Приехали во второй половине дня, дорога оказалась трудной, заняла более пяти часов. Допоздна «задабривали» соседей, что не там подъехали к дому. Ночевали неспокойно: собаки топтались по незнакомой избе, подбирая места для ночевки.
Утром двинулись по предложенному соседом маршруту вдоль реки до впадения в другую и по ней к дому, почти полукругом. Собаки, обретя свободу, носились по заросшим, изрезанным оврагами крутым берегам.
Старшего из собак, осенистого Гурана, можно отслеживать только по GPS-навигатору, так уж повелось. Он проверял бобровые «ходы-выходы», пробовал копать, если посвежее, и, видя тщету попыток, двигался дальше по своему рассуждению.
Молодежь, Весна, Ясак и Ясна, то уходили, пропадая на пять — семь минут, то возвращались, обрабатывая прибрежные кусты и островки осинника. Из одного с шумом порхнул рыжий красавец вальдшнеп, как всегда, неудобно для выстрела... Промазал. «Брат» недовольно буркнул: мол, так и портят собак эксперты республиканских категорий.
Уса, лайка «брата», кружила накоротке. Но я был счастлив от этой первой в эту осень «бродячей свободы», влажному от мороси воздуху, шуршащему ковру листьев. Дойдя до слияния рек, полюбовались разливом и безлюдной тишиной красивого места.
На живописном, довольно далеком противоположном берегу заметили симпатичную стоянку, оборудованную длинным столом и лавками. Подумали, что охотники празднуют там открытие осенней охоты, возможно, купаются. Уж очень хорош плес.
Двинулись дальше. Берег был крут, спуск к воде длинный, захламлен упавшими деревьями, зарослями лозняка, камыша, высокой травы, внизу бобровые ходы и канавы. Шли верхом, в стороне от реки по краю скошенного поля, собаки трудились внизу, два раза подняв по утке, совершенно вне досягаемости. Далеко позади несколько раз гавкнул Гуран, показалось, уркнул енот…
Надо было спускаться с кручи по непролазной чапыге. Продрались... В траве на мелком месте, в полуметре от берега, лежал енот. Рядом Гуран, по колено в воде: без оскала, но строго опустив голову, искоса глядя на молодых собак, караулит добычу.
При попытке последних пересечь невидимую границу верхняя губа Гурана, поднимаясь, открывает крупные белые зубы. Горячий Ясак басовито взлаивает от обиды. Забрал добытчика, дав молодым заняться делом.
Бесцеремонная Весна, следующая на иерархической лестнице, с нешуточным рыком принялась вгрызаться в горло добычи, ломая позвонки. Это первая моя собака, способная самостоятельно умертвить этого крайне живучего хищника, даже мощный девятилетний Гуран только словит, придушит и ждет меня, наблюдая, чтобы не сбежал.
Пока грузили добычу в рюкзак, взлаяла полуторогодовалая Ясна.
Метрах в ста на круче полоска леса: несколько елок, пара сосен и осины с березами. На первый взлай и внимания не обратили, через несколько минут еще — увереннее. Издалека осматриваю елки, но густо, сомкнуто, и ближе подходить, лезть на кручу смысла нет, не разглядишь. Да и откуда тут, на краю голого поля, чему взяться?
Скользнул взглядом по березам, а… вот она, «золовка», на макушке в развилке притаилась. Заполевали.
С мешком за спиной по кручам не поскачешь, решили вылезать наверх и полями — к дому. Выбрались, я глянул в навигатор: где «енотовед»? Пятьсот метров в обратную сторону по реке умотал. Да, думаю, зря вылезали, ведь еноты живут парами.
Сбросил мешок, стали ждать. Минут через десять два раза гавкнул, проверещал енот, молодые кинулись на помощь. Полез за ними и я…
На часах 10.30, но охота завершилась. С такой ношей только бы до дома добраться. Усталые, но довольные охотники мы вернулись домой.