На опушке Евгений смахнул с усов иней и крякнул от удовольствия. Семь километров привычной лесной дороги, укатанной снегоходами, от железнодорожной станции остались за спиной. Наконец-то — дома!
Деревенька Мутная расположилась на пологом склоне долины вдоль речушки с одноименным названием. Из восьми подворий деревни четыре заселены постоянно; остальные заселяются в летний период или на выходные. Мутная, недоступна для почты и медицины, так как не имеет приличных подъездных путей. Из благ цивилизации — только электричество. За огородами, ближе к вершине холма, зарастающие березняком брошенные поля созерцает пустыми глазницами ржавый комбайн.
Местные старушки держатся за свои подворья до последнего. Здесь они родились и не желают быть вырваны с корнями к родне в город в состоянии крайней немощи, чтоб не угаснуть там вскоре.
Речушка, воды которой мутнеют после каждого дождичка, вполне оправдывает свое название. Верховья Мутной спрятались в глухой медвежьей тайге. В подошве склона под деревней из земли бьют ключи, обрамленные кое-где срубами, — источники чистой водицы.
На вершине холма над деревней возвышается деревянная вышка с площадкой посередине. Это — переговорный пункт. Только на вершине, на высоте нескольких метров над землей сотовый телефон обеспечивает устойчивую связь.
Женька — опытный лесовик. Он знает, что в изоляции деревни есть своеобразная прелесть: за плетнем на полях живет пара выводков косачей, которые иногда слетают с огородных грядок. Выше по течению Мутной в соседнем логу живет старый медведь-«сосед». Его следы Евгений часто пересекал, бродя по лесу с ружьем в поисках птицы. «Мы его не трогаем, и он нас» — говаривает Евгений.
Поток света теплого апрельского солнца добрался до вершин елей в долине. На лазурно-серебряном небосклоне среди немногочисленных звезд уместились одновременно запоздалая луна и восходящее солнце.
Подойдя к своей избушке, Евгений услышал со стороны полей далекое бормотанье и чуфыканье косачей. «Ужо, я вас завтра по-тревожу», — улыбнулся он и отомкнул замок.
Еще две недели назад Женя ранним утром, пока еще держит наст, вышел на поля и обследовал площадь поблизости переговорной вышки. Поодаль, метрах в сорока от вышки, на полянке с лысиной прошлогодней травы, средь невысоких берез, он обнаружил следы пребывания косачей: помет, пух, перья и цепочки набродов птиц среди деревьев. По всем признакам здесь место тетеревиного тока. С нескрываемым удовольствием Женька обследовал полянку. Вершины окружающих деревьев едва достигают по высоте площадку переговорной вышки. Подошва площадки обнесена досками по колено высотой. «А ведь хорошее место для засидки», — подметил Евгений.
Из дома он принес старый тулуп и пучок сена, предусмотрительно разместил их так, чтоб тетерева привыкли к присутствию фигуры, напоминающей лежащего на площадке человека.
Пока Женя топил печь, погода за окном окончательно разгулялась. Закапала вода с крыш, снег на огороде до слез заискрился под весенним солнцем. День пролетел в повседневных заботах. Ближе у вечеру Женька подготовил патроны и улегся спать пораньше.
Часа в три, еще до света, Женька поднялся, плотно позавтракал и собрал ружье. Чтоб не задубеть на вышке в ожидании, он намотал на ноги портянки, сунул в валенки-самокатки, надел ватник и меховую шапку.
Легкий морозец куснул Женю за нос. Звезды перемигнулись с месяцем. При его свете Евгений добрался до вышки, забрался на площадку. Он улегся на сено, положил рядом ружье и накрылся тулупом. Тиха и полна очарования короткая весенняя ночь. Вся природа как бы замерла, затихла в ожидании чего-то нового, волнующего, трепетного.
Зорька засветлела на горизонте; побледнела слегка луна. Из ближайшего леска послышалось урчащее бормотанье первого тетерева. Словно звонкий ручеек, разлилась песня по округе. Почти сразу из другого места раздалась такая же песня. Еще и еще...
Женька прислушивался к окружающему его хору и сквозь щель в досках напряженно вглядывался в начинавшую рассеиваться темноту. Вот уже стволы деревьев стали угадываться на светлом фоне снега.
Послышался легкий шелест крыльев, и на поляну опустилась птица. Судя по оперению и величине, это тетерка. Сразу же рядом шумно схлопали крылья самца. Тетерев-косач забормотал, и белое пятно подхвостья устремилось к объекту ухаживания. Тетерка, убегая, стала кружить меж стволов, как бы дразня и маня за собой самца, а косач, то останавливаясь, то возобновляя свой бег, продолжал непрерывно бормотать. Его песнь лилась неудержимо, голос дрожал и захлебывался от страстного напряжения. Тетерка взлетела на березку, а косач продолжал кружить, бормоча, меж деревьями.
