Сердце Африки пенья полно и пыланья,
И я знаю, что, если мы видим порой
Сны, которым найти не умеем названья,
Это ветер приносит их, Африка, твой!
(Н. Гумилев)
Но иногда грустными дождливыми вечерами осенними больше всего на свете любивший далекие охотничьи и рыболовные путешествия Барин сокрушенно вздыхал, повторяя вслух строчку из «Скупого рыцаря» А. Пушкина: «Ах, бедность, бедность! Как унижает сердце нам она!..»
Дмитрий уж точно никогда бы не согласился с образом жизни Барина, он не соглашался с его философией потому, что ненавидел бедность не меньше, чем физическое страдание, и пошел трудной дорогой добывания денег, без которых не было бы, увы, ни марлинов, ни прекрасной и таинственной Африки. По которой он и ехал сейчас, сидя в джипе с сопровождавшим его профессиональным охотником Нортоном, и тремя местными: шофером, следопытом и геймскаутом, или попросту — егерем.
Необычным было то, что следопыт был из племени масаев. Обычно они редко принимают участие в такого рода охотах. Весь смысл своей жизни масаи видят в разведении скота. Дело доходит до того, что во время засухи по жаре пастухи тащат на себе телят до ближайшего водопоя по нескольку часов. На языке племени слово «масаи» означает и рогатый скот, и название самого народа. Предки масаев были светлокожими и жили в Египте. У них узкие губы, оливковый цвет кожи, они рослые, стройные люди.
При знакомстве Нортон, усмехнувшись, сказал Дмитрию, что у масаев есть страсть менять свои имена, они это делают каждый год, поэтому он и сам теперь не знает, как называть траккера, но, поскольку африканец молод, можно звать его просто — Оле (сынок). Будучи скотоводами, они, тем не менее, храбрые ребята. Не так давно, перед тем как жениться, они небольшой компанией должны были заколоть копьями льва. Львы до сих пор боятся этих людей и трусливо убегают при виде вооруженных масаев.
Они до сих пор пьют кровь домашних животных и, несмотря на все усилия английских, немецких и французских миссионеров, верят в Энгаи — всемогущего бога, посылающего грозу, дождь и засуху. Оле как раз и был тем молодым воином, которых называют «моранами», он может питаться только мясом и кровью, ему запрещается работать, главное его предназначение — война, танцы, любовь. Но поскольку войны нет, а львов истреблять запретили, то только в качестве следопыта он может доказать своей любимой девушке, насколько он бесстрашен и мужественен, а за работу он это не считает.
Целью последней охотничьей вылазки Дмитрия были антилопы импала. До этого они уже охотились с Валерием на газелей Томсона, гну и ориксов. Но на сей раз Валерий остался в лагере для «облегчения одиночества» своей милой спутницы.
По дороге они чуть было не переехали четырехметровую черную мамбу, одну из самых быстрых ядовитых змей Африки. Было видно, как испугался Мкондо, водитель джипа, и прибавил скорость, хотя известно, что эта змея может развить скорость не более 11 км в час.
Дорога вилась через буш вверх и вниз по склонам холмов. Местами встречались стоящие близ дороги краали: три-четыре крытых травой хижины, а между хижинами — утоптанная скотом площадка, обнесенная плетеной оградой. Но краали попадались редко, и по большей части вокруг расстилался безбрежный густой серовато-бурый буш Африки, грунтовая дорога и снова буш, и небо, и уже высоко поднявшееся над горизонтом солнце.
Так они ехали до тех пор, пока не добрались наконец-то до рощи акаций, росших по берегам высохшего русла. Из ближайших кустов вышли две антилопы куду и довольно быстрым шагом направились к стаду зебр Гранта, уже замеревших при виде людей и готовых в любую секунду галопом обратиться в бегство. Удивительно, как, благодаря своей окраске, бегущие зебры буквально растворяются в воздухе и сливаются с горизонтом.
Нортон в это время смотрел в бинокль чуть правее зарослей низкорослых акаций. Молча передавая бинокль Дмитрию, он показал рукой в том направлении, куда нужно смотреть. На большой поляне среди кустарников и травы Дмитрий увидел небольшое стадо самых красивых африканских антилоп — импал; они выделяются своей ярко-рыжей шерстью и благородным силуэтом. Особенно они славятся своими прыжками. Это очень чуткие животные и, почуяв опасность, в одно мгновение срываются с места и громадными скачками, как солнечными зайчиками, сверкая ослепительно белыми манжетами, на ногах уносятся прочь.
«Будем обходить их по дуге, за кустами акаций; придется побегать, здесь торопиться нельзя», — предупредил Нортон, выходя из машины. Мгабо стал доставать из-за спинки сиденья винтовку Нортона калибра 416 Rigby.
