А тут, как назло, звонят друзья из разных областей, шлют видео, дразня весенними пейзажами.
И взыграла кровь во мне, уже смирившимся с потерянным счастьем, позвонил я Сергею, начинающему охотнику, который уже долгое время «терроризировал» меня звонками, умоляя поехать на охоту.
Посовещавшись, на следующий день рванули мы в Тверскую область к друзьям.
Ружья оставили дома, так как уже знали, что охота там будет закрыта.
Погода резко менялась, надо спешить, чтобы успеть поймать несколько хороших деньков и запечатлеть на камеру красоту весеннего леса...
Режим карантина, слава Богу, введен еще не был, так что мы спокойно пересекли границу областей. Моросящий дождь, преследующий нас от Москвы, прекратился, серые тучи остались позади, как и гнетущее напряжение, с каждым днем растущее в нас.
С солнечными лучами градус настроения стал расти, постепенно растопив холод тревог, забот и обид от несбывшихся надежд. Природа за окном авто жила обычной весенней жизнью. Грачи важно расхаживали вдоль дорог, собирая веточки для ремонта своих старых гнезд.
Селезни ухаживали за утками на небольших озерках, устроенных бобрами, хатки которых возвышались над затопленным лесом в нескольких метрах от трассы. В более больших и глубоких водоемах мы заметили стаи нырковой утки…
Времени было в избытке, поэтому я решил навестить своего старого знакомого, хорошего человека и опытнейшего охотника Юрия Николаевича, с которым мне посчастливилось провести на охоте не один год.
Было приятно, что он и его жена Раиса Михайловна пребывают в добром здравии. Тепло пообщавшись, поблагодарив за хлеб-соль, мы двинулись дальше. До конечного пункта оставалось сто пятьдесят километров.
В шестнадцать часов мы уже были на месте. Печь в нашем доме Александр протопил заблаговременно, так что, разгрузив вещи и провиант, мы занялись приготовлением ужина. Вскоре появился и сам Александр. Разговор пошел о прошедшем сезоне, биотехнии, охране и, конечно же, о сложившейся ситуации в стране и мире.
Несмотря на запрет охоты, охрану угодий никто не отменял, поэтому егеря регулярно выезжают в лес, на тока, контролируя порядок и соблюдение закона. Нам было разрешено принять участие и поснимать на камеру жизнь лесных обитателей. Обсудив планы на завтрашний день, мы простились до утра, точнее, до двух ночи.
А с Сергеем засиделись за столом до полуночи. Предвкушение от встречи с весенним лесом на завтрашней заре будоражило душу, лишая сна и усталости. Разговоры о прошедших охотах лились потоком, не иссякая.
Вспомнили, как Сергей добыл своего первого глухаря. Тогда мы тоже вырвались на пару дней в перерывах между разными охотами, потому что буквально на следующий день я уезжал в Вологду. Утро того дня выдалось ветреным, но теплым. Лес гудел, шатая вершины старых сосен, словно ветки тоненьких берез. Мы находились на разных токах.
Я — с Сергеем, местным егерем, так как первый раз охотился в этих местах весной и токов не знал. А мой друг — с Александром. Уже час двадцать мы стояли в центре тока, напрягая слух, но слышали только гул ветра. Вдруг в четыре сорок утра впереди, слева, я услышал первую песню, справа и сзади — вторую; и прямо передо мной защелкали и запели еще четыре петуха.
Было так удивительно, что при таком ветре ток все же ожил. Я выбрал петуха, что пел впереди слева, и под очередную песню поскакал к нему. Как потом оказалось, это был неправильный выбор, потому что рядом с ним распелось еще несколько глухарей, и если выбранный мною мошник ничего не подозревал, то его собратья меня определенно слышали.
Поэтому когда я подошел на расстояние выстрела и увидел глухаря, сидевшего на суку у вершины сосны, его соседи, слетая по одному, вмиг насторожили моего визави. Я стоял, спрятавшись за ствол сосны, и неотрывно смотрел на настороженную птицу. Бородач замер, вытянув шею, и решил не рисковать, сорвался вниз и полетел прочь.
Ничего не оставалось, как возвращаться назад, где за спиной пел одинокий глухарь. Снова я скакал по пушистому мху, заваленному сухими сосновыми ветками, сломанными ветром. Еще несколько шагов, и я заметил глухаря, сидящего на суку в сорока метрах от меня.
Я спрятался за сосной, выжидая удобного момента. Наконец разгоряченный глухарь повернулся веером хвоста, дав мне возможность незаметно подойти поближе. Я продвинулся к следующей сосне. Теперь расстояние было верное, можно стрелять.
