Охи-вздохи – так иногда называют в народе два скалистых островка посредине Днепра между левым берегом и островом Хортица. Тяжелые «вздохи» вырывались из груди путешественников, когда они снизу приближались к грозным порогам. «Ох!» – радостно и облегченно вздыхали они после того, как в сопровождении лоцмана проходили скалы.
Ныне знаменитые днепровские пороги, которые протянулись от Днепропетровска до Запорожья, залиты водой. Случилось это после строительства Днепрогэса в 1932 году. До этого же на протяжении тысячелетий порожистые гряды (всего их было девять) были опасным и коварным препятствием для больших и малых судов, что двигались по пути, который в летописях был назван «путем из варяг в греки».
Каменистая преграда не пугала ни рыбаков, которые «рыбалили» между скал, ни предусмотрительных путешественников. Различными способами, в зависимости от времени года и уровня воды, они преодолевали порожистые участки. Намели, например, шли рядом с судами и направляли их в наиболее безопасные проходы, нащупывая каменистое дно босыми ногами. При этом, как говорит древний автор, «одни толкают жердями нос лодки, другие – середину, а третьи – корму». «В опасных местах люди выходят, и часть их придерживает лодки на длинных веревках, а часть заходит в воду, подымает лодки над острыми камнями и медленно переносят», – описывал посол австрийского императора Эрих Лясота свое путешествие по порожистому Днепру. Коварный Ненасытец (самый грозный порог, «ненасытно» глотающий свои жертвы) предпочитали обходить по суше. Груз несли на себе, лодки также переносили, более тяжелые суда волокли по берегу на расстояние «600шагов». Иногда для более быстрого передвижения, миновав пороги по суше, пересаживались на другие суда.
Ново все времена путникам нужны были люди, которые знали реку, ее русло и берега, как свои пять пальцев. Такими знатоками и были лоцманы – отважные речные проводники. Лоцманская служба на Днепре введена в XVII веке. Сохранилась датированная 1656годом инструкция по провождению судов через пороги, в которой подробно объяснялось, какой должна быть осадка судов в зависимости от уровня воды в реке. Именно с грозными днепровскими порогами связано название запорожских казаков. Не удивительно, что их считали самыми ловкими и искусными лоцманами на великой реке. Часто именно умение казака преодолеть порожистый участок Днепра, провести через него судно или плот определяло его «запорожскую» сущность. Где-то в конце шестнадцатого века на левом берегу Днепра над самым грозным Ненасытецким порогом обосновалось несколько казаков, которые помогали путешествующему люду, торговцам, послам, паломникам, добытчикам рыбы преодолевать порожистые гряды и заборы. Чуть позже центром лоцманства стал Кодак, где по приказу запорожского Коша была организована лоцманская служба. В 1750 году выше Старого Кодака на карте появилось селение Лоцманская Каменка.
Когда-то улицы тут назывались просто «сотнями». Лоцманская служба (а ее правилами и ритмом жило все село) требовала порядка, размеренности и даже некоторго единобразия. По одной из таких «сотен» мимо хибарок, сарайчиков, гаражей, хлипких навесов я поднялся к крайним домам старинного лоцманского поселения. Едва собрался перейти улицу, как навстречу мне вышла старушка в старом вылинявшем халате и синем платке. Она едва переставляла ноги и, если б не лопата, которую она использовала вместо палки, наверное, и шагу сделать не смогла бы. Я поздоровался и стал расспрашивать про лоцманов, которые жили здесь. Мария Ильинична Бойко оказалась весьма памятливой и разговорчивой старушкой.
– Так я ж сама дочка лоцмана, и дед тоже гонял плоты через пороги. У нас тут все – и Бойки, и Вороньки, и Омельченки – лоцманского роду. Гришка Омельченко вот недавно умер, считай, он и был последним лоцманом днепровских порогов. А я хозяина своего дня три как поховала. Вот одна осталась...
– А Григорий Бойко вам кем мог доводиться?
– А это кто такой?
– Знаменитый казацкий лоцман, который жил еще при царе Николае. Ему сам министр путей сообщения пожаловал синего сукна кафтан с серебряными кистями и обшивками.
– А шо, лоцманы, как и казаки, любили выряжаться – здоровые, красивые, со всех боков ладные дядьки были. А тот Бойко, точно, нашего баштана гарбуз. У нас тут как было? Парубок с Каменки, а девка с Кодака. Или наоборот. Все наши на кайдачанках переженихались. Пришлых не сильно жаловали. Так что новая семья все одно лоцманской становилась.
– А что еще вы помните о лоцманской службе?
– Плоты сверху литвины пригоняли. Внизу тут у нас возле каплички останавливались и нашим лоцманам сдавали. Только они могли те страшные пороги одолеть. Сама царица специально приезжала, чтоб посмотреть, как наши казаки страх на порогах переносят. Хоть и тяжкий труд был у лоцманов, а вольный веселый. Кашу лоцманскую прямо на плотах варили. Она у них «заливной» называлась. Отчего так? Бо юшкой рыбной заливали...
