Еще студентом я мечтал о лайке – охотничьем друге и помощнике. Но так получилось, что начал с ирландского сеттера в 60-е годы прошлого века (о чем не жалею), а мечта сбылась только спустя десять лет. К этому времени я начал ездить на полевые работы в Восточную Сибирь. Командировки чисто геофизические, но быть на Подкаменной Тунгуске и не взять настоящую эвенкийскую лайку?! Да и в книге по охотничьему собаководству именно район Байкита, куда я направлялся, указывался как место сохраненных чистокровных лаек.
«Илюша четырнадцатый» уже второй час исправно прыгал по воздушным кочкам над тайгой. Шли на высоте облачности, и тряска мало кому нравилась. Но мне было нипочем: внизу была Эвенкия, которую так давно хотелось увидеть! Так и прилип к иллюминатору от самого Красноярска... Медленно плыли внизу бесчисленные лесистые сопки и речушки, места дивных соболей и могучих медведей. Чередовалась зелень кедрачей и жесткий ершик лиственниц. Однако уж очень часто глаз упирался в черные плешины пожарищ. Селений нет и нет. Но вот появляется излучина Подкаменной Тунгуски с кубиками домов по берегу, и самолет приземляется наконец в Байките.
МАЛЫШИ – НАСТОЯЩИЕ, ЭВЕНКИЙСКИЕ
Первые недели только в работе, а потом, когда станет полегче, можно конец длинного северного дня отдать поискам. Если повезет – найду. Время для пометов не самое подходящее – лето, но в течение месяца удалось-таки найти щенков. Не было только хозяев, которые проводили отпуск на юге. Мы с напарником все уладили с соседями, уменьшив их заботы на два малыша. Взяли их вечером, и последнюю ночь перед вылетом Майга и Байкит провели уже у нас. Были они на удивление спокойные, малость погоревала только пушистая девочка: «поплакала» – губы трубочкой. Мой же обормот спокойно посапывал на тапочках. А утром был вертолет до Красноярска, и так удачно – сразу самолет до Москвы. Стюардессы буквально затормошили и закормили малышей. Как не побаловать маленьких мохнатых увальней! Шубки белого цвета эффектно раскрашены серыми с рыжиной пятнами, по краям оттененными черным. Породный вид привлекал внимание, и в красноярском аэропорту объявилось несколько желающих приобрести наших малышей:
– Это ж настоящие эвенкийские!
Своего богатыря я, конечно же, назвал Байкит. Все привезенные мною лайки потом имели разные клички, но после первого любимца про себя я их всех звал одинаково «байкитики». Речушка с таким названием, пробиваясь упорно через сопки, около поселка впадает в Подкаменную Тунгуску. Бьется, меж валунов пенясь, и шумит, шумит, не переставая, – ну точно лайка на зверя.
БОГАТЫРЬ
Байкит был намного крупнее сестренки, и к весне превратился в прекрасного пса могучего сложения. Ростом же перекрыл всех виденных мною лаек. Сила ему пригодилась при спасении Майги. Ту угораздило упасть в глубокую яму с вертикальными стенками. Ее хозяин доверял своему сыну-школьнику гулять с ней, а поводком служила длинная веревка. Напористая лаечка вырвалась вместе с нею. Спустя несколько часов Байкит нашел сестру по взлаиванию. Подойдя к краю ямы, он внимательно посмотрел вниз. Поводок лежал на краю. И что же? Ухватился клыками за него и выволок несчастную наверх! Все это происходило на моих глазах, так как я тоже спешил на помощь.
Что до охоты, то ею рано заинтересовался, и в 8 месяцев отдавал голос по лосю и кабану. В 70-е годы их было много в Подмосковье, подходили прямо к моему дому на окраине Нарофоминска. Но начал Байкит с белки. Находил их в елках недалеко от нашей геофизической базы. Было весело видеть, как такая махина азартно отслеживала и облаивала шустрых зверьков. Учился и я, ведь опыт мой был только в охотах с легавыми: до Байкитиков членом семьи у меня 10 лет был ирландский сеттер Тэрри. Каждый день проводили по нескольку часов в лесу, старались, готовясь к охоте, участию в состязаниях и выставках. Удалось даже списаться с нашим лаечным мэтром Шерешевским получать от него советы по регистрации и воспитанию. Уже прилично все получалось, но все надежды рухнули февральским вечером на Киевском шоссе. Фары проезжающих машин издали высвечивали застывшее светлое пятно на черном асфальте...
УГОВОРЫ – ДЕЛИКАТЕСАМИ
Через полтора месяца дела геофизические опять забросили меня в поселок Байкит. И, конечно же, подготовился я на этот раз более основательно к приобретению щенка. После рабочего дня посетил школу, познакомился с ребятами и попросил помочь. А через неделю уже вел переговоры с Заслуженным охотником Эвенкийского национального округа Виктором. Он – цыган с Кубани, увлекся промыслом, и осел здесь после армии. Из помета его собак остался только один кобелек Патрон, белый с черными редкими пятнами, который был (в мать) обещан местному прокурору. А надо заметить, что щенков промысловики абы кому не отдают. Бытует твердая вера в сглаз, и поэтому из местных раздают только родственникам, а в дальние края – после обстоятельного общения и долгих расспросов. Пришлось вступить в тонкую дипломатическую игру, козырями в которой были лимоны и копченая колбаса. Обрабатывал деликатесами охотничью жену, а она – мужа. В результате кличка была изменена мною на Иргичи, по – эвенкийски Волк. Школьники получили от меня набор японских блесен, а прокурор от Виктора – обещание получить щенка из следующего помета. В сельсовете, следуя советам Шерешевского, оформил все документы, заверил их печатями и с окончанием командировки вылетел с очередным «байкитиком» домой.
