Охота была на кабана, лицензию на его отстрел мы получили, так что охотников лишить его, кабана, жизни было много, а вот кабанов-то и не было. Куда мы только ни совались — и в участок для нагонки собак, и в обход егеря Лешего, что возле Ярославского шоссе, нет и нет, все загоны пустые.
Наконец кто-то предложил: «Давайте сделаем загон у «Синего камня». Так называется место возле Горьковского шоссе, где расположена Малодубенская птицефабрика. Какие тут кабаны, когда с одной стороны железобетонный забор в два метра у самой птицефабрики, с другой стороны — непрерывный гул автомашин с Горьковского шоссе, с третьей стороны — поле, прилегающее к реке Б.Дубна, за полем деревня Большая Дубна. Но кустики все же кое-где были.
Бестолково, на виду друг у друга, встали мы на номера. На белом поле далеко видно, кто где стоит, не то что в густом лесу, где с трудом определяешь, где стоит твой сосед по номеру справа и слева. Я стоял лицом к реке, на чистом месте, прекрасно видел, как прошел автобус из д.Никулино через мост в Большую Дубну.
Сомнения были на все сто, что в чистом поле, пусть даже среди кустов, навряд ли побегут кабаны из реденького лесочка. Все стояли, уперев стволы вниз, и я стоял, надеясь, незнамо на что. Невдалеке поверх снега валялись в плетях по 5-8 штук трубы Мательского, которые использовались раньше для полива совхозного поля, а теперь были брошены.
Наконец послышались голоса загона, его начали от забора птицефабрики. Загонщики приближались, и тут я краем глаза, охотник все же, заметил, как какой-то желтый комочек шмыгнул из лощины и исчез в трубе. Первое впечатление было, что это от перенапряжения, которое бывает, когда приближаются загонщики и зверь этот вот-вот выскочит на тебя.
Вскоре показались и первые загонщики, многие уже сошли со своих номеров и стояли по двое, по трое. Я тоже сошел с номера и подойдя к концу трубы, увидел, что и вправду в трубу диаметром сантиметров пятнадцать и раструбом на конце вели чьи-то следы. Пока я разглядывал все это, ко мне подошел сосед слева. Я говорю:
— Кажется, лиса в трубу залезла.
— Не может быть!
— Сам смотри, следы ведут в нее, притом следы-то свежие.
— Да нет, следы, наверное, старые.
— Я сам видел, как лиса залезла туда.
Подошел сосед справа, наблюдавший за нами, нас стало трое.
— Что у вас тут?
— Да вот, Васильич говорит, что лиса залезла в трубу.
Пока мой сосед объяснял, в чем дело, я на всякий случай поставил поперек раструба в конце трубы свой валенок. Наши жестикуляции и заглядывания в трубу привлекли внимание охотников. Образовалась кучка вооруженных людей. Кто-то побежал в конец плети из труб и сунул в отверстие свой вещмешок, а двое сняли свои двустволки и направили их в сторону этого вещмешка.
Уже собрались почти все. И началось! Начали демонтировать всю систему полива. Как только отсоединили одну трубу, так тут же в отверстие нацеливались стволы, а один смотрел внутрь трубы и, если она просвечивала насквозь, тут же ее бросали с возгласом: «Нет тут ничего»! Сбивали запоры с очередного соединения. Трубы плохо отсоединялись из-за уплотнительного резинового кольца, тогда забрасывали ружья за плечи, и пока одни держали трубу на руках, другие раскачивали из стороны в сторону конец плети.
После нескольких усилий очередная труба с грохотом валилась на землю, и все снова хватались за ружья, как будто лиса вот-вот выскочит из отверстия. Каждый с ружьем ждал этого момента, и тогда все — лиса его, если, конечно, он успеет выстрелить первым. Каждый внимательно следил за соседом, старался выбрать позицию поудобнее на случай, если лиса вот-вот покажется.