Нортон жестом попросил Мгабо не суетиться, а Дмитрию вскользь бросил: «Не за буйволом идем или носорогом, сам управишься». И они вдвоем, маскируясь плотными зарослями, стали обходить стадо антилоп.
Отойдя метров восемьсот от машины, они вдруг увидели стадо из семи слонов, собирающихся перейти высохшее русло реки. Впереди шла старая слониха с большими бивнями, замыкала шествие тоже самка, но поменьше. Между ними шагали три молодых слона и два слоненка. Охотники были довольно далеко, но слонам, стоявшим на открытом месте, Дмитрий и Нортон были хорошо видны. «Стой не двигаясь!» — тихо, но взволнованно произнес Нортон. «Может быть, не заметят, у них плохое зрение… Мимо пройдут…»
Все произошло неожиданно. Слониха-вожак, насторожившись, подняла уши и хобот, младшая тоже встала рядом с ней, угрожающе покачивая головой, затем она издала трубный звук, от которого кровь стынет в жилах. Старая самка подняла голову, подобрала хобот и, угрожающе выставив огромные бивни, двинулась в сторону охотников. Бежать было некуда, открытое пространство, до машины далеко, а слониха двигалась удивительно быстро. На коротких дистанциях слоны развивают скорость до 40 км/ч — убежать невозможно. При нападении слон выставляет бивни вперед, параллельно земле, подбирает хобот и расправляет уши на всю ширь. Атаку обычно начинает с 30 или 50 метров. Так она и сделала, и выглядело это жутко!
Стрелять из Mannlicher было бесполезно, а 416 Rigby остался за передним сиденьем машины… Слониха нацелилась сначала разделаться с Нортоном, а Нортон во что бы то ни стало решил отвлечь внимание разъяренного животного, обращенное на Дмитрия. Он отпрянул назад и в сторону, к низким кустам, слониха сделала выпад бивнями и — промахнулась. Нортон стал, пятясь, продираться через низкие заросли, цепляясь за ветки. Слон ломился следом за ним с громким треском и топотом, неотступно преследуя охотника, норовя пронзить его бивнями, подбросить в воздух, а затем растоптать.
С десяток метров отступал таким образом Нортон, и в убийственном броске слон добрался наконец до него. Он со всей силы вонзил ему бивень в бедро, до самой кости, и с удивительной легкостью подбросил охотника вверх. Окровавленный Нортон отлетел кубарем на пять метров и, обливаясь кровью, упал на кусты. Слон развернулся и снова ударил его бивнями. И видно было, что он собирается топтать его ногами. Удивительно, но Дмитрий не испугался, в нем закипела горячая русская злость, и он в упор стал стрелять по заду слона, лихорадочно перезаряжая винтовку. Громадная слониха испугалась и, бросив Нортона, рысцой скрылась за кустами акации.
Нортон лежал в луже крови. От машины бежали Мгабо, Мкондо и Оле с уже бесполезной винтовкой. Дмитрий увидел раны Нортона, и ему стало нехорошо. Наружу выступали кости и мышцы, все было в крови, грязи и пыли. Дмитрий понимал, что жизнь Нортона зависит от того, как быстро ему удастся добраться до врача. Он велел африканцам на плохом французском срубить длинный сук. Из двух легких курток и разодранных штанов соорудили подобие гамака, и таким образом они довольно быстро донесли Нортона до машины.
Нортон был в сознании и здоровой рукой держал над собой ветку с листьями, спасаясь от солнечных лучей. В машине нашлось обезболивающее, и Дмитрий сделал Нортону укол, подумав при этом: «Как хорошо, что жена, будучи медсестрой, научила меня делать уколы».
В машине Нортон начал стонать и задыхаться, видимо, тряска причиняла ему невыносимую боль. Временами он громко ругался и кусал свою охотничью шляпу. Наскоро намотанные бинты пропитались кровью.
А они молча, на полной скорости гнали во всю через буш, повторяя одно только слово — успеть! Только бы успеть!
И они успели… К лагерю уже подлетал вызванный по рации самолет с медиками…
Вечером в лагере было тихо. Охотники сидели втроем и пили виски из хрустальных рюмок, наливая напиток из хрустального же графина (англичане и французы в колониях приучили местных накрывать столы изысканно даже в охотничьих лагерях).
Но Дмитрию было все равно, из чего они пили… Где-то вдалеке он заметил маленький огонек, ярко вспыхнувший во мраке. Неожиданно послышались мягкие, ритмичные удары барабана. Мелодично звучали голоса, исполнявшие песню, столь же старую, как окрестные холмы и саванна. Наблюдая за искрящимся между деревьями огоньком, слушая мерный стук барабана и нестройный, но приятный хор, Дмитрий знал, что, несмотря ни на что, он еще вернется в Африку, и его всегда будет преследовать и тревожить ее таинственное очарование.
Начало читайте здесь