– А рыбу где брали? – спросил я. – Им ведь не до рыбалки на плоту было.
– Не скажи. С дедов-прадедов лоцманы и рыбацкое ремесло освоили. Случалось, что рыбу в камнях прямо на ходу и добывали подсаками. И рибалкам днепровским они вовсю помогали – всегда расскажут, где какой камень, как и по какой воде его лучше обойти. Меня и саму к рыбальству отец с измалу приучил.
– А сейчас ловите?
– Та куда уже мне – видишь вот, заместо вудлища на лопату опираюсь. А года два назад, когда еще дед был живой, бегала на реку бычков дергать. И рыбную кашу-«заливуху» по лоцманському примеру варили. Наши каменские плотовщики ее не только на реке, а и на разных святах готовили. Такая у них уже традиция была...
Рыбалка, каша, а то и чарка – это уже после порогов в заводях-«тиховодах» или на зеленых островах между заборами. Во время же прохождения порожистых гряд лоцманам было не до жиру в кулешах и юшках – остаться бы живу в бурных потоках. «Так страшно, что всякий раз, когда я через них иду, так и хлеба не ем: два дня плыву, два дня почти и крошки во рту не бывает», – вспоминал один старый лоцман, которому на берегу сам черт был не брат.
Жителям прибрежных городов и сел, речным капитанам названия скрытых под водой днепровских порогов и каменистых забор сегодня ни о чем не говорят, а в старину каждый камень, который чернел в русле, имел свою примету, характер, голос. Страшно было проходить эти пороги. Улоцманов были свои правила их преодоления. Для прохождения порогов, как правило, выбирали погожий безветренный день, когда «ничто и не шелохнет». Перед стартом рассаживались по местам, «чтоб все доброе садилось, а злое убегало», потом по команде поднимались, обнажали головы и молились на восток. «Господи, благослови! Дай, Боже, час добрый!», – крестился седоусый атаман. Самым опасным местом считалось так называемое Пекло в грозном Ненасытце. «Попавсь у Пекло, буде тебе и холодно и тепло», – грустно шутили лоцкаменские старики, наблюдавшие с бугра за вереницами плотов, которые сопровождали их дети и внуки. Опытные лоцманы наставляли новичков: если лодку или плот разбивало, то следовало плыть, держась за обломок, лицом против воды, чтоб видеть несущиеся на тебя доски и бревна. Самые бесстрашные и отчаянные соскакивали с разбитого плота и ныряли на дно реки, где сидели до тех пор, пока не проносило все обломки. Вот что, например, рассказывал одному путешественнику старый казацкий лоцман, предупреждая об опасности преодоления на плоту порожистой преграды: «В старину, говорят, когда разбивало плот, лоцман еще и так делал: соскочит с плота на дно реки да там и сидит, пока проплывут все бревна, а потом уже и вылазит из-под воды. Но, вероятно, в «дуже давню» старину было, когда лоцманы были богатыри – не мы, теперь у нас никто и не отважится так делать.»
Готовясь к сплаву, особое внимание обращали на исправность длинного весла – стерна. Его изготовляли из цельного мачтового дерева длиной до 20метров, на конце вытесывалась длинная лопасть. Со стерном лоцман стоял на корме, на носу же крепилось второе весло, которое называлось «дрыгалкой» или «бабайкой». Напротяжении всего пути лоцман, держась за руль, напряженно вслушивался в плеск воды, ловя подозрительное повышение или снижение его тона.
...Князь Потемкин в 1783году реорганизовал лоцманскую службу около днепровских порогов. Это было связано с освоением степного края, сооружением портовых городов – Херсона, Николаева, Одессы. Большие и малые суда, караваны барж, вереницы плотов день и ночь шли по реке. Ихвстречали и провожали загорелые, скуластые, молчаливые проводники из Лоцманской Каменки – авторитет казацких лоцманов на Днепре был очень высок. Как-то Потемкин продемонстрировал Екатерине II искусство днепровских лоцманов, организовав провождение через пороги флотилии речных судов. На царицу, что видела немало экстравагантных зрелищ, которыми не переставали тешить ее фавориты, эта операция произвела сильное впечатление. Руководил провождением лоцман Полторацкий, которого потом наградили «вельможеством» – офицерским чином и дворянским званием. На лоцманах лежала особая ответственность. В самые смутные времена лоцманские вольности были неприкосновенны для власти. Лоцманы освобождались от налогов и рекрутчины, вели открытый независимый образ жизни, во всем блюли честь и законы своих свободолюбивых предков. Те, кто состоял на лоцманской службе, делились на три категории: самые опытные проводили суда и плоты, менее ловким доверяли только управление плотами, остальные работали на судах и плотах по вольному найму подсобными рабочими.
Ныне бывшая столица днепровских лоцманов – это южное предместье Днепропетровска. Административно она входит в городскую черту, однако Лоцкаменка (так кратко ее называют) продолжает сохранять свое историческое, связанное с казачеством и его традициями лицо и по-прежнему претендует на некоторую исключительность.