В конце февраля и в начале марта в Средней полосе Европейской части Союза, в местах, где водится порядочно тетеревов, нередко приходится видеть группу петухов, сидящих на снегу, бегающих распустивши крылья и хвост; иногда они бормочут, иногда молчат, деловито занимаясь описанным упражнением, бегут друг на друга, но обыкновенно вовремя останавливаются, не доводя дело до драки; часть петухов сидит вполдерева или на шпиле молоденькой елочки и наблюдает за приемами более опытных, как бы учась.
Если не случается видеть такие сцены, то нередко при ходьбе на лыжах встречаешь вереницы крестиков на снегу, а по сторонам — полоски, прочерченные маховыми перьями распущенных крыльев. Это, собственно, преддверие тока, как и у глухаря в это время.
Летом выводки часто пугают косцов внезапным взлетом из трав и опушек леса, а заботливость и участливость старки вызывают удивление людей. Осенью и зимой тетерева рассаживаются на березняке вдоль дорог, показывая свою численность, и нередко сплошь унизывают излюбленную развесистую березу.
При нормальном ходе весны и лета в Средней полосе тетеревята приблизительно к 1 июля вырастают до размеров вальдшнепа и быстро растут, достигая спустя еще полтора месяца роста матери.
Тетерка чрезвычайно заботлива к детям и самоотверженна, но частые преследования человеком и присутствие значительного количества хищных птиц и зверей делают ее очень осторожной и волей-неволей более молчаливой. Тетерев вообще птица не только оседлая, но и весьма привязанная к своему месту, и лишь отсутствие достаточного питания и сильное изменение необходимых природных условий заставляют ее временно отлетать или переселяться.
Эта черта служит причиной постоянства тетерки в выборе места для гнезда и проживания затем там же со своим семейством. Такая привязанность птицы к месту должна заставлять охотника особо дорожить оставлением на племя старки, а также избегать выбивать дочиста ее семью, как из соображений желательного увеличения дичи, так и для прикрепления старки к избранному ею району. В конце августа петушки становятся черными, имея еще на плечах коричневые перышки, а на шее и зобе коричневые полоски «детской одежды».
Когда петушки становятся черными и начнут отращивать свой хвост, они начинают проявлять некоторую самостоятельность, отдаляясь на кормежках от матери и сестер и днюя хотя и поблизости, но отдельно от них.
Взматеревший выводок летает иногда на кормежку на значительное расстояние. Если где-либо в защитном месте имеются полоска овса или ягодники, которые вызнают тетерева, то они регулярно посещают их на утренней и вечерней заре.
Как только земля начнет промерзать, а трава и лист станут покрываться серебром, издавая характерный хруст под ногою, тетерева начинают все чаще и чаще подниматься на лес, а также вылетать на жнивники вблизи леса и на напольные места, поросшие можжевеловыми кустами. Березовые сережки да можжевеловые ягоды составляют единственную пищу тетерева зимой.
Когда снег покроет землю, тетерева перед восходом солнца поднимаются на березняк и жадно клюют сережку. Перед вечерней зарей тетерева снова вылетают в лес. Как только снег станет достаточно глубок, тетерева пробивают в нем ямку, падая отвесно, и заходят под нетронутый покров, а входное отверстие обсыпается. Под снегом они ночуют, нередко и днюют между утренней и вечерней кормежками. Таким образом, они получают прикрытие, заменяющее травяной покров.
Зимой старые петухи от времени до времени в качестве вожаков стаи заводят свою песнь, не забывая, однако, поглядывать по сторонам, чтобы не проглядеть опасности в виде хищных зверей, человека и упорного любителя хорошей дичи — ястреба-тетеревятника, недаром носящего это название по своим опустошениям в рядах тетеревов.
К весне мало-помалу стая разбивается, и старые косачи, словно журчащий ручей, забубнят свою песнь, заглушенную, препятствующую понять истинное расстояние до шелковистого черно-синего певца.
Чуфыканье косача положительно является оригинальнейшим звуком, какой может издавать птица.
Охота на тетеревов так же, как и на уток, разнообразна по сезонам и по способам.
Охота на току, однако, преждевременна, так как тетерев не имеет еще ни определенного места, ни определенного времени для тока, а, перелетая стайкой, состоящей из петухов, проделывает такие репетиции на любом подходящем месте, где находится компания.
