Непременные спутники мои: ружье в брезентовом чехле да кожаный коричневый ягдташ с зеленой сеточкой для дичи с выдавленным на крышке сеттером на стойке.
Решил сегодня проверить одно интересное местечко – лесное болото.
Ходу до него никак не менее часа, и потому выхожу из дому затемно. Я бреду, поеживаясь от утреннего холода, миную озеро. Охота здесь запрещена.
Баловство нам ни к чему, и собаке придется пострадать на поводке.
Мы шагаем по разбитой дороге, которая петляет между старыми соснами мимо черничников и кустов малины и ежевики. Пройдя с километр, сворачиваем на тропку, и на глаза попадается переспелая малина. Вот тебе и сентябрь! Почти фиолетовые ягоды тают во рту.
Тропинка пробегает через торжественный и тихий, как античный храм, березняк. Светятся от раннего солнца белые стволы и золотой лист. За березами открылась широкая вырубка, и это уже места законной охоты. Отпускаю собаку – пусть разомнется.
За вырубкой опять светлый лес. Меж деревьев ковриками стелется брусничник. Капельками крови по зеленому рассыпались ягоды. И как тут не соблазниться? Уже расчехленное ружье в сторону – и принимаюсь за бруснику.
Набираю пригоршню за пригоршней. Сочные ягоды с легким треском лопаются, наполняя рот кисловато-сладковатым с горчинкой соком. Хочется еще и еще.
Легавая крутится тут же и пытается лакомиться ягодками. Набрав очередную горсть, угощаю ее. Собака громко шамкает и пускает слюни. Однако пора дальше.
Еще пару километров ходу – и начинается хвойный лес. После длительного запрета нынче разрешили охоту на рябчика. Старательно прислушиваюсь: не пискнет ли. Псина бегает по ельнику. Хорошо бы причуяла рябца.
Местность постепенно понижается. Дорога резко уходит в сторону, но нам надо напрямик через лес. Вскоре оказываемся на краю лесного болота и по нахоженной тропке начинаем пробираться к его середине.
Под ногами хлюпает вода, пружинит, проваливается мшаник. Когда-то прозрачное лесное озеро затянули мхи, оставив небольшое, метров сорок в диаметре, окно воды. К нему мы и стремимся. Тропинка все время уходит из-под ног – ощущение не из приятных.
Болото клюквенное, но ягод нет совсем. Было их много с весны, да только еще зеленой клюкву всю обобрали. Грибники и ягодники забираются сейчас в самую глушь.
Озерцо скрыто зарослями камыша. Держа наготове ружье, выхожу на берег. Тихо и пусто. Внимательно осматриваюсь и прислушиваюсь. Уток здесь нет. А если и есть, то их нам не найти.
По берегам озерка сплошная топь, и с тропинки лучше не сходить. А собака еще на утку не натаскана. Да и ни к чему ей это пока. Мы осваиваем классическую охоту с легавой.
Замечаю несколько стреляных гильз. Не забывают охотнички это место. Что ж – на зорьке тут очень даже можно постоять на утку.
Той же тропинкой возвращаемся к опушке. Болото тянется широкой лентой через лес. Заманчиво было бы пройти по другому его берегу – он повыше и посуше. Но туда не перебраться. А по нашей стороне вдоль болота идти тяжело: здесь грязь, коряги. Направляемся назад через лес и дорогой в обход.
Совершив маневр, выходим на широкую сырую поляну. Одной стороной она выходит к болоту, на котором мы уже побывали. Из болота вытекает ручеек и, пробежав краем луга, исчезает в лесу. По периметру поляны разбросаны пни да коряги, а середина довольно ровная, чистая, с болотинами.
По лесной дороге выбегает и исчезает в травах колея. Видно, по ней вывозили сено. Кое-где в высокой траве остались прокосы. Здесь может быть бекас. Пара ирригационных канав перечеркивает поляну. Доброе убежище для утки.
Подзываю собаку к канаве. Прикидываю, как начать поиск и куда его направить, и тут слышу за спиной хлопанье крыльев. Оборачиваюсь – кряковый яркий селезень и утка – уже скрываются за деревьями! Торопливо выпаливаю вслед. Промазал! Легавая вертит головой: «Где-то здесь стреляли!?»
Однако не мешает эту канавку проверить. Переходим ее и идем с подветренной стороны. Сука некоторое время держится рядом, затем неожиданно разворачивается, тянет через канаву на ветер и застывает на стойке.
Сердце сразу застучало. Не дыша, приложившись к ружью и попрочнее расставив ноги, посылаю:
– «Пиль!»
Бросок легавой – и выпархивает очумелый коростель.
– «Даун!» – осаживаю я, провожаю стволами птицу и слежу, чтобы собака легла.