Под песню я взвел курок одностволки и, подняв ствол, выждал, когда поющий мошник повернется боком. Но, заточив пару песен, мой певец спикировал на мох и продолжил токовать на земле. Было уже довольно светло, а бор достаточно редкий, поэтому не было смысла подкрадываться.
На мое счастье, за спиной распелся еще один глухарь, которого я отчетливо слышал. За ним пели как минимум три петуха, но, как мне показалось, на земле. Затаив дыхание, я поскакал в обратную сторону. На этот раз глухарь пел в низине, где сосны гораздо моложе и стоят гуще, что помогает оставаться невидимым, так как уже достаточно светло.
Начинались завалы, которые меня порядком задерживали, потому что их приходилось обходить под песню, ведь птица уже совсем близко. Но и тут мне не повезло. Разгоряченный петух слетел с дерева на мох и тут же сцепился с невидимым мне соперником.
Грохот их сражения я слышал великолепно, ведь до петухов было не более пятидесяти метров. Зная, что впереди прозрачный бор и глухарей там не менее трех, я не видел смысла в том, чтобы к ним приблизиться. Однозначно, кто-нибудь из них да увидит меня, и драгоценное время снова будет потеряно.
Я уже было отчаялся, потеряв надежду, но, на мое счастье, очередной глухарь, хлопая крыльями, прилетел из чащи и сел на дерево чуть в стороне, у меня спиной, как раз там, куда слетел второй глухарь, к которому я подошел. Я стоял, затаив дыхание, в ожидании песни. И петух застрочил. Возвращался я, шагая в такт поющему глухарю, двигался плавно, прикрывался стволами сосен.
И вдруг услышал шум раздвигаемых перьев — значит, глухарь совсем близко. Выглянув из-за сосны, поискал глухаря, ориентируясь на песню, взгляд скользнул по сучкам и лапам сосен, фиксируя любое движение.
Да вот же он! Сидит боком! Но буквально через мгновение глухарь развернулся ко мне хвостом. Я прикинул расстояние: не больше тридцати метров. Дистанция надежная, так что суетиться нет смысла. Терпеливо подождал, когда глухарь повернется, чтобы выстрелить наверняка.
Был шанс, что мошник слетит на мох, но стрелять в хвост я не хотел и никогда не буду, даже если это мой последний шанс. Время застыло. Я ждал. Наконец, пропев семь песен, петух повернулся ко мне боком.
Я подвел латунную мушку под белое пятнышко у основания крыла — грохот выстрела прервал последнюю песню исполина птичьего царства. Поверженный, он камнем рухнул вниз, гулко ударившись о мох.
Я подошел к лежащему на зеленом ковре краснобровому бородачу и снял мокрую от пота шапку. «Король умер! Да здравствует король!» — не знаю почему, но именно эти слова сорвались у меня с языка…
— А у меня было немного по-другому, — начал свой рассказ Сергей, когда я замолчал. — Придя на ток, мы долго ждали, когда глухари начнут петь, но надежды таяли с каждой минутой. Ветер гудел, расшатывая верхушки сосен так сильно, что я уже не надеялся на удачу в то утро.
Но Александр все же расслышал в этом шуме глухариную песню, и мне оставалось только исполнять все указания своего опытного проводника и наставника. Мы двигались по току в паре, держась за руки, пока и я наконец не услышал отчетливо щелчки и точение.
Конечно, я заранее подготовился к «мероприятию», смотрел видео в интернете, читал литературу, но реальная охота превзошла все мои ожидания. Теперь, когда отчетливо слышались все колена глухариной песни, я попробовал сам, без помощи Александра подкрасться к невидимому пока петуху. Мы уже были совсем рядом с ним, на расстоянии верного выстрела.
Опытный егерь уже заметил его темный силуэт в предрассветном сумраке. А вскоре и я с помощью Александра разглядел в переплетении сосновых ветвей трясущего головой глухаря. Было еще темно, и мушку на угольном теле глухаря я практически не видел, но Александр дал команду стрелять, и я выстрелил.
Глухарь, ломая ветки, шумно упал вниз, но тут же вскочил и побежал, так что пришлось стрелять повторно, чтобы не упустить свой первый трофей…
— Да, славная была охота! — в один голос протянули мы.
Дрова в печи, потрескивая, горели жарким пламенем, наполняя дом приятным теплом. В окно на нас глядела бледно-желтая луна, круглая, как блюдце. Я еще что-то говорил своему собеседнику, но он меня уже не слушал, и я это понял, когда его сопение стало заглушать мой голос. Я вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха.
