Мы с Маратом Богатовым, моим приятелем из Москвы, затаив дыхание, слушали старого глухарятника, щеглом разливавшегося о тонкостях, сложностях и красотах весенней охоты на току.
Лева так азартно и страстно «тэкал» и «точил» под глухаря (а он большой мастак подражать ему), так мастерски перескакивал с ноги на ногу, изображая подход к осторожной, загадочной птице, что мы, возжелав испытать то, что испытывает настоящий охотник, немедленно согласились принять участие в экспедиции за глухарем…
И вот в шестидесяти километрах от города, в безлюдной глухомани лесов и оврагов перед нами предстало заброшенное, разоренное село Петровское.
При въезде в него, на склоне, мы увидели красные стены старой церкви с обрушившимися сводами, а на другом конце села — скорбные серые руины бывшего заводского подсобного свиноводческого хозяйства.
В центре, среди заросших бурьяном садов и полуразвалившихся фундаментов изб одиноко стояла покосившаяся избушка, сохранившаяся благодаря охотничьей бригаде Ковровского экскаваторного завода.
В ней охотники обычно ночуют или укрываются от непогоды. Воспользовались ею и мы. Отсюда, объяснил Лева, ближе к глухариным токам.
За скромным ужином он долго рассказывал о повадках птиц и зверей, о былом, об уроках, полученных от наставника — закоренелого браконьера деда Кадули.
В тусклом, колеблющемся свете старой керосиновой лампы, стоявшей на столе, жестикулирующая тень артистичного рассказчика гипнотизирующе металась по закопченным бревенчатым стенам охотничьего домика. За байками про деда Кадулю легли поздно и, как показалось, тотчас поднялись.
Читайте материал "Тверской Конец: загадочное место для лосиной охоты"
«Нужно еще затемно добраться до тока за Горелой порубью, — торопил Леня, — а это километров шесть по лесу пешедралом».
Зевая, то и дело спотыкаясь от недосыпа на неровностях почвы, два новичка с трудом поспевали за супербывалым глухарятником, впитывая на ходу его бесценные наставления.
И так, за разговорами под звездным небом, незаметно преодолели несколько километров сначала по проселочной дороге, затем по заросшей прошлогодней тропе, местами теряя ее из-под ног. И тогда мы шагали за Левой, оглядываясь, чтобы не сбиться, на Полярную звезду. Говорили почти шепотом, боясь нарушить волшебную тишину.
Короткая апрельская ночь накрыла лес бархатно-черным, с серебряными звездами плащом. Чистые, едва слышимые голоса ручейков лишь подчеркивали хрупкую тишину. Мягкий ковер прошлогодней листвы скрадывал шаги. Иногда под ногами битым стеклом хрустел снег.
В чистой воде стоячих луж, как в зеркале, отражались звезды-светлячки. Казалось, шлепаешь сапогами по звездному небу, упавшему на землю, расплескивая его, как воду. Лишь ранней весной по ночам можно увидеть в лесу такое.
Мало кто из горожан не охотников ступал ногами по небу. Невиданные чудеса и прохлада ночи взбодрили нас, и к поруби мы подошли уже на кавалерийском галопе.
Следуя указаниям бывалого Левы, мы прекратили разговоры. Он, ориентируясь по звездам и еще каким-то приметам, повел нас через эту огромную порубь. Где-то там находились таинственные тока — цель нашего похода.
Оскальзываясь в лужах и спотыкаясь о невидимые кочки, мы старались не отстать от нашего провожатого, чувствовавшего себя здесь, похоже, как дома. Иногда по его указанию мы останавливались и, вытянув шеи, растопырив уши, старались услышать обещанные «трели» глухаря.
Читайте материал "Охотничье следопытство: секреты и тонкости"
В «прошловом годе», как сообщил Лева на одной из остановок, он водил сюда «хорошего приятеля». Так тот уже отсюда, почти с середины поруби, расслышал токование современника мамонтов. Мы же, увы, кроме тихого журчания ручья, спешащего по пологому склону к Богдановским прудам, не слышали ничего.
Пройдя еще немного вперед, Лева заботливо усадил нас, молодых неопытных новичков, на бревно и строго приказал ждать, не шуметь, не шевелиться и внимательно слушать, пока он не обежит округу и не уточнит кое-что, после чего отведет нас к глухарю.
— Но чтобы тихо! А то вспугнете! — повторил он еще раз и растворился в темноте.