Дергач отлетает метров на пятнадцать, и я стреляю. Кувыркнувшись в воздухе, птица падает в траву у приметного кустика. Неверными, суетливыми движениями перезарядив ружье, шлепаю через канаву.
– «Даун!» – повторяю легавой, и, оставив ее на месте, подхожу взять птицу.
Добычи не видно. Внимательно осматриваюсь, ищу в траве, обшариваю кусты, растущие рядом. Исчез злодей!
Стараюсь спокойно еще раз определить место падения. Да вот оно, где я стою, и есть. Нет, тут без подмоги не обойтись. Возвращаюсь к лежащей, изнывающей собаке и пускаю ее в поиск. Стараюсь направить легавую на место падения птицы, сокращаю ее челнок до минимума.
Сука плотно параллель за параллелью проходит луговину. Пусто! С досадой подзываю ее и направляю на то же место. Сука, поглядывая на меня, ищет с холодком. Чего искать, мол, сейчас только здесь прошла. Опять ничего. И еще раз заставляю собаку искать.
Она ходит понуро, чуть ли не шагом, хвост поджала, поникла. Я начинаю закипать, покрикивать. От этого собака совсем перестает работать. Да что же это такое!? Я не выдерживаю, укладываю ее и, всыпав пару раз и отругав, заставляю вновь обыскать злополучное место.
Наказание, кажется, немного взбодрило собаку. Она проходит луг челноком, но снова безрезультатно. И меня берет жуткая досада! Что это за легавая!? Не может на десяти метрах найти подранка! Я долго ругаюсь, а она лежит рядом и, виновато отвернувшись, слушает.
Тогда я решаю во что бы то ни стало сам найти дергача. Определяю границы участка и буквально на коленях, челноком, пядь за пядью, раздвигая каждую травинку, каждый кустик, исследую его. А нахожу только несколько перышек.
Вот незадача! Как видно птицу только задело дробью по крыльям, и она сразу убежала в кусты. Скверно, что легавая след ее не причуяла и не отработала. А может статься, это я помешал – затоптал следы?
Солнце уже высоко, а у нас в ягдташе пусто. Истинный охотник всегда оптимист, и, обсудив с собакой эту неудачу и успокоившись, продолжаем охоту. Свистнул, махнул рукой, и легавая опять принялась выписывать челнок по лугу.
Вскоре пошли тяжелые места: тут и там торчат коряги, обломки деревьев, блестят лужи, трава по пояс. Где рысью, где галопом собака работает впереди.
Стараюсь идти помедленнее, свистком и командами сокращаю поиск и расстояние между параллелями. Временами легавая делает небольшие потяжки – проверяет запах – и бежит дальше.
Я значительно отстал, когда она, выйдя из высокой травы на болотину, в очередной раз немного потянула, и тут же впереди со скрипом вырвался бекас. Виляя из стороны в сторону, он понесся прочь.
– «Даун!» – завопил я, и собака легла.
На таком расстоянии стрелять бесполезно.
Подхожу к суке, даю ей немного обнюхать сидку и отправляю в поиск. Забирая в сторону, мы выбрались на славное место: коряг нет, а на широких прокосах уже отросла небольшая отава.
Как на крыльях, легавая проносится несколько параллелей и переходит на плавную потяжку. Подняв голову и стараясь ухватить запах, она по отаве быстро тянет метров пятнадцать, замедляет ход и через несколько плавных шагов картинно, как изваяние, замирает на стойке.
Я быстро, стараясь быть спокойным, не возбуждать собаку и не сорвать стойку, подхожу. Для пользы дела чуть выжидаю. Окаменевшая легавая стоит, подавшись вперед и поджав переднюю лапу, и только ноздри дрожат и раздуваются, улавливая манящий запах; а чуть в стороне, изготовив ружье и затаив дыхание, приготовился к стрельбе я.
– «Пиль!»
Будто от удара сука вздрагивает, броском пролетает пять шагов, и в метре от нее срывается бекас и несется на бреющем полете над травой. Легавая ложится сразу!
– «Даун!» – на всякий случай кричу я и, поймав кулика на стволы, стреляю.
Оборвав полет, он падает.
Перезарядив ружье, посылаю собаку:
– «Апорт!»
Она заметила, где упала птица, рванулась туда и остановилась.
– «Апорт!»
Пару раз тиснув бекаса, собака апортирует.
– «Сидеть!»
Сука ерзает, держа кулика в пасти.
– Хорошо, хорошо! – я забираю добычу, хвалю собаку и угощаю сухариком. Но она не соблазняется лакомством, обнюхивает и старается лизнуть птицу. Я подвешиваю бекаса на торока и отправляю легавую в поиск.
День к исходу, и пора домой. Время пролетело незаметно. И странны должны быть иному взгляду наши труды и старания ради одной добытой птички.
Но, охота пуще неволи!
– Давай-ка, псина, домой.