Остались не разъединенными всего три трубы, как из редколесья показалась фигура Лешего, с ним бежала его верная лайка по кличке Волчок. Опытные гончатники буквально завопили: «Вот, Вот, Вот, Вот» (так подзывают гончих на след). Сейчас же примчался Волчок и, еще ничего не понимая, засуетился среди людей, усиленно помахивая хвостиком, закинутым на спину.
Кто-то сейчас же сунул Волчка носом в конец трубы, после того как я отнял ногу с валенком. Собака принюхалась и, еще интенсивнее замахав хвостом, побежала вдоль трубы, потом вернулась назад. «Точно, лиса там», — заорал кто-то. Тут же с удвоенной энергией взломали еще два соединения, но и эти трубы просвечивали насквозь. Все столпились вокруг последней шестиметровой трубы. Кто-то начал простукивать по металлу, пытаясь ускорить развязку.
Принесли длинный прут из близлежащих кустов и, отняв вещмешок, толкали его внутрь трубы. С одного конца прут изгибался внутри трубы, но далеко не шел, а с другого конца прут вместе с рукой, толкающей его, уходил глубоко внутрь, не встречая преград. Волчок захлебывался лаем, бегая от одного конца трубы к другому. Все необычайно оживились: похоже, в этой трубе действительно что-то было. И вот четыре пары крепких рук поставили железную шестиметровую трубу на попа и начали, под вопли охотников, вытряхивать из нее лису.
Пока трубу поднимали на попа, лиса, успевала перебегать с одного конца трубы на другой. Стоял невообразимый крик, вой, лай Волчка. Капитан команды, отвечающий как всегда за технику безопасности, орал: «Разрядите ружья, сволочи»! Но кто его слушал, когда вот за этой стенкой трубы лиса, и если он подсуетится, то добыча непременно будет его.
Попытка вытряхнуть лису не удалась, трубу вновь положили и уже другим концом поставили ее вертикально и начали трясти. Лиса не вываливалась и, судя по всему, уступать этой орущей и гогочущей ораве не собиралась. Стоял невообразимый хохот над неудачниками, которые вертели тяжелую шестиметровую трубу, как игрушку «ванька-встанька».
Наконец в какой-то момент показалась светло-желтая спинка лисы в отверстии трубы. Волчок, все время вертевшийся около ног, изловчился и схватил зубами за шерсть лисы. И тут же получил пинок под зад: «Шкуру испортишь, сука». Волчок, который уже на глазок увидел лису, не обратил внимания на пинок и еще больше засуетился. «Уберите собаку!... Мешок, мешок давайте»!. Кто-то, кажется Леший, развязал вещмешок и надел его на конец трубы, из которого еще виднелась спинка лисы.
Лиса или устала от всех этих перевертываний, или не могла распрямиться, свернувшись клубком и застряв. С возгласом «Давай еще сильнее!» стали трясти трубу, и в конце концов в мешок что-то провалилось — лиса была в мешке. Трубу бросили и тут же забыли про нее, правда, кто-то все же наклонился и посмотрел на свет — внутри трубы было пусто.
Завязанный по-солдатски с лисой мешок егерь положил в УАЗик. Все, кое-как собрав разбросанные повсюду свои вещмешки и ружья, постепенно расселись в двух автомашинах. Я сидел рядом с Шокшиным Н. И. На полу, у ног егеря лежал слегка шевелящийся мешок. Наконец машины тронулись, разговоры о только что пережитом все еще продолжались.
Я сидел и думал: «Лиса-то должна быть моя. Первым увидел, как она спряталась в трубе. Не скажи я про нее, так никто бы и не узнал про кумушку. Как же заявить свои права на лису? Неужели никто не скажет — бери, лиса твоя?
Мы уже переехали в другой участок леса, была возможность сделать еще один загон, но ею не воспользовались. Егерь, по-хозяйски закинув вещмешок с лисой на одно плечо, пошел к дому. «Васильич, -тихо проговорил охотовед, — ушла твоя лиса». Я только промолчал в ответ.