По-настоящему, во всяком случае так для меня сложилось, родными местами стали земли Уломы Вологодской губернии, неподалеку от Весьегонска.
Это городок по берегам Мологи на севере Тверской области, в древние времена именуемого как Весь Ёгонская — ныне заштатного районного городишка, почти полностью похороненного водами Рыбинского моря.
Хотя в далекие времена это место, издревле населенное народом весь, было землей, где творилась история Земли российской.
Вот несколько исторических шагов по древней Уломе. На Мологе богатые ярмарки соперничали с Нижегородскими.
Здесь проходила граница так называемого Железного поля, снабжавшего металлом Русь в допетровские времена.
Не стали глубокой провинцией эти места и спустя последующие десятилетия. История рассказывает, как отличились весьегонцы в войне с Наполеоном.
Под Лютценом Весьегонский батальон под командованием К.Н. Батюшкова в штыковой атаке взял деревню Гросгершен, несмотря на двойное превосходство неприятельских сил. Тверские добровольцы из Весьегонского батальона победителями вошли в Париж.
Совершив краткий исторический экскурс, с неподдельным удовольствием возвращаюсь в наше мирное время. Здесь не только душа отдыхает, она просто стремится сюда. Сопротивляться этому нет сил ни физических, ни душевных.
Каждая встреча с Уломой — это праздник, свидание с родным и близким твоему сердцу. Как я «заболела» этими местами, понять не могу, просто колдовство какое-то, видимо, переданное с родительской кровью, подкрепленное рассказами мамы, деда и бабушки.
Путеводной звездой, приведшей в эти края наше старшее поколение, стала замечательная книга потомка обрусевшего датчанина «Записки натуралиста».
Вот как описывает в своих «Записках» здешние места замечательный писатель, великий орнитолог Евгений Павлович Спангенберг:
«На много километров протянулись топкие моховые болота. Они поросли светлыми угнетенными сосняками, морошкой да клюквой. Еще шире раскинулись затопленные лесные пространства. Куда ни глянешь — вода и вода. Только местами поднимались сухие высокие гривы, поросшие живым хвойным лесом. Но зато сколько здесь обитало водяной, болотной и лесной дичи! В чащах по краям мохового болота из-под самых ног идущего человека с шумом поднимались тяжелые глухари, то и дело попадались следы пребывания медведя и лося».
А это из воспоминаний моего дедушки, впервые, будучи юношей, попавшего на берега Рыбинского моря. Хотя сразу упомяну, что по железной дороге уже в Весьегонск не добраться и пароходик лет двадцать-тридцать, как утонул.
После многочасовой тряски в прицепном вагоне к рабочему поезду, пыхтя и извергая клубы пара, паровоз упирается в берег Рыбинского водохранилища. Дальше пути автомобильного и железнодорожного нет, только — водой.
Пароходик скрипит бортами о бревна деревенской пристани деревни Глинское, по длинным настилам на толстых деревянных сваях сходим на берег, чайки, усевшиеся на перилах сходен, с приближением пассажиров нехотя, с недовольными криками слетают с насиженных мест, сделав круг над водой, усаживаются на привычные места.
Немного о самой деревеньке. Путешествуя по Мологе, царь Иван Грозный останавливался здесь на отдых, развлекаясь соколиной охотой. Место красивое, возвышенное приглянулось ему, и он назвал его в память о своей матери Елене Глинской.
И сегодня Улома завораживает дивной природой. Временами немного суровой, напоминая о Русском Севере, но чаще ласковой и скромной, сдержанной в красках весны и лета, без томящей грусти подмосковной осени.
Все это не передать словами, это видеть надо и суметь прочувствовать.
Обращусь к летописи об Уломе, возможно, объясняющее притягательность этой земли, сохранившей то, о чем более двухсот лет назад говорили очевидцы, об этом удивительном крае.
«У большинства жителей Весьегонского уезда гостеприимство и радушие к человеку, даже совершенно чужому, развито издревле и при этом без всякой корыстной цели».
С тех пор мало что изменилось здесь, но будущее моей малой родины выглядит далеко в не радужных красках. Виной тому не приход «цивилизации», а появление на берегах моря и в лесах Уломы «нецивилизованных» поселенцев, для которых природа кончается за оградой коттеджей, а все, что далее — из разряда «ничейного», беречь необязательно.
Сумеет ли выжить Улома, время покажет. Станут ли эти места для жителей такими, как писала о них в 1767 г. Екатерина Вторая, совершившая с пышной свитой путешествие по верхней Волге и окрестностям: «Здесь народ по всей Волге богат и сыт... Сии люди богом избалованы. Я отроду таких рыб вкусом не едала, как здесь, и все в изобилии, что представить нельзя. Я не знаю, в чем бы они имели нужду: все есть и все дешево».
А пока эти слова можно истолковать так: «Садимся в лодку, отправляемся на рыбалку». Солнце садится в воды Моложского плеса, зажигая стволы соснового бора золотым светом. На вечерку спешат утиные табунки, на мелководье щука гоняет мальков, где-то в заводе бобер ударил хвостом, появляются первые звезды.
Пора домой. В дом, который своими руками построил дед; к земле, что каждый год награждает нашу семью дарами огорода; лес — россыпью брусники, черники и голубики, а дурманящие багульником верховые болота — морошкой и клюквой.