И вот я в ясное морозное утро, одетый по-грамотному — заброды, теплая фуфуйка, собрался поохотиться у озера на утку с подхода. Не спеша принялся обходить вокруг озера в надежде поднять уток из камышей. Ветер был тогда сильный и, помню, так и норовил залезть под фуфайку.
И вот тогда я услышал далекий гусиный крик. Первое, что мне подумалось, что это гусиная стая возвращается с кормежки на реку, примыкающую к озеру, где находился я. В то время морозы сковали азовские лиманы, а река из-за течения была свободна ото льда, и дичи к ней подтянулось валом.
Пошарив взглядом по небу и ничего там не увидев, я с удивлением обнаружил на ближайшем рисовом чеке огромную стаю, которая мирно паслась. Несколько гусей стояли с высоко поднятыми головами, обозревая окрестности, — явно сторожевики. Плюхнувшись плашмя на землю и замерев, словно кошка, я смотрел. До этого я, наверное, с десяток раз ползал на брюхе, надеясь подкрасться к гусям, и ни разу мне этого не удавалось. Каждый раз гуси меня замечали раньше, чем я подбирался на расстояние выстрела. На этот раз на открытом месте передо мной, метров в пятьсот, сидела стая, и подкрасться к ней напрямую не было никакой возможности, зато с противоположной от стаи и меня стороны находились какие-то заброшенные отстойники, слегка заросшие камышом, и полуразрушенное здание насосной станции. Вот если бы мне удалось незамеченным добраться до отстойников, то у меня был бы шанс.
Оценив картину, я определил возможный маршрут. Далековато, по лесочку по-над речкой обежать два рисовых чека, ну не беда — наше дело молодое.
Скинув фуфайку, короткими перебежками я помчался. И вот, преодолев лесок и выбравшись на отдаленный рисовый чек, я увидел неожиданное препятствие. Про оросительный канал я как-то забыл. Воды в нем было мало, и заброды оказались как нельзя кстати. Тем не менее после нескольких шагов один сапог остался в трясине, а во второй набралась вода. Переживать было некогда — гуси могли улететь в любую минуту. Сбросив оставшийся на ноге мокрый сапог, в носках я бежал дальше с ружьем наперевес. Бежать до камышей мне оставалось одно рисовое поле и еще один канал. Вода на его дне была слегка подернута ледком. Но мне было уже все равно.
Не останавливаясь, я пересек вброд канал и оказался в заброшенных отстойниках. Осторожно пробравшись на край камышей и аккуратно выглянув, наконец-то я увидел гусей. Теперь они были от меня метрах в ста. Но место передо мной было предательски открытое. И тогда я пополз. Мокрый, весь в тине и грязи, я осторожно и медленно полз от кустика к кустику. В правой руке я держал заряженную двустволку, а в левой еще два патрона — в надежде, что сначала буду стрелять по сидящим гусям, а потом успею перезарядиться и стрельнуть еще влет. Осторожно приподняв голову, я встретился взглядом с гусем. Сторожевой гусь смотрел прямо на меня и находился уже на расстоянии выстрела. Медленно, не делая резких движений и не отрывая взгляда от гусиных глаз, я начал прицеливаться. Я почти не дышал, но какая-то тревожная мысль не давала мне выстрелить. Почему он не кричит тревожно?! Он же меня явно видит! Тогда я встал на одно колено — гусь не улетает! В отчаянии я произнес — кыш! Все равно не улетает и даже не убегает. Встав в полный рост, я увидел всю стаю, которая явно тоже видела меня, но продолжала безмятежно щипать пробивавшуюся из-под снега травку.
Чуть не плача от досады, побрел я в самую середину стаи. Они от меня отходили и по-хозяйски шипели. В стороне, возле бывшей насосной, я увидел мужика, который, приложив к глазам ладонь для лучшей видимости, наблюдал за моими действиями. Интересно, и давно эта сволочь за мной наблюдает? Не мог, что ли, окликнуть меня раньше, пока я через каналы плавал и на брюхе ползал?! Должно быть, хозяин гусей. Лыбится, зараза, во всю рожу!
Мы разговорились. Оказывается, он весной взял в аренду старую насосную и организовал там гусиную ферму. Вот, говорит, подросли гуси — пора резать и на базар к новогодним праздникам отправлять…