Горничная, заметив экипаж, бойко нырнула в дом, откуда тотчас послышался ее звонкий голосок, обращенный к кому-то: «Граф с гостями прибыли-с! На охоту!».
Было раннее утро. Над усадьбой поднялся легкий туман, едва окутав молочной дымкой яблоневый сад, усадебные постройки и церковь, просматривающуюся сквозь парковую аллею. С убранных полей потягивало забуревшей от влаги стерней, и этот горьковато-терпкий запах осени, перемешанный с кисловато-приторным духом антоновок, плотно стоял над усадьбой.
В остановившейся у дома пролетке сидели двое. В одном из них без труда можно было узнать хозяина усадьбы – графа Льва Николаевича.
– Ну, что-с, милейший Иван Сергеевич, сейчас сразу же и пойдем. Ух, и высыпки там! Не представляете какие! – многозначительно обратился он к своему попутчику, высокому, крепкого телосложения господину, и при этом, открыв правую дверцу, сноровито спрыгнул с подножки на землю. Из приоткрытой двери навстречу графу выбежала любимица Дора – ирландский сеттер, и заюлила у ног хозяина.
В самом разгаре была пора вальдшнепиных высыпок. В такое время Лев Николаевич, большой любитель ружейных охот, частенько бродил день-деньской с Дорой в рощах Никольского, по береговым отвалам Черни в поисках долгоносиков. И вот вчера с полудня, наткнувшись в окрестной дубраве на обильные вальдшнепиные высыпки, решил немедля пригласить на охоту Ивана Сергеевича – большого любителя и знатока выльдшнепиных охот.
Еще с вечера Лев Николаевич приказал Орлову по раннему утру снарядить пролетку, сообщив, что отправится за Тургеневым, благо, всего-то пятнадцать верст до Спасского.
* * *
Когда заходит разговор о Льве Николаевиче Толстом, то его имя связывается со знаменитой усадьбой «Ясная Поляна». Но есть на карте Тульской области еще одно местечко, крепко-накрепко олицетворяемое с именем Льва Николаевича, и название ему Никольское – Вяземское.
Отыскать добротного описания этого толстовского имения в каких-нибудь справочниках вряд ли удастся. Словно само время, стыдясь, укрывает забвением не сохраненную от варварства усадьбу, а ведь находится-то она всего-навсего в ста верстах от знаменитой «Ясной Поляны».
* * *
Пятого июля 1865 года, спустя пять лет, как Лев Николаевич стал владельцем усадьбы, до этого им был старший брат Николай Николаевич, в письме к А.А.Толстой пишет: «... Мы имели намерение ехать на лето за границу. Теперь мы раздумали и из Ясной Поляны уехали еще в большую глушь, в село Никольское Чернского уезда. Адрес: в Чернь...»
Так и моим ориентиром в поездке в Никольское – Вяземское был небольшой городок Тульской области Чернь, что протянулся по обе стороны Симферопольского шоссе.
При одном лишь упоминании Черни на память приходит тургеневский Бежин луг, места, связанные с именами Ивана Тургенева и Афанасия Фета, изящная речушка с таинственным именем Чернь, петляющая изящной змейкой среди раздольного овражистого полесья.
Еще совсем немного пути – и вот он, стык двух областей-губерний – Тульской и Орловской. Вот тут-то и нужно быть повнимательней, а то, чего доброго, пропустишь заветный поворот влево – дорогу на Плотицыно, которая и приведет на землю Никольского, к корням родового отцовского имения Льва Николаевича Толстого.
* * *
Во второй половине XVIII века Никольско – Вяземским владел прадед Льва Николаевича, отставной секунд-майор Николай Иванович Горчаков. Затем, после его смерти, усадьба перешла к дочери – Горчаковой Пелагее Николаевне, в замужестве Толстой. Ее муж Илья Андреевич, с «молотка» заложил Никольское в опекунский совет за долги, и лишь в 1820 году усадьба была вновь выкуплена отцом писателя – Николаем Ильичем Толстым.
При разделе имений между сыновьями Никольское досталось старшему брату Льва Николаевича – Николаю, а после его кончины перешло в ведение Льва Николаевича, пока тот в свою очередь в 1892 году не передал его во владение сыну – Сергею Львовичу Толстому.
Лев Николаевич очень любил Никольское и случалось так, что подолгу проживал в нем, работал, наслаждался природой здешних мест, охотился. Так, все лето и большую часть осени 1865 года Лев Николаевич вместе с семьей прожил в Никольском – Вяземском.
