В засохшем бурьяне у развалин старой бани жила ласка. Здесь она охотилась на мышей. Ласка часто попадалась на глаза, но рассмотреть ее было невозможно. Шорох, молниеносная пробежка между сгнивших бревен и все. Но иногда, если я сидел неподвижно, она замирала на секунду как бы в недоумении, стараясь понять, что же перед ней – живое существо или часть сруба, и тогда ее можно было разглядеть. Белое брюшко, коричневая спинка – выглядела она точь-в-точь как та, совершенно ручная молодая ласочка, которая жила у меня дома и которую мои ребята звали Лазой или Лазилкой за то, что она лазила везде, где ей вздумается, так как жила она в нашей квартире совершенно свободно без клеток и запоров. В жизни я не встречал более игривого и очаровательного существа. Стоило побарабанить пальцами по полу, как она появлялась откуда-то снизу из-под диванных глубин или шлепалась сверху, где на книжных полках, на шкафу в рулонах бумаги у нее были свои охотничьи тропы. Увидев танцующие пальцы, она немедленно бросалась в бой. Прижавшись к руке своим упругим шелковистым брюшком, она обхватывала лапами палец и разила его острыми тонкими клыками.
Разыгравшись она урчала, фыркала и все больше свирепела, но стоило только поднять ее вверх, как она бросала «добычу» и тревожно оглядывалась, ища спуск вниз. Когда я рисовал, она бегала по рисунку, хватала карандаш, вцеплялась в пальцы. «Не мешай!» – говорил я и отодвигал ее локтем. Тогда она ныряла в рукав и, пробежав под рубахой по спине, прыгала на рисунок, и все начиналось сначала. В ее облике странно соединялись очарование игривого ручного существа и невероятная энергия и свирепость суперхищника.
Удивляло в некоторые моменты сходство со змеей. Тонкое, гибкое тело, маленькая плоская головка, холодный немигающий взгляд. Сходство это становилось особенно заметным, когда ласка замирала, подняв, как кобра, переднюю часть тела.
Я ставил мышеловки в лесу и приносил ей живых мышей. Она страшно возбуждалась и, как только я выпускал мышь, молнией бросалась за ней и, обхватив лапами, убивала в течение нескольких секунд. Спрятав мышь, ласка тут же возвращалась за новой добычей и, не найдя ничего, вытаскивала спрятанную мышь, снова убивала и тащила в другое место. И так повторялось несколько раз.
На листах с набросками, которые сохранились у меня, есть такие записи: «Носится, как сумасшедшая. Катится кубарем, свившись в клубок. Хватает себя за хвост. Молниеносные прыжки в разные стороны. Резкие, короткие писки – абсолютно как мышь! Муркает, верещит, мягко воркует, шипит, пфыкает, возбужденно резко и быстро чирикает, как птичка, издавая длинную громкую трель. В полумраке глаза горят ярким желто-зеленым светом».