лицо и выдавливает слезы из глаз.
— Костик, сбрось газ! Подо мной крышка ящика уже сплющилась.
Маленькие точки придвинулись и превратились в местных рыбаков, заводящих в прорубь сети.
— День добрый! Есть на море рыбалка?
— Да плохо что-то. Сами видите – воды совсем нет. Тут москвичи проезжали вчера, так говорили, что синца наловили в заповеднике.
— Там же вроде нельзя. Да и штрафуют здорово.
— Конечно. Увидят, что ловишь на шаг за границей, сразу по пятьсот с носа собирают. Правда, потом уже не прогоняют. Отдал деньги и сиди жди этого синца. А он что-то до сих пор толком так и не пошел. Раз или два в неделю — не чаще. Да и то два-три часа в день клюет.
Ну и ладно. Не в синце счастье. Поехали на реку обратно. Вся нижняя часть реки пуста и безлюдна. Изредка попадаются брошенные лунки. От Беняково стали встречаться отдельные рыбаки. Но никаких признаков клева пока не видно. Плотные группы стали попадаться неподалеку от того же Огнишино. В очередной толпе углядели место и для себя. Пробурились и сели на лунки. Худо-бедно, но рыбы хватало на всех. Большинство ловило не спеша, успевая и покурить, и выпить чая из термоса. Но некоторым достались удачные лунки и вокруг них постоянно подпрыгивали на льду пойманные рыбы.
Рыбалка оказалась такой же, как и месяц назад на Лами. Ловля на «стоячку». При попытке играть мормышкой клев либо ухудшался, либо прекращался совсем.
Кто-то насаживал одного мотыля, кто-то пучок, но количество пойманной рыбы в основном зависело от удачно просверленной лунки и «рабочего» комплекта снастей. Мягкая леска 0,12-0,15. Мормышка типа «уралки» или толстой «нимфы» черного цвета. На разные кембрики плотва не обращала внимания, зато ей очень нравился аккуратно насаженный, невытекший и упругий мотыль. Пока плотва дегустировала наживку, длинный мягкий кивок ходил туда-сюда, но рыбе не мешал. Потом он решительно нырял вниз или полностью выпрямлялся. Пора подсекать!
К вечеру вернулись в избу, едва наловив по килограмму небольших окуней и плотвиц. После ужина надо бы снасти подготовить. Но маленько усталость навалилась. Сейчас полчасика полежать и все пройдет.
Уже опытная бабушка Шура поинтересовалась:
— Когда завтра хотите проснуться?
— Да, наверное, в полседьмого. Но мы еще чайку попьем.
— Ну, хорошо. Я уж чайник с плиты сняла. Вон стоит.
Это славно. Сейчас покрепче чаю заварить, взбодриться, потом привязать «рабочие» мормышки, собрать ящик, не забыть про термос, хлеб, сало... Что же еще?
В голове все путается, руки сами натягивают теплое одеяло, голова касается подушки...
... Такой плотвы еще ни разу не ловил. Она еле пролезла в лунку и в последний момент сорвалась с крючка. Медленно-медленно, словно в замедленном кино, она оседает обратно. Нельзя ее упускать! Пытаюсь перехватить рыбину, падаю на лед и выбрасываю вперед руку. Но кто-то берет меня за рукав.
— Володя, не лежи на льду, вставай.
Плотва плавно исчезает в лунке. Да чего вы меня трясете? Из-за вас такую рыбу упустил. Злюсь, вскакиваю и ... просыпаюсь. За окном уже светло, на столе стоит завтрак, из носика чайника поднимается пар.
— Володя, ты будешь вставать? Весь клев проспишь.
Экспресс-завтрак, в термос — крепкий кофе с лимоном, сало с толстыми прожилками мяса — в пакет. Еще плитка шоколада. Теперь продукты по ящикам, туда же снасти, укладываем все это в багажник снегохода и выкатываем из деревни. У-ух! С крутого берега спускаемся на реку, поддаем газу и летим наперегонки с ветром. Красное спросонок, утреннее солнце скачет следом за нами по берегу с бугра на бугор, успевая рисовать длинные синие тени от деревьев и рассыпать на чистом снегу мириады розовых искр-самоцветов.
Оп-ля! Взлетаем на трамплине и на какое-то мгновение зависаем в невесомости. Но тут же лязгают зубы, невесомость кончается и снова под нами стремительно бежит ослепительно белая скатерть зимы. Рев мотора надвигается быстро и неожиданно. Небольшой табунок перепелок еще думает, в какую сторону разбегаться, а наш снегоход уже исчезает за поворотом очередной излучины.
Вот и вчерашнее место. Теперь перевести дух и найти счастливую лунку. В первой глубина оказалась около полуметра. Здесь ничего кроме ершей не будет. Слишком много воды. Следующая лунка ближе к обрывчику. Потом еще, еще... Вот здесь — в самый раз. Глубина подо льдом 15-20 см, не больше. Плотва нынче странная какая-то. Ползет к мормышке, в кровь обдирая «локти, колени» и чешую. Лишь бы потеснее было. А иначе клевать и не подумает.