Через некоторое время невдалеке послышался шум крыльев, и с разных сторон забормотали еще два самца. Женя не видел их, но по направлению песни можно было судить, что они приближаются к току. Дырка от сучка в доске обеспечила Евгению неплохой обзор. Вскоре стали различимы не только силуэты птиц, но и различные предметы местности.
Невдалеке, звучно хоркая, протянул вальдшнеп. Вторая тетерка подлетела и села на вершину дерева в другой части поляны. А на поляне уже кружили с самозабвенным бормотанием три самца, не решаясь приступить к боевым действиям.
Снова с разных сторон послышался шум крыльев подлетающих птиц, и с чуфыканьем на поляну опустились еще несколько самцов. Громко токуя и высоко подскакивая, косачи перелетают с места на место. Ни на секунду не умолкает страстное бормотание птиц. Ток начался.
Но вот тихо зашелестело под маленькой елочкой, и обрисовался темный силуэт птицы. Это старый косач, вытянув шею, внимательно прислушивается к звукам весеннего утра. Коротко и громко чуфыкая, он расправил крылья и не торопясь направился к молодым самцам. По его поведению заметно, что старик претендует на роль токовика — тамады тока.
Уже достаточно светло, чтоб рассмотреть его гусарский мундир. Иссиня-черное оперение венчают шикарные лиры над белым подхвостьем. Головы самца почти не видно из-под огромных красных бровей. Женька не смел пошевелиться, чтобы не спугнуть тетерева в чарующем великолепии брачного оперения.
Краснобровый токовик-лирохвост начал свой танец посреди поляны. То опустив голову ниже косиц, то высоко подняв ее с рубиновыми бровями вверх и чертя расправленными крыльями по прошлогодней траве, он самозабвенно кружился по поляне. То бурля, то громко и резко чуфыкая, как вспыльчивый гусар, он вызывал на поединок. Молодежь расступилась к близлежащим кустам. Некоторые убежали бормотать на соседнюю проталину.
Подлетела еще пара тетерок. Самочки расселись по окружающим ток березкам. Они — хранительницы тока. Женька знал это. Пестрые тетерки зорко охраняют ток от недоброжелателей. Если они заметят опасность, то под громкое квохтанье потревоженных тетерок ток немедленно прекращается.
К середине тока, вальсируя, приблизился претендент; это молодой, но достаточно крупный самец. Токовик издал призывный клич «кэ-кэрр», подпрыгнул, и парочка закружилась по поляне. Шумная потасовка, сопровождаемая хлопаньем крыльев, шипением и цоканьем, изредка переходя в напряженный хоровод, закончилась побегом молодого самца. Второго претендента на продолжение рода ждала та же участь. Тетерка, сидящая на ближайшем дереве, сорвалась и полетела к лесу на краю поля. Токовик немедленно поднялся и устремился за ней на праздник любви.
Завороженный увиденным, Женька забыл про лежащее рядом ружье. Стайка уток просвистела крыльями над его головой. Руки и ноги устали от неподвижного лежания на сене.
Край огромного красного диска восходящего солнца показался на горизонте.
Однако свято место пусто не бывает, и уже очередная пара разгоряченных самцов заняла центр тока в продолжение утреннего спектакля. Священнодейство брачных игр начинается вновь.
Евгений неслышно потянулся, снял варежки и осторожно подготовил ружье. Когда один из разгоряченных чернышей подвальсировал поближе к вышке, Женя прицелился и нажал на курок. Гимн весне раздавался отовсюду. Звук выстрела потонул в нескончаемом гомоне тока.
Токующий косач не понял, что его соперник уже не опасен, и продолжал подпрыгивать, огорошивая лежащего петуха крыльями под громкое чуфыканье. Наконец, и он поднялся на крыло за слетевшей в лес тетеркой.
Женька перевернулся на спину, подставив лицо теплым лучам восходящего солнца. Стрелять больше не хотелось. Достаточного одного добытого петуха. Он закрыл глаза и стал прислушиваться к окружающим звукам. Пара ворон в брачном танце очертила свои спирали в небе. Пичужки облепили крону ветлы и с веселым чириканьем скачут между прошлогодними сухими соцветиями.
Скоро ток разлетелся. Еще пара самцов где-то ближе к лесу осталась бормотать. Евгений слез с вышки, надел на валенки кульки-маечки, чтоб добраться до дому с сухими ногами, и пошел подбирать добычу. Средних размеров антрацитовый краснобровый самец приятно оттягивал руку.
Весеннее утро уже разыгралось. Высоко в небе щебечут жаворонки. Осевшие под солнцем почерневшие сугробы «мочатся» на травку журчащими ручейками. Довольный, Женька направился к своей избушке.
Раздевшись, Евгений улегся досыпать. Едва он закрыл глаза, в его памяти всплыло зрелище гладиаторских боев красавцев гусар-чернышей под вдохновенное бормотанье — как гимн весне.