В этот год гостил я у родителей в Харьковской области. Стоял конец сентября. Осень приятно радовала взоры своих почитателей потрясающими по красоте пейзажами. Золотые краски осени – так обычно говорят об этой поре.
Погода стояла хорошая. Днем было еще достаточно тепло, но это было уже не то тепло, которое бывает здесь летом.
В субботний день после обеда я, занимаясь чем-то во дворе, услышал за спиной голос: «А я думал он уток гоняет!»
Поворачиваю голову и вижу стоящего в полной охотничьей экипировке с зачехленным за плечом ружьем Кравченко Виктора Григорьевича – дядю Витю, как я его называю, своего охотничьего кумира еще с детских лет. Про Виктора Григорьевича смело можно сказать, что охота для него является смыслом всей жизни. Также следует отметить, что он, помимо всего, является еще и прекрасным стрелком. «Так как насчет вечерки? Давай сходим на старый пруд в Ольховку» – предлагает он мне. «Голому собраться – только подпоясаться», – шуткой отвечаю ему. Здороваемся, и я начинаю сборы. Минут через двадцать я был готов к выходу. Времени у нас было предостаточно, поэтому мы, не торопясь, двинулись к пруду. За разговорами даже не заметили, как прибыли на место.
Осмотревшись, решаю остановиться ближе к концу водоема, возле куста камыша на берегу, а дядя Витя отходит от меня метров на семьдесят и тоже становится возле такого же куста. Солнце еще не ушло на покой, поэтому мы не торопясь расчехляем ружья, собираем их. Проверив еще раз содержимое патронташа, заряжаю ружье и начинаю ждать.
Будет ли вечерний лет? – извечный вопрос, который задают охотники сами себе. Едва солнце скрылось за горизонтом, как я справа от себя, над прудом, увидел извивающуюся нитку. Что это? Пристально всматриваюсь в ту сторону и... о, боже! Да это же утки! Быстро вскакиваю с земли и, пригнувшись, ныряю в куст камыша. Быстро снимаю ружье с предохранителя, вставляю приклад в плечо. А вот и они, красавцы!
На меня налетают десятка полтора кряковых, по-местному – крыжней. Ловлю на мушку первого крякаша и плавно нажимаю на спусковой крючок. Вижу, как у него подломились крылья, и он отвесно полетел вниз на воду. После выстрела утки взмывают ввысь, а я обгоняю стволами последнюю птицу и спускаю курок. Все повторяется, только на этот раз трофей упал не на воду, а на противоположный берег. Дрожащими руками быстро перезаряжаю ружье, но больше стрелять нет нужды, утки биты чисто. Ай да я! Красивый дуплет!
Напарнику стрелять не пришлось, так как после моих выстрелов утки улетели туда, откуда прилетели. И хотя дядя Витя видел результаты моей стрельбы, все же кричу ему: «Есть пара!» Помня, что я был обут в короткие сапоги, он подходит ко мне, поздравляет «с полем», после чего поднимает отвороты резиновых сапог и направляется к первому трофею.
Достав крякаша, он, продвигаясь вперед, выходит на противоположный берег, где подбирает вторую кряковую.
Положив уток и ружье на траву, он хотел было приспустить отвороты сапог, но в это время на него сзади налетает штук восемь кряковых. Считанные секунды, и ружье уже в руках, гремит дуплет, и кряковая, свернувшись в воздухе, камнем бухается о землю. Красиво, ничего не скажешь!
Сумерки начали сгущаться, невесть откуда взявшаяся стайка уток с шумом опускается на воду недалеко от меня, но что-то их потревожило, и они дружно поднимаются вверх. Вскидываю ружье, дважды приклад толкает в плечо, но желанного шлепка о воду нет. Промах!
Перезаряжаю ружье, анализируя причины промаха, а в это время на меня слева налетает пятерка уток. Дуплет, и я слышу смачный шлепок о воду упавшей птицы. Памятуя о моих коротких сапогах, Григорьевич опять приходит на выручку, благодаря чему наши трофеи пополнились очередной кряквой.
Краски на небе блекли, заря догорала, плавно уходя под покров надвигающейся ночи. Стрелой пронесшийся чирок поставил точку в сегодняшней охоте.
«Ну что, будем закругляться?» – слышу голос дяди Вити с противоположного берега. «Наверное, да», – соглашаюсь с ним.
С вязанкой уток Григорьевич вброд перебирается на мой берег. «Ну, каков натюрморт?» – спрашивает меня, бережно положив трофеи на траву. «Ну, так...», – в качестве ответа говорю ему.
Не спеша разбираем и чехлим ружья, обсуждая при этом прошедшую охоту. Раскладываем попарно кряковых, взвешивая их на руках. Нечего сказать, хороши! Я подвешиваю уток в торока, а друг укладывает свою пару в рюкзак, ведь ему ехать домой в автобусе. Чтобы ничего не забыть, с помощью фонарика осматриваем место сбора и, убедившись, что все в порядке, трогаемся в путь.
«Да, хорошая сегодня получилась охота», – как бы сам себе говорит дядя Витя. Я же, в знак согласия с его высказыванием, молча киваю головой. И не важно, что он в темноте не видит этого, мы все равно понимаем друг друга и молча.
Подходя к остановке, вдалеке увидели свет фар приближающегося автобуса. Спустя некоторое время, он останавливается возле нас, увеличивая небольшое количество припозднившихся пассажиров на одного человека.
Утробно зарычав, транспорт увозит друга в сторону родного крова. А я, помахав рукой вслед удаляющемуся автобусу, по пустынному шоссе направился в сторону родительского дома, унося в сердце тепло и радость утиной охоты.