ИРГИЧИ
Утром был на Подкаменной, а к вечеру уже дома, в Нарофоминске. При входе сумку со спящим щенком незаметно задвинул под стол. Сели ужинать, и жена моя Наталюшка, очень переживавшая гибель Байкита, грустно спросила:
– Не получилось привезти?...
– Что это?! Ее перебило рычание и возня под столом.
А это Иргичи высунув нос из сумки, учуял запах стельки моей тапочки, сделанной из лосиного камуса, и вцепился в нее. Сюрприз состоялся и для меня – такое проявление охотничьей страсти! Звериный свой характер он проявил и при кормлении: подойти к его миске было невозможно. Маленький злодей оборонял ее насмерть. Байкит пытался в свое время вести себя так же, но того мне удалось отучить. Этот же звереныш настоял на своем, и мелкие стычки продолжались всю его жизнь.
А однажды произошло настоящее побоище. Я уже плюнул на этот воспитательный элемент и просто не обратил внимания на то, что Иргичи лежит около недоглоданной кости. Пытаясь пройти рядом, я получил бешеную атаку: моментально были искусаны рука и нога. Этого я уже стерпеть не смог и обломал об него веник, вопя: «Нельзя, скотина!»
Иргичи обладал исключительным слухом. Мы на охоте. Ни следочка в глухую порошу, ветер от нас, а он уже мчится по звуку хрустнувшей веточки и ярким лаем отмечает зверя. А по уткам!. На осеннем открытии сбил крякву, стреляя из лодки. Уже закрутилась, падая, когда гораздо ближе и левее поднялась вторая. Эта бита чисто, всплеском отметила место падения, и быстро была найдена. А вот первую искали час. Сын по грудь в воде прочесывал заросли, но тщетно. Пришлось плыть на лодке за Иргичи, которого оставил охранять нашу стоянку. Чтобы не терять времени, назад буксировали его на поводке. На границе камышей сын снял ошейник с собаки, и та буквально ринулась по проломам в зарослях. Крутанулся – и замер! Вслушался и тут же бросился в траву. Бросок получился метров на пятнадцать, после чего послышались возня и бульканье на одном месте, и, наконец, спокойно выплывает наш удалец с трофеем в зубах. Обычно мы с ним начинали обшаривать крепкие места уже после окончания утренней зорьки, когда остальные отдыхали. Ну до чего был водяной! Подранков гонял по часу и все-таки подавал! Сибиряки подметили, что зверовые лайки обычно отличные работники и по утке. Мои «байкитики» это полностью подтверждали.
Но наступил и для него печальный день кончины. Ему уже было тринадцать, когда какой-то урод ударил его, спящего и привязанного под елками, по спине трубой. Неделю после этого он не поднимался, потом стал потихонечку бродить. Но через два месяца не выдержало в конце концов сердце. Пришел домой с прогулки, лег на свой коврик и заснул. Навсегда....
ОТЕЦ И СЫН
Но остался его сын. Появился он годом раньше после памятного новогоднего утра 1990-го года. В блаженную дрему проник лай Иргичи, приветственные крики. Открываю дверь, и спиной вперед падает весьма «веселый» Толя Боек – постоянный участник наших охотничьих приключений. Сложения он был могучего, поэтому на полу растянулся во весь коридор, в руках – спасенные бутылки. Хряснулся прилично, но их не упустил и бодро заявил:
– Давай вязать!
– Кого и за что?!
– Во, дает! Твоего Иргичи с моей Белкой!
– Ну-у-у, ты и время выбрал!
– Не я, а она. Девка сейчас в соку!
Отправились на природу. Лес стоит вплотную к моему дому, елки все в снегу, а солнышко его только-только подрумянило, ветра нет. Тишина. Собачки занялись своим делом, а мы – своим. И через час подняли чарки за продолжение эвенкийской линии в Подмосковье!
Потомство появилось в положенные сроки. И месяц спустя очередной «байкитик» радовал душу. Назвал Айраном, (делаю я иногда такой кисломолочный напиток, а в тот раз здорово он пригодился после празднования Иргичиного отцовства).
Этот рос рядом с еще боевым отцом, и тот держал его в суровости, клыками обучая правильному поведению. Однажды попытался неуважительно перепрыгнуть через отдыхающего батю, но был перехвачен на лету и быстро обучен вежливости. И потом хотя был и сильнее, память заставляла постоянно подчиняться отцу.
И обучение мастерству шло успешно! В результате Айран стал первой моей лайкой с дипломами по медведю, кабану и белке! Унаследовал он хорошую вязкость, а как следствие – пониженные оценки за послушание на испытаниях. В состязаниях лаек 1996 года по кабану в Серпухове после окончания работы в вольере пришлось побегать веселой компанией в составе: кабан, Айран и я. Запомнилось кабанье рыло, со свистом пролетающее в полуметре, вонючий хвостик и бросок в грязь под осатаневшей Лайки. Судьи хотели диплом выписать на меня.
Шел ему тринадцатый год, когда все – ясные глаза, живость и отменное здоровье – в октябрьскую непроглядную изморозь были разбиты о неизвестный бампер на том же месте, где нашел свою кончину первый Байкитик...
Теперь, вспоминая своих собачек, диву даешься, что с ними незаметно промелькнули 27 лет моей жизни. А казалось бы, первая поездка в те края была совсем недавно.
В эвенкийской тайге все так же бьется живыми струйками речушка Байкитик, неутомимо стремится к Подкаменной Тунгуске. А мои «байкитики» теплой памятью наполняют душу, не дают ей зачерстветь...