Пытка ожиданием, казалось, будет бесконечной. Известное дело, нет ничего хуже, чем ждать да догонять. Но чего не вытерпишь ради весенней охоты на токующего глухаря! Это ж поэзия!
Робко бледнеющий горизонт на востоке возвестил о зарождении нового дня. Порозовели вершины дальнего леса.
Розовощекая заря пообещала погожий день. Немного в стороне протянул невидимый первый вальдшнеп. На опушках лесов нарастало характерное булькающее воркование тетерок. Глухари же молчали. Ни гугу. А пора бы! И Левы не было. Куда пропал? Прямо над нами протянул второй вальдшнеп, за ним третий, четвертый.
Можно было стрелять, но мы строго соблюдали запрет и тишину, волевыми усилиями сдерживая кипящий азарт. Вот заблеял небесный барашек — бекас, причем вибрирующий звук стелился где-то у наших ног.
Но тут уж мы были опытными охотниками и потому быстро отыскали маленькую долгоносую птичку на светло-бирюзовом небе и с удовольствием следили за ее пируэтами. Сначала бекас набирал высоту и, выражаясь языком летчиков, делал горку, а затем круто пикировал. Так и летал вверх-вниз, вверх-вниз, будто на воздушных волнах или качелях качался.
Во время пикирования и раздавался нежный вибрирующий «голос ягненка», разливающийся по земле. Где-то я читал, что этот звук издают хвостовые перья, вибрирующие на большой скорости. Это весенняя брачная песня бекасов...
Читайте материал "Сроки весенней охоты 2018"
А между тем верхушки леса на востоке запылали, точно подсказывая нам, что вот-вот взойдет красно солнышко. Первые робкие, как будто пробные голоса ранних птах в одно мгновение превратились в один большой, мощный птичий хор. Деревья с едва проклюнувшимися клейкими листочками стояли словно в прозрачной зеленоватой дымке.
Воздух был наполнен ароматами лопнувших почек и молодой листвы… Но где же, однако, Лева? Не в силах бороться со страстью курильщика, Марат достал сигарету, чиркнул спичкой и жадно затянулся. Надо было видеть, с каким наслаждением он глотал и выпускал дым.
За полтора-два часа бесплодных ожиданий чего мы только не передумали и не перечувствовали! Это было и доверчиво-добросовестное исполнение требований глухариной охоты, и различные догадки и предположения, и ирония над собой, и недоумение, и откровенное раздражение на Леву (ну погоди!)…
Существует мнение, что глухарь токует исключительно в бору. Мы же ранним утром видели перед собой только остатки березово-осинового леса без намеков на сосну. Постепенно к нам пришло осознание происшедшего, и мы расхохотались. Видно, Леве было скучно бродить ночью по лесу одному, и он заманил нас с собой.
На последнем же отрезке пути он оставил нас ждать и пошел на ток один. Хохотали мы над собой до икоты: быть болванами в игре приходилось нечасто. Задним числом я корил себя, что не догадался о подвохе раньше, когда Лева рассказывал о «хорошем приятеле», якобы услышавшем глухаря с середины поруби, далеко-далеко от тока.
Наш нервный хохот на всю округу, оттолкнувшись от стены леса, эхом возвращался к нам, будто лес смеялся вместе с нами и над нами. Интересно, что скажет нам Лева, когда вернется? Правда, злость на него вышла вместе со смехом…
Читайте материал "Леший леса: глухарь бывает заколдованным"
Пока мы любовались картинами просыпающейся природы, слушали симфонию молодости, любви и вечной жизни, из-за куста совершенно неожиданно вышел Лева. С ружьем, но без добычи. Мы с любопытством уставились на него в ожидании объяснений, зная, что рассказчик он отменный, с фантазией. И он рассказал.
В общем, мы опоздали. Кто-то из охотников опередил нас и разогнал ток.
На обратном пути мы продолжали удивляться разнообразию птичьих голосов: трели, щебетание, цоканье, пересвист — на все лады. И вдруг этот гам перекрыла раскатистая барабанная дробь. Мы вопрошающе обернулись к Леве.
— Желна. Черный дятел, — объяснил он и указал на мелькающую меж деревьев угольно-черную, размером с ворону птицу. — Любит в лесу крутиться около людей, залетать наперед и подсматривать из-за дерева. Любопытная птица.
Нет, на такого знатока природы долго дуться невозможно. Мир и дружба вновь воцарились между нами. Особенно когда он пообещал сводить нас днями на тетеревиный ток и спеть на итальянском арию из «Аиды». Умение петь — это еще одна грань Левиных талантов.
Что и говорить, неординарная личность!