К этому отцовскому имению Лев Николаевич тяготел с детской поры. Тогда он часто вместе с отцом посещал Никольское. А став писателем, с неизменным чувством любви к усадьбе, отчему дому писал о нем в «Очерках былого»: «С детства Никольское производило на меня сильное впечатление: густые лиственные леса, глубокие овраги, холмистые поля, вековые тополи и величественная сосна в яблоневом саду, речка Чернь, убегающая вдаль и сверкающая между деревьями, постоянно шумящая водяная мельница, широкие виды на речку, луга, лесные склоны, поля, дальние села и церкви, большие камни на самом высоком месте имения – все это... на самом деле было красиво».
Впоследствии виды Никольского – Вяземского найдут свое отражение во многих произведениях Льва Николаевича – в романе «Воскресение», повести «Идиллия», рассказе «Вредный воздух» и других, но самым главным станет «Война и мир» – роман-эпопея, многие главы которого были написаны именно здесь, в Никольском. Прототипом Отрадного – загородного имения графа Ильи Андреевича Ростова, с его замечательной охотой, во многом стало именно Никольское – Вяземское, где охоте, еще со времен Николая Ивановича Горчакова, отводилась особая роль, считалась определенным культом в помешечьем быте. И, конечно же, за всем этим охотничьим великолепием – стаями борзых и гончих, статью наездников, трогательно-представительными сборами на охоту, не единожды наблюдал маленький Лева, направляя «всю энергию на молодечество охоты».
* * *
Первое, что впечатляет в Никольском, это простор, красота сада и липовые аллеи. Широкие липовые аллеи дают общее очертание парку. Слева от центральной аллеи яблоневые сады. Фруктовый сад в имении Никольское рассаживался Львом Николаевичем самостоятельно во время его приездов в усадьбу. Сад был высажен от самого усадебного дома и отходил от него ровными рядами фруктовых деревьев по склону вниз до самой Черни. И в сегодняшнем саду есть яблони, появившиеся на свет от корней тех толстовских яблонь. По саду я прошелся в тот день не раз. И, уже уходя из усадьбы, вновь решился пройти «напрямки» из дома, минуя липовую аллею, по саду, вдыхая полной грудью аромат свежескошенного сена, распростертого меж крепких яблонь.
А в начале пути липовая аллея вела меня к толстовскому дому мимо полуразрушенной церквушки Успения Богородицы, построенной еще отцом Льва Николаевича в 1836 году.
И вот на усадебном взгорье видишь одноэтажный приземистый, с изящным мезонином дом. Это абсолютный антипод яснополянскому дому, и он действительно больше похож на загородное имение «в глуши», располагающее для уединения, для «дикого отдыха». Своим «парадом» дом развернут на яблоневый сад, на церковь, чье очертание просматривается сквозь липовую аллею. Дом окружен разросшимися старыми яблонями, его крыльцо густо окутано хмелем.
«В доме пять комнат: общая, столовая – довольно большая, коридор, три комнаты жилых и маленький кабинет Льва Николаевича ... Никольское очень красивое имение, с холмистой местностью, с лесом на берегу извилистой реки, которая протекает недалеко от дома», – писала в своих воспоминаниях Татьяна Андреевна Кузьминская, сестра Софьи Андреевны Толстой.
Всякого вступившего в дом встречает, как в старые добрые времена, просторная анфилада комнат. Одна комната начинает другую, и это придает дому особое единство, простор и уют домашнего бытия.
Отметим, что тот усадебный дом, который стоял при Льве Николаевиче, не уцелел. Разрушение усадьбы началось еще в далеком 1920 году и продолжалось вплоть до конца 80-х годов двадцатого века, и это не могло не отразиться на сегодняшнем облике усадебного ландшафта.
Свою лепту в разрушение усадебного комплекса внесла и Отечественная война – в эту пору усадебный дом был полностью разрушен, сильно пострадали парк, церковь. О том, что Никольское не осталось в «стороне» от той страшной войны, говорит и мемориальный комплекс – братская могила советских воинов, что находится рядом с главным усадебным домом.
Сегодняшний усадебный дом восстановлен в первоначальном облике по сохранившимся до наших дней чертежам и передает атмосферу того времени. А вот вещи – подлинные. Роскошное убранство столовой и тихий уют спален, овеянный духом творчества толстовский кабинет: массивный стол, на котором книги, журналы того времени, подсвечники, настольная лампа; в углу кабинета книжный шкаф. Нельзя обойти вниманием медальон из роскошных оленьих рогов и под ними, как символ охотничьего быта, шомпольное ружье – непременный свидетель охотничьих скитаний Льва Николаевича.
