Сайгака не назовешь красавцем, скорее наоборот. Но внешность часто обманчива. Это неказистое с виду животное обладает удивительной способностью — настоящий спринтер, скорость его бега достигает 80 километров в час. Когда в тучах пыли мчится по степи стадо в несколько сотен голов, зрелище завораживающее. Особенности строения носа-хобота позволяют сайгаку дышать пыльным или морозным воздухом без какого-либо ущерба для здоровья.
Большие стада встречались в нашей местности лишь во время сезонных кочевок сайгаков. В другое время они держались небольшими группами в несколько десятков, а летом и вовсе в несколько голов. Завидев идущую по степи машину, такое стадо бросается бежать, и не от машины, а, наоборот, в ее сторону, и всегда стремится пересечь дорогу, иногда в нескольких метрах от машины, что меня очень удивляло в первый год работы в пустынях. Этому «научили» их волки. Семейка «санитаров» охотится на сайгаков нагоном, волчица обходит стадо, ложится в засаде, а матерый с отпрысками старается нагнать сайгаков на нее, отсюда такое их поведение.
Зимой у сайгаков бывает гон. Наиболее сильные старые самцы обзаводятся большими «гаремами», до полусотни самок, и в течение двух недель совершенно не питаются и не спят, только исполняют обязанности да отгоняют соперников. В результате настолько истощаются, буквально кожа да кости, и вид у них очень жалкий и какой-то неряшливый. Случалось, подходишь, а этот бедолага даже убежать не может. Много рогачей погибает в этот период, но к весне оставшиеся в живых силы восстанавливают, а к лету и вовсе становятся весьма упитанными, в области крестца у них даже появляется слой подкожного жира толщиной до двух сантиметров. И они становятся объектами браконьерских охот.
Иногда встречаются данные, что у сайгаков плохое зрение. У жителей степей зрение плохим быть не может. На лежащего неподвижно охотника они могут подойти вплотную, это верно, но попробуйте подойти сами к лежащему сайгаку, не поможет и маскхалат, издалека увидит и убежит. Плохая реакция у них на неподвижный, даже незнакомый предмет, видимо, отсюда и это ошибочное мнение.
В начале семидесятых годов численность сайгаков в Казахстане составляла, по разным данным, от одного до двух миллионов голов. Периодически на них открывали промысловую охоту, и мясо продавалось в магазинах по цене один рубль за килограмм. Трудно назвать охотой это деяние. Скорее бойня. Охота, это когда шансы у охотника и дичи относительно равны, и у дичи есть возможность спастись. А когда ослепленное мощными прожекторами несчастное животное мечется между ревущими железными чудовищами-машинами, о каких шансах может идти речь… Не помню, в каком году, но открывали и любительскую охоту на сайгу по лицензии стоимостью 3 рубля. Количество лицензий было, видимо, ограничено, не все о них даже знали. Дело это почему-то не прижилось, хотя шанс уменьшить браконьерство и пополнить казну законными рублями явно был.
Когда сидишь в засидке на волчьем водопое, можно увидеть много интересного. Сидеть приходилось подолгу, шевелиться крайне нежелательно, вставать тем более. Вода в пустыне бывает далеко не везде, каждый водоем на особом учете у местного зверья, и никогда не знаешь, сколько пар глаз направлено в твою сторону. Мне приходилось наблюдать, как идут на водопой сайгаки. Больших скоплений сайгаков именно на водопоях я не наблюдал, летом в месте расположения нашей стационарной экспедиции их было мало, они откочевывали на более северные территории. И говорю я о небольших табунках, может, в иных случаях все бывает не так.
Волки, вековые враги сайгаков, частенько караулят их на водопоях, этим и объясняется сайгачья осторожность. Какие-то двести метров на подходе к водичке могут преодолевать в течение одного-двух часов. Остановятся и подолгу стоят, внимательно осматриваясь. Немного пройдут, и снова остановка. Иногда повернут обратно, затем вновь возвращаются. Вдруг неожиданно побегут в противоположную сторону, так они провоцируют находящихся в засаде на водопое волков. Тут терпение у любого лопнет, поневоле за ними погонишься… Наконец, оказывались у воды. Первыми пили молодые, старые продолжали озираться вокруг и подходили к воде последними.
От миллионного поголовья сайгаков остались крохи. За каких-то 25 лет мы умудрились загубить громадную популяцию. Причин называют много. Это и браконьерство, включая роговую эйфорию, когда самцы отстреливались ради использования рогов на изготовление сомнительного лекарства, и их болезни, эпидемии, и откровенная чепуха, якобы животные какой-то травки объелись… Раньше-то что же не объедались? Не называют только то, что развал страны с последовавшим за ним бедламом и тут свою роль сыграл. Не появись спрос на рога у брошенного правителями на самовыживание народа, глядишь, и не было бы массового браконьерства и не сложили бы свои рогатые головы самцы-производители в усладу озабоченным «казановам».
А Красная книга все «толстеет». Вот и сайгак там оказался, с чем можем самих себя теперь поздравить. Воистину, что имеем, не храним, потерявши плачем…
В моей памяти навсегда осталась такая картина: по набитой в снегу тропе движется в бескрайней степи вереница сайгаков, и длина ее, этой вереницы, от горизонта до горизонта. Сто – сто пятьдесят метров до них. В белом маскхалате уже час стою за кустиком саксаула, а они все идут и идут…
Далеко не каждому выпало такое видеть, а увидят ли такое наши потомки?