Зимняя охота на боровую дичь разрешена не во всех регионах, и потому с этой целью пришлось совершить поездку к другу в одну из северных областей.
Уговорил я поехать и приятеля своего, заядлого любителя русских спаниелей, Володю Хромова попытать охотничьего счастья. Мужик он легкий на подъем, азартный. Склонен пробовать все новое, необычное.
Поехали на Рождество, когда ударили трескучие морозы. Их на Руси так и называют — рождественские. Температура воздуха была далеко за минус двадцать.
Зимой тетерева сбиваются в стаи. Стаей же и кормятся на облюбованной ими кормовой березе. Сидят на ветках, напоминая новогодние елочные игрушки. Наевшись березовых почек, ближе к вечеру, к ночи они один за одним ныряют в мягкий сугроб на ночлег. Тепло им и спокойно. Только знающий охотник по небольшим лункам на снегу догадывается, что здесь ночуют тетерева.
И вот мы в лесу. Позднее зимнее утро. На бирюзовом небе ни облачка. Золотой диск холодного солнца невысоко выполз из-за леса на горизонте. Под его низкими лучами белоснежное поле засияло, заиграло самоцветными россыпями. Снежинки, как маленькие зеркальца, отражают, преломляют солнечный свет и брызжут яркими искорками во все стороны, вспыхивая порой голубыми, зелеными, красными огоньками, всех цветов радуги, что твои бриллианты. Как в русских сказках. Красиво!
А морозец за двадцать пять — трескучий. Хорошо — ветра нет. Белый пар дыхания вырывается изо рта. И скоро брови, небритый подбородок, меховая шапка, воротники покрылись толстым белым инеем. Смотрим друг на друга — настоящие Деды Морозы. Действительно, какой нормальный человек ни свет ни заря вылезет из-под теплого одеяла и попрется «за тридевять земель» неизвестно за чем? Да еще попробуй спросонья перемороженный движок у машины завести, когда у аккумулятора едва сил хватает раз-другой коленвал провернуть. Но мы такие…
Упорно гребем лыжами по первозданным сугробам, торопимся — только пар, как паровозный дым, идет. Охота пуще неволи…. Идти нам осталось с километр. Держим курс на заиндевелые березы, что стоят на краю замерзшего до весны колдовского болота. Намедни в бинокль разглядел на них тетеревов….
Этой весной мой товарищ Иван, к которому мы приехали, стоял на вальдшнепиной тяге, там и обнаружил много вытаявших из-под снега больших кучек тетеревиного помета. А позапрошлым летом стрелял я там со своим Айтосом бекасов вдоль тихой речушки. Вдруг спаниель резко отвернул от грязевых лужиц и потянул меня к густому высокому бурьяну, буйно растущему на удобренной когда-то коровами земле, вокруг ферм. Там он с голосом поднял одного за другим несколько тетеревов. Первого, естественно, я пропуделял. Дробь-то в стволе была на бекаса. Поменяв патроны, удачно взял одного за другим трех лирохвостых красавцев.
Сложив все вместе, сделал несложный вывод и решил попытать счастья в неведомой мне зимней охоты по перу.
Мало-помалу приблизились к цели нашего похода. Пришла пора остановиться, отдышаться, осмотреться. Вот березы, вон видны лунки. Надеемся, тетерева там. Никто их не тревожил. Время ружья приготовить. Шепотом посоветовавшись, решили охватить лунки с двух сторон.
Оставив лыжные палки на месте, взяв ружье наизготовку, медленно, крадучись продвигаюсь вперед. Еще немного, вот еще чуть-чуть… Увы! Как всегда, все случилось неожиданно и, более того, внезапно. Я, было, подобрался к самым лункам. Но, видно, крайнюю не заметил и наступил на нее. Подо мной что-то живое зашевелилось. Невольно вздрогнув, попятился, запнулся за что-то концами коротких лыж и повалился навзничь. И не тетерев феерически взлетел между лыж, показалось, взорвалась граната прямо подо мной.
В клубах белой пыли эффектно взмыло что-то большое черное с небывалым треском, будто грохнулись дрова на железный лист перед печкой. Но, даже падая, на безотчетном, чисто охотничьем рефлексе я изловчился кинуть приклад в плечо и выстрелить. Конечно, мимо. Что тут началось! Тетерева, взметая снопы снега, взлетали с шумом, будто новогодние петарды рвались. Картина до того возбуждающая и красивая, что руки мои тряслись и не слушались.
Не имея ни времени, ни возможности встать, я, в охотничьем запале, ничего не соображая, стрелял и стрелял по взлетающим птицам: раз, другой, третий… выпустил весь магазин своего пятизарядного «карамультука». С последним один тетерев кувыркнулся в сугроб. Приятель, было, оторопел поначалу, но быстро оправился и успел выдать дуплет — «бах-бах»! Раздавшийся вопль: «Есть!» подсказал, он тоже не промазал.
Потом Володя взахлеб рассказывал, что как он ни готовился к взлету птиц, вылет их был неожиданным и небывало эффектным. Как в этой суматохе он дрожащими руками сумел-таки сбить одного черныша. Затем принялся рассказывать и показывать, как меня сбил тетерев, как я, барахтаясь в сугробе, палил, чуть ли не очередями, по взлетающим птицам.
Постепенно мороз напомнил о себе. Пока я раскапывал в сугробе свою шапку, прилаживал разлетевшиеся лыжи, Володя собрал нашу добычу. Возбужденные такой необычной для нас охотой, мы, наконец, тронулись в обратный путь, к дому.
По проторенной утром лыжне идти было не в пример легче. Такая вот бывает охота на тетеревов из лунок.