Обошли недавно засеянные горохом и кукурузой поля, заросшие одуванчиком и травой луговины, где днём примечали свежие порои. Кабан, как сквозь землю провалился. Лишь под утро, уже сонные и уставшие, мы набрели на небольшое стадо. Ноги гудели от долгой ходьбы. Расслабившись и забыв свериться с ветром, мы поднялись на поросший дубами взгорок, за которым разбегался вниз до леса широкий луг. И, конечно, были наказаны за свою беспечность. Откуда-то снизу басовито ухнула матка, по земле пробежал топоток множества копытец, и затрещали в лесу кусты. Мы посидели под дубами с полчаса, в наивной надежде, что кабаны вернутся. Клюя носами, оба чуть было не заснули. Накрапывал дождик. Пора было возвращаться к машине, чтобы покемарить часок до утренней зорьки...
Кажется, только закрыл глаза, а будильник уже звенит. В такие моменты хочется плюнуть на всё и, откинувшись на сиденье, придавить ещё пару часиков. Но охота пуще неволи. Пора вставать. Заурчал проснувшийся двигатель. Налетевший в предрассветном сумраке вальдшнеп, трепеща крылышками, шарахнулся от включенного света автомобильных фар. Мы снова едем на охоту…
Кабана по-прежнему нигде нет. Бегают по полям, играясь, несмышлёные косульки-прошлогодки. Свистя крыльями, проносится над головой утва. На востоке разливается по небу бледно-розовый отблеск зари. Вскоре красный диск солнца, плавясь багряным маревом, тяжело поднимается над горизонтом.
В это время кабаны обычно уже на днёвке в крепях. И, чтобы застать их в полях, нужно большое везение. А наш кредит удачи, судя по всему, исчерпан. Посовещавшись, решили походить, поискать козлика. Но и здесь нам не везло. На глаза попадалась одна молодежь, а единственного трофейного козла я в то утро прозевал.
Мы переезжали с места на место, но «карта не шла». Тогда егерь предложил наведаться к колку леса, где мне уже улыбалась удача в прошлые годы. Возможно, там Диана окажется ко мне благосклонна.
Припарковав машину на обочине, мы спустились с насыпи в высокую траву. Узкая полоса чернолесья смотрела торцом на дорогу, растянувшись на километр вдоль зарастающего бурьяном поля. Не успели мы пройти и полсотни метров, как заметили у куртинки берёз молодого козелка с тонкими антеннами рожек. Ещё не ученный жизнью, зверь подпустил охотников метров на сорок, пока прорезавшийся в нем инстинкт самосохранения не подтолкнул бедолагу пуститься наутёк. Выныривая свечкой над травостоем, козлик припустил через поле. Время от времени останавливаясь и оглядывая на нас, он недовольно «гавкал». Беги, беги, дружок, но осенью нам не попадайся!
У излома леса чернел перепрелый валок соломы. Тот самый, у которого я стоял на номере позапрошлым ноябрём. Прислонившись я нему передохнуть, я вспомнил дорогие сердцу мгновения…
Предзимье. Сырое туманное утро. Притих сбросивший листву лес. Но вот, разгоняя тишину, заголосили, тронулись цепью загонщики. Среди зычных мужских голосов звенит ручейком покрик красавицы Лауры. В нервном ожидании руки крепко сжимают двустволку. Взгляд то и дело постреливает по сторонам. Сейчас, сейчас выйдет зверь – словно заговор, повторяю я про себя. Но загонщики проходит мимо, их голоса удаляются. «Ну вот, опять не повезло», - грустно думается, и я опускаю ружьё. И вдруг, с угла, в тридцати шагах, серебристой кометой на поле вылетает косуля. Мчит, что есть мочи, почти не касаясь земли. Я торопливо вскидываюсь и стреляю пулей из левого ствола – мимо! Поправив вынос, добавляю «двумя нулями» из правого. Косуля, кувыркаясь, колесом летит в траву, как подстреленный заяц. «Еееесть!» - невольно вырывается из груди…
На этот раз поле оказалось пустым. Ни косуль, ни кабанов. Однако вдоль опушки леса вся земля изрыта свежими покопками. В поисках жуков и личинок дикие свиньи проворно вскрывали рылами дерн, оставляя на влажной земле печатные оттиски своих пятачков. Очевидно, что они были здесь этой ночью, ближе к утру. Даже казалось, что нос ещё улавливает тяжёлый, прелый дух кабаньей шкуры. Что же, по крайней мере, мы знаем, куда отправимся сегодняшним вечером…
Дойдя до конца поля, мы свернул в лес, чтобы срезать путь к дороге. Догадываясь, что охота на сегодня, скорее всего, закончилась, думалось о чём-то отвлечённом. Мы продирались густым крепким подлеском, делая немало шума. Хрустел под ногами валежник, трещали кусты. После ночного дождя задетые кроны деревцев с шумом обрушивали на нас потоки воды.
Повсюду были видны набитые кабаньи тропы, следы косуль. Даже не посвящённому в охоту человеку становилось ясно, что зверя здесь водилось в достатке.
Сквозь густую листву забрезжил просвет. Я немного отстал от товарища, а тот, что-то заметив в прогале отчаянно зажестикулировал. Спотыкаясь о торчащие из земли корни, я подбежал к нему. Мы были у самой опушки. Впереди раскинулось заросшее одуванчиками поле. За ним, обрамлённая стеной высоких тополей, виднелась наша дорога. Одуванчики уже отцвели, превратив всё поле в лёгкое пушистое покрывало. И по этому морю бесчисленного множества белых шаров плыли чёрные, как смоль, четыре горбатые спины. Кабаны!
Все звери были одинаковы, как на подбор. Прошлогодки. Не мешкая, я взял «на мушку» приглянувшегося. Пропустив проезжавшую по дороге машину, я спустил курок. Над полем раскатисто громыхнул выстрел. Что тут началось! Кабанчик, сбитый с ног пулей, упал замертво. Остальные подсвинки, не понимая, откуда исходит опасность, заложили по полю крутой вираж. Из кустов, у края леса, в каких-то десяти метрах от нас выскочил перепуганный козёл. Вся эта пёстрая компания, смешавшись на поле, бросилась наутёк.
Посмеиваясь над кутерьмой, мы постояли в тени деревьев, радуясь удачному финалу долгой охоты. «Если долго мучиться, что-нибудь получится!» - одновременно произнесли мы и снова рассмеялись.