С одной стороны, хотелось бы рассказать о столь необычной ситуации, а с другой — не покидает настороженность к известным «органам», которым нужны отчетность, закрытые дела и т.д. и т.п.
Полагаю, что за давностью лет и благодаря списанию «скоропостижно» закрытых дел в архив, происшедшим изменениям в жизни страны, никто не будет рыться в далеком прошлом.
Продолжил я, как всегда с осени, чрезвычайно азартную и интересную охоту на севере Н-ской области.
Две мои собаки — старый Кент и молодая Кена — доставляли столько удовольствия, столько прекрасных минут охоты на птицу и всякого зверя, что я уже начал сдерживать себя и устраивать себе выходные дни.
Первостепенная задача была — поставить Кену по глухарю, но без участия Кента. Тот при облаивании так сильно бил по дереву лапами, что успех охоты зависел от толщины дерева! С тонких птицу он просто стряхивал.
Стояла золотая октябрьская северная осень. Ночью морозец, днем синева, солнце и теплынь. Очевидно, прорвался какой-то «долгоиграющий» антициклон, и «бабье лето» повторилось, затянувшись на полторы недели.
Конец октября, а я, в валенках без галош, облавливаю перекаты, пополняя запасы хариусом. Надо было прикормить капканные точки на путиках, и я регулярно проходил маршруты, попутно стараясь поставить работу молодой собачки.
Как-то моя маленькая Кена подняла вечером глухаря с черничника и после того как он «подеревился», стала его прилежно облаивать.
Я сразу взял Кента на поводок и стал осторожно подходить. Кобель, не выдержав напряжения, заорал, глухарь перелетел метров за 200. Пришлось «построжать» пса, хотя это и непедагогично, но в данном случае на карту была поставлена вся будущая работа Кены по глухарю.
Она, отследив перемещение птицы, села под деревом и стала также отдавать голос по птице, но уже повежливее. Поводок кобеля я привязал к поясу, держа в одной руке прут, а в другой ружье, стал осторожно скрадывать глухаря.
Подошел на выстрел, сдуплетил — птица камнем свалилась на землю. Привязав кобеля, подбежал к Кене. С трудом отняв глухаря, похвалил, потом дал полизать кровь, не разрешая жестко прихватывать и трепать.
Читайте материал "Жители обеспокоены растущей популяцией бурого медведя в Подмосковье"
Тут же вынул внутренности: кишки — на сучки, сердце и пупок поделил между собаками. Рад был бесконечно: мои тренировки по глухарю на веревке, потаск птицы по земле были вознаграждены.
Вечер был удивительный: абсолютная тишина, ослепительно-желтый закат, такой длительный в это время года на Севере. Собрались, вышли на старую дорогу и направились к избе. На душе у меня была радость за молодую собачку и успешную охоту. Собаки шли рядом, поскольку глухаря привязал к рюкзаку, и они его частенько пощипывали.
Неожиданно тишину разорвал душераздирающий вопль: «Убил, убил, убил, а-а-а-а!!!», сопровождаемый ревом зверя.
Естественно, я сразу выстрелил в воздух, заорал, засвистел. Вопль и рев постепенно замолкли. Первое желание было бежать на крик. Но уже сумерки, да и куда бежать? Один кобель — не помощник, молодая собачка, толку мало.
Постоял я в раздумье и пошел по дороге к избушке. Не доходя низины, то чистой, то заросшей, кобель бросился влево от тропы и стал кого-то ожесточенно облаивать. Я встал у ствола дерева, но, поскольку тропа была извилистая, никого не перевидел.
Кент, отдавая голос с перемолчками, пошел по направлению нашего старого следа. Неподалеку (я уже раньше для себя ее отметил) росла старая ель, используемая медведями, очевидно, в качестве пограничного столба.
На ее ободраном стволе налипла медвежья шерсть, земля у корней разрыта и разбросана. Я встал неподалеку, надеясь, что зверь мимо не пройдет. Но Кена вела себя беспокойно, зверь определил нас как опасность заранее, и лай, направлявшийся в нашу сторону, переместился, а потом и вообще прекратился.
