Обычно по приезде егерь располагает нас на своей базе, на которой, по устоявшемуся правилу, собираются все местные охотники.
Уже и не сосчитать, сколько раз мы там бывали.
И сколько выслушали рассказов!
Два года назад вепрь напал на собак.
Секач был здоровый! Здоровущий!
Некоторое время назад его видели издалека в ельнике. Подойти поздороваться с ним особого желания не было.
И уже потом, когда этот «шифоньер» ушел, стало возможным приблизительно определить его размеры. Его холка была егерю почти по плечо! Челюсти у такого зверя снабжены весьма серьезным оружием — двумя парами крепких и острых трехгранных клыков, загнутых кверху и несколько назад.
А клыки нижней челюсти значительно длиннее клыков верхней. Верхний и нижний клыки каждой стороны плотно соприкасаются один с другим и при движении челюстей как бы натачивают друг друга.
А собаки у Дмитрия, старшего брата егеря, злобные до зверя и вязкие. Просто так добычу не бросают.
Вот и получилось, что пока Дмитрий по снегу добирался до места, где лайки окружили зверя, одна из собак здорово пострадала. Секач ее не убил, но здорово поранил. При ударе он клыком как бритвой срезал часть челюсти вместе с коренными зубами! Дмитрий собаку на себе вытащил из леса, зашил, выходил.
Вот в это хозяйство мы и поехали рябчика «посвистеть». Возможно и кабана посмотреть, если удастся. Не стрелять, а просто посмотреть, тем более что Павел, мой напарник, еще ни разу не сталкивался с этим зверем «нос к носу».
Гон у кабанов, как правило, бывает в ноябре–январе, но его продолжительность в данном году в одном и том же месте не превышает одного-двух месяцев. Одновременно с накоплением осеннего жира у секачей образуется своеобразный подкожный панцирь из соединительной ткани – калкан.
Толщина его 2–4 см, и тянется он от лопаток до конца ребер. Это защитное приспособление на время гона, когда зимой самцы отчаянно дерутся из-за самок.
Днем удачно сходили на рябчика, а вечером, с разрешения егеря, решили прогуляться на вышки посмотреть на кабанов. Посчитать, заметить время выхода. Вышли мы уже в сумерках. Пришлось идти через поле, на котором когда-то росли горох и овес.
Алексей Николаевич предупредил нас, что кабаны уже могут там пастись. Поэтому нужно быть осторожней. Не шуметь. Луна была – в полнеба! Когда подошли к краю поля – первым делом послушали. Тихо. Только тогда пошли к вышкам.
Но уже метров через сто услышали кабанов. А вот и они. Штук шесть. Метров за восемьдесят от нас. Отчетливо видны силуэты. Можно и подкрасться, тем более что они нас не видят, но у нас другая задача. Поэтому тихо, чтобы не спугнуть, пошли дальше. Моя вышка остается справа...
Около нее тоже вроде бы просматриваются силуэты. Но в высокой траве не очень-то видно. Поэтому я сначала пошел с Павлом, проводить его до засидки. Еще метров через сто мы опять остановились. Где-то впереди раздавалось довольно громкое пффуканье! И достаточно грозное!
Павел в бинокль увидел что-то темное. Я поднял на всякий случай карабин и в оптику увидел кабана! Тот стоял от нас метрах в пятидесяти. Видимо почуял нас. Мы замерли...
Зверюга и не думал спасаться бегством! Стоял и смотрел в нашу сторону. Не маленький! Упитанный! Он и фыркал, и сопел, и рычал! Трапезу его мы прервали, что ли? Ну что же так сердиться-то? Я на всякий случай снял карабин с предохранителя. А вепрь и вовсе обнаглел!
Делает несколько шажков назад, останавливается, а затем по дуге дает рывок в нашу сторону! Метра на три! Потом опять пятится, и все сначала! Он нас попугать вздумал! При этом рычит, сопит, фыркает!
Нам на вышку идти надо, а тут этот кабан разбушевался. То ли уйдет, то ли действительно кинется. Говорят, что к кабану нельзя подходить спереди. Лучше сбоку или сзади. А этот на нас сам вышел. Если с испугу рванет в нашу сторону, со своими полутора центнерами может и вправду дел наделать!
Так мы простояли минут пять. В конце концов вепрь сообразил, что лучше убраться. Но уходил он с остановками, не прекращая выражать свое недовольство.
Через полчаса мы сидели на вышках. Все небо усыпано звездами, луна светит. Ни облачка. Тишина!
Вышки, или, кто предпочитает, лабазы, стояли по краям поля.
Минут сорок было все тихо. Ни одной живой души. В прицел посмотреть на небо – не оторвешься. Но вот и долгожданное чавканье. Я уж думал, тот хряк всех распугал, ан нет. Пришли.
Сначала слышно только шуршание. Звук, который издает кабан, когда перетирает овес. Сопение какое-то. Потом зверь появляется из-за деревьев. В прицеле он отчетливо виден. Идет себе спокойно в мою сторону. Не торопится, жует овес. Метров за семьдесят от вышки. Интересно!
Он даже не подозревает, что находится на мушке у охотника. Неторопливо, спокойно кормится. А вот выводок левее.
Луна такая яркая, что отчетливо различаю любое движение. Перевожу прицел с одного на другого. Эх! Была бы лицензия! До меня оставалось метров пятьдесят, как вдруг они все разом пырснули в разные стороны. Вот те раз! Не шевелился, ветра нет! Ни услышать, ни учуять меня они не могли...
Ну что же это такое! А потом краем глаза замечаю какое-то движение! Здоровенный кабанище, раза в три больше этих, неторопливо пересекает поле, удаляясь от меня. Он вышел где-то слева из подлеска и, не обращая внимания на овес, подался на другой конец поля. Совершенно тихо!
Я в прицел вижу его неторопливую походку. Такой трофей уходит! Я запомнил только его здоровый силуэт среди овса и торчащий хвост.
Просидели мы потом еще около часа впустую. Больше никто не вышел. Видимо, этот последний всех шуганул.
В лагере, когда рассказали егерю – услышали в ответ: «А второй? Они вдвоем ходят! Второго не видели?»
А мы шли с лабаза расслабленные и умиротворенные...