В одной из комнат картина охотничьей тематики: погруженное в зиму поле, всадник на коне, оборачивающий вспять свой взор на настигающего его волка. Во всаднике без труда можно узнать самого Льва Николаевича Толстого.
Охота! Это увлечение шло по жизни рядом со Львом Николаевичем долгие годы, до того момента, пока не наступило его духовное перерождение. Однажды участник многих толстовских охот, известный русский писатель Иван Сергеевич Тургенев, как-то заметил, что «все земное идет мимо, все прах и суета, кроме охоты». Именно такой тургеневской формулировки в отношении охоты придерживался долгие годы и сам Лев Николаевич, и это не случайно.
Яркими охотниками были многие мужчины в роду Толстых. «Мой дед Николай Иванович и его сыновья,– вспоминал Сергей Львович Толстой, – все были охотниками. Николай Николаевич много охотился на Кавказе. Сергей Николаевич бывало уезжал на несколько недель «в отъезжее поле», а как любил Л.Н. Толстой охоту, можно видеть из его произведений. И действительно, так описывать охоту на дупелей или вальдшнепиную тягу в «Анне Карениной» или, скажем, псовую охоту в «Войне и мир» мог только настоящий охотник, до «мозга костей» пораженный этой страстью.
Как правило, в Никольское – Вяземское Лев Николаевич приезжал на зверовые охоты: на травлю волков, лисиц, зайцев. Обилие полей, леса располагало к таким охотам, но бывало, что охотился с легавыми на тетеревиных выводках и вальдшнепиных высыпках. В охотах по перу в Никольском – Вяземском частенько принимали активное участие Иван Сергеевич Тургенев, Афанасий Афанасьевич Фет, давний друг семьи Толстых помещик Дьяков, которые были частыми гостями в Никольском – Вяземском.
Охотничьи компании составляли также братья Льва Николаевича. В период с 1847 года по 1860 год Лев Николаевич, приезжая в гости к Николаю Николаевичу, непременно предавался «отъезжему полю», пропадая значительное время в окрестностях Никольского. Несмотря на любовь к охотничьим компаниям, Лев Николаевич любил и одиночные охоты. «Охота для моего отца не была предлогом для того, чтобы побыть в веселой компании, приятно позавтракать на лоне природы или потщеславиться своим выездом и собаками. На охоте он любил одиночество, природу и то особое охотничье настроение, когда охотник, созерцая природу или страстно гоняясь за добычей, забывает всякие житейские дрязги, на охоте же он задумывал свои произведения», – пишет Сергей Львович об увлечении своего отца охотничьим делом.
Но псовые охоты Лев Николаевич также очень любил, и подтверждением тому хорошая псарня, где находилась графская охота, содержавшаяся десятилетиями в имении Никольское – Вяземское. Ее местонахождение в имении можно и сейчас увидеть на плане-рисунке, выполненном С.С.Толстым. Псарня содержалась левее усадебного дома, там, где были конюшни.
* * *
После того как владельцем усадьбы стал Сергей Львович, Лев Николаевич по-прежнему частенько наведывается в Никольское – Вяземское для отдыха и творческой работы. Помогает сыну в управлении имением. В эту пору он уже полностью отошел от охоты, но оставил о ней самые добрые воспоминания. Никольское давало Льву Николаевичу покой и уют, оставаясь до конца дней местом, связанным памятью о детстве, отце и братьях, об охотничьих скитаниях. Последний раз Лев Николаевич приехал в Никольское – Вяземское 28 июня 1910 года на день рождения Сергея Львовича. 7 ноября 1910 года Льва Николаевича не стало.
Толстовскую усадьбу Никольское – Вяземское можно по праву назвать «охотничьим домом» Льва Николаевича.
Сегодняшнее Никольское – это возрождающееся после долгих «страданий» имение: выстроен толстовский дом; приобретает достойный вид усадебный сад, все также уходящий к Черни; на месте, где когда-то была «величественная сосна», под которой любил сидеть Л.Н.Толстой, посажено новое дерево; возводятся приусадебные постройки. И будем надеяться, что в определенный момент зазвонят в полную мощь колокола и на колокольне родовой толстовской церкви, возвещая о ее полном возрождении.