С утра я съездил на реку, и вдвоем с подсадной уткой мы обманули трех селезней.
Там, на большой воде, еще болтались свободные женихи, чем мы и воспользовались.
Вечерняя тяга вальдшнепа.
Столько на эту тему написано и сказано, что уже не разобрать, где твои личные мысли, а что приобретено из богатой кладовой охотничьей литературы.
Я люблю эту поэтическую охоту за красивые закаты, особую вечернюю атмосферу, весеннее пение птиц, за напряженное ожидание начала тяги.
А когда, как всегда неожиданно, услышишь ни с чем не сравнимый призыв самца, замираешь, сердце стучит, ищешь глазами, откуда он летит, вскидываешь ружье, выстрел — и…
Ради этого мгновения я готов и в дождь и снег идти на любимую поляну, стоять и впитывать в себя все это, чтобы хватило этих переживаний на целый год до следующей весны. Когда получается удачный выстрел, ты радуешься и одновременно печалишься. Это смесь чувств достигнутой цели и жалости к прекрасной птице.
Этим вечером налетело три вальдшнепа. Первого я взял чисто. Он упал недалеко, но я все равно не шел, а бежал к месту падения. Пока не стемнело, нужно найти сбитую птицу. Попробуй разгляди на прошлогодней траве и листве такого же пестрого куличка.
Следующего я пропуделял, и он обманным движением к земле и за кусты не дал возможности второго выстрела.
Третий шел справа налево. Я вскинул ружье, обогнал его стволами и нажал курок. Видимо, я слишком вынес стволы вперед, вальдшнеп после выстрела повернул от меня, и я выстрелил в угон.
От выстрела его слегка подбросило, он потянул над лесом и плавно пошел вниз. Подранок… Плохо… Не надо было стрелять над лесом. Трудно найти в лесу, в сумерках, маленькую пеструю птичку.
Бесполезно было идти искать в неопределенном месте упавшего вальдшнепа. Я перенес это мероприятие на утро. Тем более что назавтра был православный праздник — Пасха.
В такой день я не охочусь. Не потому, что я такой уж сильно верующий человек. К религии у меня неоднозначное отношение. Просто было уже предупреждение.
Меня и моего товарища из нашей охотничьей бригады чуть не застрелили на загонной охоте на лося. Трофимыч, так зовут моего товарища, стоял на номере и, чтобы снег не хрустел под ногами, подстелил лапник под ноги.
Потом егерь дал команду всем сдвинуться на два номера, и я встал на его место. У Трофимыча гладкоствольное ружье, а у меня карабин. Поэтому для меня его место не совсем подходило. Я отошел метров на десять на более чистое место, где бы мог контролировать большее пространство.
Когда зверь вышел на стрелковую линию, охотник с карабином, заряженным оболоченной пулей, попал по ноге лося, и она, срикошетив, срубила березку, у которой был настелен лапник.
На уровне живота и точно через лапник. Если бы мы там остались…
Это был один из двунадесятых (главных) православных праздников. С тех пор мы с Трофимычем считаем этот день вторым днем нашего рождения, а я в большие церковные праздники стараюсь не охотиться.
Наутро, выспавшись, позавтракав пасхой с куличом, я обошел всех бабушек в деревне, обменялся куриными крашеными яйцами и, одарив каждую небольшим куличиком, отправился искать вальдшнепа.
Этика охотника обязывает, если ты стрелял по зверю или птице, приложи все усилия, чтобы добрать подранка или найти битую дичь.
Встав на место, где последний раз стрелял, я зрительно восстановил вчерашний выстрел и определил место падения подранка. Это был квадрат метров пятьдесят на восемьдесят. Так я, исходя из опыта прошлых охот, определил возможное место падения. Методично, метр за метром, обходил определенный мной квадрат.
Минут двадцать я утюжил лес, и, как всегда, когда надежда уже потихоньку умирала, я его увидел.
В метре от моих ног сидел вальдшнеп, и после того, как он понял, что обнаружен, взлетел и, бодро лавируя между деревьями, скрылся из глаз. Слава богу, подумал я. Значит, рана легкая, и он останется жить.
Когда я вернул взгляд обратно, где он сидел, я обомлел. На том же самом месте сидел мой подранок, слегка распластав крылья.
То, что это была взаимопомощь, понятно сразу. Второй вальдшнеп сидел сверху и грел его своим телом. Но не только. В этом я убедился несколько позже.
Была Пасха, праздник торжества жизни, и прекратить мучения птицы я не смог. Хотя в обычные дни, при охоте на вальдшнепа, делать это приходится нередко.
Я взял его в руки. Он не трепыхался, а только вертел головой. Я принес его домой, посадил в коробку и поставил в теплое место у печки. Когда я заглянул в коробку минут через сорок, он уже был окоченевшим.
Значит, не только теплом поддерживал его соплеменник, а еще и каким-то образом передавал ему жизненную силу.
Много мыслей приходит в голову после таких случаев. Как мало мы знаем о природе. Как легко мы к ней относимся с высоты занятого нами места на земле.
Нет, я охоту не брошу. Это избранный мной путь общения с природой, и другого я пока не вижу. Разве дошли бы до меня эти мысли, не будь этого подранка. С фотоаппаратом таких глубоких чувств не переживешь.
Но часть своего оружейного арсенала я все таки распродам.