Стояла невообразимая тишина, даже деревенские собаки, лаявшие весь вечер, угомонились. Хотелось, запрокинув голову, до самого утра рассматривать невероятную по красоте и тайне картину вечности — миллионы мерцающих звезд на черном небе, но подступивший холодок загнал меня обратно в протопленный дом. Я выключил свет и лег на кровать, но, несмотря на усталость, уснуть так и не смог…
Как и в прошлом году, мы были на разных токах. На этот раз погода выдалась идеальной. Луна освещала нам дорогу, словно огромный прожектор, поэтому мы спокойно двигались по лесной дороге, не пользуясь фонарями, и через тридцать минут были на месте. Внимательно прислушиваясь к ночному лесу, мы затихли.
Если в деревне трава и машины были покрыты инеем, то в лесу заморозка не было. Мох и черничники стояли без малейшего намека на «седину». Шершавые стволы сосен, причудливо искривленные в рассеянных отблесках лунного света, казались сказочными великанами.
В недвижимом прохладном воздухе витал пряный смолистый аромат, в котором угадывалась терпкость сосновой живицы, кислинка брусничного листа и дурманящий дух багульника с можжевеловым оттенком. Первые минуты казалось, что этим воздухом невозможно надышаться, но спустя время дыхание успокоилось, и мозг начал улавливать не только запахи, но и звуки.
В семнадцать минут пятого над вершинами сосен прохоркал первый вальдшнеп. Впереди на вырубке зачуфыкали, забубнили тетерева, и лишь через двадцать минут заточил первый глухарь.
Словно по команде, ток стал наполняться новыми и новыми солистами, и вскоре я насчитал не менее пятнадцати поющих петухов. Помимо них на ток слетелось невообразимое количество копалух. Кудахча и перелетая от одного петуха к другому, они создавали невероятную суету и накаляли обстановку.
Кавалеры, распаляясь при виде невест, не замолкали ни на секунду, строчили песню за песней, слетали на мох и, гулко лопоча крыльями, сходились в ожесточенных драках. Выбрав одиноко поющего глухаря, я повесил на шею фотоаппарат и поскакал к нему под очередное точение.
Сидящего в полдерева глухаря я увидел достаточно далеко. Запрокинув голову к восходящему солнцу, он самозабвенно пел свою странную, но прекрасную песню. Прячась за стволами сосен, я подошел на максимально возможное расстояние и под песню начал снимать восхитительного певца.
Удовольствие от фотоохоты, от увиденного и услышанного переполняло меня через край. Заря золотом окрасила сосновый бор, наполненный щелканьем глухарей, кудахтаньем копалух, недалеким бормотанием лирохвостых тетеревов. На душе была удивительная легкость, ясность и чистота.
Еще раз взглянув на поющего глухаря, я повернулся и тихо пошел обратно, а песня все лилась и лилась нескончаемым потоком, словно лесной ручей щелкал гладкими камнями на быстром перекате…
День пролетел незаметно. Под вечер мы отправились на вальдшнепиную тягу. Вышли заранее, чтобы попить березового сока, навестить подкормочные площадки и подсыпать кабанам кукурузы.
Неспешно двигаясь по лесным тропам, мы общались между собой вполголоса. Александр делился с нами своими детскими воспоминаниями, связанными с этими местами, рассказывал о происходящем здесь во время войны. В прогретом за день воздухе роились комары; на солнечных полянках, усыпанных распустившимися первоцветами, натужно урчали мохнатые шмели.
Птички щебетали повсюду и на разный лад, радуясь погожему деньку. Постепенно алое солнце село за зеленый частокол леса; ветерок стих; прогретый весенним солнцем воздух был чист и прозрачен. Опыт подсказывал мне, что по всем приметам тяга должна быть хорошей.
Выбрав полянку, находящуюся в низине ручья, на границе старого леса, мы затихли в ожидании. И долго ждать не пришлось: первый лесной кулик появился буквально через пару минут — в вечерней тишине мы отчетливо слышали его бархатное хриплое хорканье.
Он тянул низиной прямо на нас. Я приготовил фотоаппарат как раз в тот момент, когда вальдшнеп выплыл на поляну прямо перед нами. Поймал в объектив летящую птицу и сделал несколько кадров. Часы показывали 19:35. Тяга набирала обороты; вальдшнепы тянули один за другим; я даже не успевал их фотографировать.
Чтобы все вальдшнепы налетали прямо на нас — такое я видел впервые. Из двадцати куликов лишь три протянули стороной, остальные прошли над нашими головами. Излишне говорить, что от такой тяги все были в восторге.
И пусть за этот восхитительный день мы не услышали ни одного выстрела, но зато увидели такое количество дичи и получили столько положительных эмоций, что от горечи несостоявшейся охоты не осталось и следа.