Чара – это долина между гор, окруженная двумя хребтами – Удоканским и Кодаром. Через долину протекает река с таким же названием. В западной части долины Чары есть два больших озера Лопрендо. Много мелких озер, речек и ручьев. Есть крупные гольцовые озера, такие как Кирялта и Давычан. В речках и озерах много рыбы: таймень, ленок, сиг, хариус.
Для тех заядлых рыбаков и охотников, кто строил в те годы Байкало-Амурскую магистраль, эти названия звучали лучше всякой музыки. Вот в такую благодать нашу бригаду и отправили устранять недоделки на насыпи железной дороги.
Высадились мы на ключе Мурурин, рядом с одноименным разъездом. Поставили два перевозных вагончика и армейскую палатку, где хранили продукты. В ста метрах ниже стояли несколько рубленых домиков геологов, где никто не жил, за исключением собаки, которую тут же окрестили за ее густую и длинную шерсть Барыней.
Однажды проснулись, смотрим, около нашей кухни сидит высокий старик в шляпе, с загорелым до черноты лицом, похожий на индейца. Конечно, в горной тайге заброшенные за сотни верст всегда рады новому человеку. Мы угостили дедушку завтраком, а в качестве ответного жеста он поведал нам, что в распадке напротив того места, где мы разбили свой лагерь, ходят два медведя и уже завтра они будут у нас. Никто особенно не слушал его столь мрачные предсказания. Трудно было поверить в то, что дедушка мог знать заранее, куда и когда придут медведи.
На другой день, как обычно, с сумерками легли спать. Когда раздался крик «медведь!», все восемнадцать человек выскочили из вагончиков. На другой стороне вагончиков находилась канава, на одной стороне которой мы выстроились в шеренгу. Я выбежал одним из первых и обратил внимание, что все смотрят в одну точку, поверх железнодорожного полотна, которое своими контурами резко выделялось на фоне синего неба.
Между железнодорожным полотном и канавой, на одной стороне которой мы так живописно выстроились в трусах, находилась заболоченная низина, к тому времени начавшая покрываться туманом. Не увидев ничего вверху, я опустил глаза и обмер – прямо перед нами метрах в трех боком стоял медведь. Весь вид его, казалось, говорил: «Ну чего приперлись?» Почему-то я сразу обратил внимание на его глаза – они горели сумасшедшим диким красным огнем. По нашему ряду прошел какой-то выдох, потом кто-то закричал: «Стреляй!» В руках у меня была курковая одностволка тридцать второго калибра. Стрелять из нее по медведю на таком расстоянии при такой массе людей вокруг было чистым безумием, потому что все это могло окончиться кровавой бойней. Медведь повернулся и рысью перескочил железную дорогу.
С этого вечера медведи регулярно стали терроризировать нас. Единственная, кто нас спасала и предупреждала – это наша собака Барыня. Как только начинало смеркаться, Барыня начинала лаять, перемещаясь то в одну, то в другую сторону от лагеря, каждый раз при этом находясь в трех метрах от морды медведя. В общем, началась веселая жизнь.
Походы в туалет, который был расположен в двадцати метрах от лагеря на горе, превратились в крестный ход, причем иногда не доходивший до пункта назначения.
Утром по следам мы определили, что медведь зашел в палатку и съел наш недельный запас продуктов. Это было уже последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения.
Через день караулить медведя пошли вдвоем – я и мой друг Петр, тоже не робкого десятка. Как только начало смеркаться, мы залезли в кузов грузового автомобиля, решив, что в этом месте будет наиболее безопасно находиться. И потянулись часы ожидания.
Прошло какое-то время, и залаяла Барыня. Собака медленно отступала, лая не очень громко, как бы предупреждая о появлении зверя. На нее так же медленно наступал медведь, издавая звук, похожий на фурканье. Августовская ночь настолько темна, что мы видели лишь расплывчатое пятно в форме медведя. Петька толкает меня в бок, чтобы я стрелял, но темно так, что я не вижу даже ствола, не то, что мушки. Между тем, медведь дошел до палатки. Медлить нельзя – и я стреляю. Пламя озарило медведя, вход в палатку. Раздался грохот выстрела, какой-то неясный шум, и все стремительно стихло. Мы подождали, через какое-то время открылись двери вагончиков, и с фонарями вышли рабочие. Медведя естественно не было, но зато было очень много разговоров. После этого до самого утра не спал никто.
Уже утром, опять же по следам мы определили, что разозленный мною медведь пришел на разъезд, где стояли два вагончика: в одном спали стрелочники, в другом находилось путевое хозяйство. Этот второй вагончик и облазил сверху до низу голодный и злой медведь.
Когда мы утром показали стрелочнику следы его лап на вагончике, то с возгласом: «я не гладиатор!», он исчез с первым же проходящим поездом. Также удрал и его сменщик.
Дело, казалось бы, разрешилось в скором времени. С Витима из поселка Неляты приехал профи-медвежатник с собаками, облазил все окрестные сопки, но медведь как в воду канул. Исчезла и Барыня. Все вздохнули свободно. Но как только он уехал, буквально на другой день появились и медведь, и собака.
Война с медведями продолжалась до самого нашего отъезда. Не помогали ни ночные дежурства, ни другие мероприятия, которые придумывали бамовцы. Все ходили сонные, не выспавшиеся, злые, почти так же, как и медведи, которые рыскали в округе, неустанно терроризируя нас. Под конец мы даже как-то к ним привыкли, хотя до панибратства по понятным причинам дело не дошло.
Все же больше занимала нас рыбалка, которая в этих местах действительно уникальная.