О тетеревиных токах много рассказывалось и писалось как словами, так и красками. Каждому охотнику и даже многим не из числа охотников картина тока известна.
Место тока обнаруживается по песне косача, с постоянством повторяемой на утренней и вечерней заре и далеко слышимой в тихую погоду. Разгар тока падает обыкновенно в Средней полосе на апрель и чаще на конец этого месяца, захватывая начало мая.
Разгар тока совпадает со временем, когда снег совершенно сгонит и разве небольшие клочки его остаются кое-где в затененных местах. В общем, продолжительность тока следует определить в два месяца. Из этого периода разгаром тока следует считать приблизительно недели три. В это время тетерки несутся. Суточная продолжительность токования этого периода наивысшая, равно как и степень азарта.
Как только начнет брезжить зорька, можно ожидать начала песни — токования, которое длится нередко до 8 часов утра. Токование на вечерней заре значительно короче и длится часа два.
На току охотятся на утренней заре обыкновенно из шалаша, который строится заранее; прежде чем строить шалаш, необходимо высмотреть точно место не только тока вообще, но и группировки птиц на токовище.
Численность тока, прежде всего, зависит от обилия птиц в данной местности и от невмешательства человека. Это одна из основных коренных причин, но кроме нее существуют и другие, неисследованные, по которым часто несколько незначительных токов располагается на расстоянии ясно слышимого бормотания тетеревов без слета их; на токах, на которых бывает и большое сосредоточение птицы, последняя иногда размещается кучно, иногда же на одном и том же токовище — разрозненно.
Тетеревиные тока происходят на лесных полянах, на смежных с лесом полях, на пустырях среди редкого мелколесья, на болотистых низинах с кочками, редкими деревьями или кустами, а то и на моховых гладях недалеко от гряды леса.
В шалаш следует забираться заблаговременно, чтобы не обнаружить своего присутствия. Не надо торопиться стрелять по первым птицам, не дав собраться певцам и распеться. Приняв во внимание сумеречное освещение, следует выждать, не стрелять в соблазнительно мелькающую белизну хвоста неясного силуэта птицы.
Всякая охота, заставляющая выжидать, высиживать, не позволяющая проявлять действия, менее соблазняет, чем та, которая, благодаря наступательным движениям человека, дает ему в руки инициативу.
Лицам, разделяющим такой взгляд, представляется возможность попытать счастье на более трудной и, в общем, менее добычливой охоте — на току с подхода, если тока расположены в местности, где имеется достаточно заслонов для подхода.
Тетерев, несмотря на азартное токование и нападения на видимого и невидимого соперника, продолжает прекрасно видеть и слышать. Несомненно, что подходить к группе токующих тетеревов, а не к одиночке труднее, как и вообще к группе птиц. Подвигаться все же следует, пользуясь преимущественно моментом проявления птицею азарта. Лучше подходить, конечно, при сумеречном освещении. После восхода солнца эта охота еще труднее, однако представляет большой интерес в том случае, если стрелок обладает и владеет хорошо винтовкою.
При затруднительности подхода иногда удается подманить к себе певца чуфыканьем или подражая голосу тетерки. Сидя же в шалаше, ощущаешь то приятное волнение, ту ненасытную любознательность, которая, главным образом, и толкает большинство охотников-любителей на охоту.
И в шалаше, и вокруг — темнота. Скрытая ладонью, курящаяся папироска двигается по черному полотну раскаленным кружочком. Земля, стоящая у шалаша елочка и сам шалаш сливаются с ночью. В щель становится видно небо. Там, за возвышенностью, за грядою леса, должна быть заметна заря, а здесь ее еще нет. Зашуршало крыло о хвою и замолкло. На мгновение стало тише, чем было.
«Чуфф-фыы» — неожиданно странно раздается словно тут же, за стенкой шалаша, заставляя сердце колотиться.
Потом как будто неясные силуэты начинают плясать, махая белыми платочками, и серый рассвет скоро обнаруживает черные фигуры с белыми веерами. Мало-помалу становятся заметными, словно нашитые, брови, и солнечный луч вишневыми искрами золотит атласных петухов.