Пошли мы дальше с Кеной к избушке. Пройдя около 1,5 километров, остановились, чтобы оценить ситуацию. Где-то вроде взлаивание и мертвая, до звона в ушах, тишина. И вот тут внезапно, буквально над головой, как заорет филин, да так громко и дико, что никому не пожелаю такого услышать!
Читайте материал "Правила охоты и нравственные нормы отстрела"
Я автоматически сдуплетил на крик, разумеется, впустую. И так нервы на пределе, для полного счастья только этого филина не хватало! А через пять минут объявился Кент, догнал нас по нашему следу.
Пришли в избу — все под рукой, моментально разжег печку, костер для чая, и все почти забылось под грузом хозяйственных забот. Сумерки были уже густые, но не ночь и не совсем темно. Собаки вдруг побежали к развалинам старой избы и стали облаивать лес.
Я взял, что нужно, и подошел к развалинам. Собаки ожесточенно лаяли, но в лес не шли. Мысли были разные. Недалеко две зоны, а вдруг беглые? Я громко спросил: «Что надо? Оставляю бумагу и карандаш, друг друга не видели». Ушел, отозвав собак. Минут через пять пришел — бумага чистая.
Громко предупредил: «К избе не подходить, стреляю без предупреждения». Натерев собак жженым черным порохом, оставил на улице. Всю ночь они с ревом измеряли длину троп около избы.
Ночь провел тревожно, и на рассвете потихоньку выбрался из избы и подался в поселок. Осень сухая, лист хрусткий. Остановился в очень удобном месте, постоял минут двадцать — тишина. На большой просеке у реки налетает на меня взлетевший с шумом и треском глухарь. Бью навскидку влет — пулей! — и разбиваю его вдрызг. И жалко и досадно…
Все тропы и дороги ко мне я метил: сучок, ниточка, борозда на песке и т.д. Следов присутствия посторонних не обнаружил.
Через три дня я снова пошел в свою избушку. Этот вопль, рев зверя не выходили из головы. Приятель в поселке сказал мне по секрету, что в зоне вроде был побег, но подробностей он не знал. Да и кто побежит перед ноябрем?
Я прошел все свои путики, тропы, маленькую не брал, чтобы не отвлекала. И однажды вечером, когда возвращался в избу по тому же маршруту, рядом с тропой, почти там же, кобель прихватил медведя. Прошел зверь, как и в прошлый раз. Очевидно, знакомая, протоптанная тропа.
Я опять встал недалеко от «сигнального» дерева, ветер слегка веял на меня, и, спустя некоторое время, зверь, сопровождаемый лаем Кента, подошел на выстрел.
Две пули Рубейкина 12-го калибра положили его на месте, переломав массу костей. По старой привычке смотреть, что ели рыба, птица, зверь, я проверил желудок медведя. И, какой ужас! — увидел в нем фаланги человеческих пальцев. Меня вытошнило.
На другой день кремировал зверя, прикопал остатки. Пошел искать то место, откуда доносились вопли и рев. Нашел.
Оказывается, зверь задрал лося, разодрал его на части, прикопал. Какую то часть, судя по разбросанным позвонкам и копытам, съел. И тут на него набрел «некто».
Нашел я маленький лоскут от телогрейки… Может, плохо искал? Ни косточки, ни следа… А ведь на его месте мог оказаться и я, когда хотел как-то проверить эту низину, но не собрался.
Читайте материал "Охота на медведя: какой она должна быть"
Кому сообщать? Тебя же и обвинят, чтобы не искать, не тратить такое дорогое время, строго распределенное между поиском похитителей огурцов с чужих огородов в особо крупных размерах, домом, пивом, девушками и рыбалкой.
Редко кто из местных занимался охотой на овсах. А овсов было море. А зверя еще больше. А у тех, кто охотился, система была простая — «Бей — да побежим!». Сколько я находил в тайге пропавших подранков и лосей, и медведей, и кабанов.
И никому не известно, какой процент «без вести пропавших» по району можно было списать на смертельно раненых, отчаявшихся зверей. Поневоле задумаешься, ведь можно было бы очень даже просто пополнить этот процент…
Отохотился я, сколько время позволяло. И снова были нестандартные ситуации, снова адреналин давал себя знать, и все крепло убеждение, что команда — пустое дело, а ты один — все. Хотя и рискованно это, ох как рискованно! Но самый главный ответ — перед собой.