Немного в стороне, в месте с глубиной аж 30 см, устроился Костик. Ну кто же так рыбачит? Какая здесь рыба? Но он показал три пойманных почти сразу приличных хвоста и я утих. Практика — лучший судья.
До девяти утра собрались все рыбаки и обстановка стала совсем будничной. Прямо производственной. Сидят люди над своими лунками, друг другу не мешают, что-то там себе колдуют. Каждый своим делом занимается. Вот слева, ближе к центру русла, в очередной раз Блина Клинтона вспоминают. Видать, ерш одолел. Мелкий, но много. За спиной послышались всплеск из лунки и шлепанье хвоста по льду. Знать, сосед обрыбился. А что же мой кивок почти не работает?
Но вот он задергался и все вокруг стало неважным. Потому что начался клев. Едва мормышка касалась дна, кивок отбивал морзянку и сгибался пополам. Или выпрямлялся полностью. Подсечка и — ... это не очень крупная плотва. Ее можно и на леске выдернуть из лунки. Ого! А вот эта неподъемная. Придется ее минуту-другую поводить, пока в лунку зайдет. Да и вытаскивать потом лучше рукой. Ишь как мормышка ей понравилась. Заглотила — и не вытащишь.
Быстро, но аккуратно, насаживаем мотыля, палочкой в левой руке надо сделать отверстие в ледяной крошке, чтобы беспрепятственно опустить мормышку с насадкой, кладем удочку точно в такое же положение. Мормышка повисает, едва не касаясь дна. Но плотва словно в очереди стоит. Кивок снова судорожно дергается и показывает на шесть вечера, словно изображая восклицательный знак — ПОДСЕКАЙ!
— Ну, как у тебя?
— А? Что?
— Клюет ли, говорю? Дай посмотреть.
Процесс идет непрерывно и можно все показать, как на видеокассете. Вот так наживляю, вот такая мормышка, вот такой спуск, а вот теперь нужно подсекать. Трехсотграммовая плотва завершает краткий показ. Костик на минутку отлучился за ящиком и буром, просверлил рядом лунку и затих. Только частое шлепанье рыбьих хвостов выдавало, что он не заснул. И даже наоборот — бдителен и собран, как никогда.
— Можно здесь просверлить? Я не помешаю?
— Только ты туда не сверли, сюда сверли. Бур в дно попадет, совсем тупой будет.
— Ничего. Мне внутренний голос вещует, что надо именно здесь.
Однако, и голосок у него внутри. Сел на новую лунку и сразу весь лед крупной рыбой закидал. Надо бы и мне еще ближе под берег забуриться. Что и сделал.
— Ты смотри, что творит, — послышалось за спиной, — уже второй пакет для рыбы достает.
Подумаешь — второй пакет. Он у меня маленький. Килограммов семь только и влазит. У самих-то на пятнадцать небось, да и то уже через край вываливается.
Оп! А вот это поклевочка по-нашему — теперь не суетиться и не торопиться. Да рыба и сама наверх как-то не торопится. Но в конце-концов она зашла в лунку и маленько утихла. Ледяная крошка на поверхности раздвинулась и показалась огромная голова. Лещ — не лещ, голавль — не голавль. Но по размеру как раз всю лунку заняла. Пока не очухалась, подхватил ее за жабрами и выкинул на лед. Вот это ПЛОТВА — действительно «морская»! Если и меньше килограмма, то лишь самую малость. Можно было весь день больше ничего не поймать. Ее одной для рыбацкого счастья за глаза хватит.
Народ вокруг привстал в минуте молчания, поняв, какую рыбу они должны поймать.
Крупная плотва ходит стайкой, и вскоре сосед сзади ожесточенно засопел, засуетился вокруг лунки.
— Багорик дать?
— Нет, я так, сам. Ну и харя! Та-ак, сейчас я тебя, погоди, сейчас... Ах!! Блин!
В голосе столько досады.
— Ты представляешь — такая харя из лунки торчала. Первый раз такую видел! Ах ты...! Ну надо же!
К часу дня северный ветер усилился и рыбачить стало тяжело. Да и клев окончился. Только на одной, какой-то особенной, лунке рыбачок периодически поднимал плотвицу. Остальные вспомнили о себе и полезли в ящики за снедью. Настало время обеда, знакомств и обмена впечатлениями. Пока болтаем, на всякий случай снаряженная удочка стоит над лункой. Через полчаса вытащил проверить — все тот же скучающий мотыль зевает и, от нечего делать, ковыряет в носу.
— Костик, может, поехали домой?
— Ага. Вряд ли сегодня будет клевать. Вон, ветер, точно к северу повернул. Хоть и солнце, а дубак. (В Москве в это время начинался последний за зиму снежный буран).
Хорошо с техникой. Загрузили изрядно потяжелевшие от рыбы ящики в снегоход и — прощай, Сёбла. До следующего льда.
P.S. Последнюю декаду марта клев на Суховетке, Лами и Сёбле непредсказуемо менялся, но в общем и целом в худшую сторону. Крупной рыбы попадалось все меньше. Может, стоит съездить на море в сторону Гаютино? Там, говорят, в последние дни марта очень неплохо окуня ловили. Крупного. И на балансир, и на мормышку.