ПОКА НОЧАМИ ОЗОРУЕТ МОРОЗЕЦ И ОСНОВАТЕЛЬНО УКРЕПЛЯЕТ ЛЕД, РЕШИЛ Я ОТПРАВИТЬСЯ НА РЫБАЛКУ К ТАИНСТВЕННОМУ ЛЕСНОМУ ОЗЕРУ, О КОТОРОМ МНЕ КАК-ТО ОЧЕНЬ ЗАГАДОЧНО РАССКАЗЫВАЛИ. НЕМНОГОЧИСЛЕННЫЕ МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ НЕБОЛЬШОЙ ДЕРЕВЕНЬКИ, СО ВСЕХ СТОРОН ОКРУЖЕННОЙ ТАЕЖНЫМИ ЛЕСАМИ, ОЗЕРАМИ И ВЯЗКИМИ БОЛОТАМИ, ИСПОКОН ВЕКОВ ЭТО ОЗЕРО НАЗЫВАЮТ ДАЛЬНИМ.
Заинтригованный и еще больше раззадоренный дедовскими рассказами, выспросил я стежки-дорожки к загадочному озерку. Идти придется верст пятнадцать. Сначала через поляну, затем миновать густой хвойник, далее по горбатому хребту – гранитной спине – добраться до галечной морены. С нее то самое озеро и видать. Затем спуститься с морены в обширную заболоченную низину – корбу (так называют низменные, местами подтопленные еловые леса), примыкающую к озеру, и преодолеть вязкую болотину. А там, за плотным ольшаником да раскидистым ивняком, и скрывается таинственное озеро.
Собирался я на озеро Дальнее основательно. Зимние удочки и легкий спиннинг аккуратно уложены в пластиковый тубус, теплые вещи, болотные сапоги, сухое горючее, легкий ледобур в чехле. И провизии набрал будь здоров – кто же знает, сколько тамошний Леший куролесить будет!
Ночью тайком наведался неугомонный старичок-Морозовичок. Поначалу он замуровал бархатные мхи в хрупкие шубки инея, цыкнул на птах, и те всю ночь и утро испуганно молчали. Напоследок чудодей расписал уголок оконца затейливым и причудливым узором.
Затемно, когда зоревые блики только потягивались ото сна над горизонтом, я покидаю жарко натопленную избу и отправляюсь в интереснейшее путешествие. Свежая прохлада воздуха вмиг смахивает ночную дрему, а слух мгновенно улавливает звонкую тишину доселе спящего мира. Безразличное и холодное мерцание Веги, Арктура и Альтаира над головой, потрескивание мерзлых льдинок под ногами, сладко грезящая снами полупустая деревенька – все придает некий таинственный смысл задуманному. Когда дневное светило наконец решило показать свой ослепительный шарик над колючими макушками хвойника, я уже свернул с проселка к поляне, где особняком высилась старенькая береза, местами обсыпанная молодыми набухшими почками. Одинокая «старушка», облепленная грибами-трутовиками и грачиными гнездами, будто вглядывалась в путника на дороге: видно, уж очень хотелось поведать ему о своей столетней жизни. Ныряю в густой хвойник, встретивший человека колючими еловыми ветвями и сырым сизоватым туманом. После нескольких часов пути благополучно взбираюсь на поросшую лесом спину горбатого хребта, а от него – к галечный морене. С возвышенности открывается прекрасная картина: в оранжевых лучах купается оставшаяся позади древняя деревенька. А статная береза, несмотря на свой преклонный возраст, молодо румянится на фоне голых древ и снежных лохмотьев ярко-красным маяком. Мороз хоть и пытался напакостить весне, но идти по подмерзшим мхам и островкам снега оказалось значительно легче. Быстрым шагом спускаюсь с морены и окунаюсь в жутковатую темень местами подтопленной еловой корбы. Свет небесный не проникает сюда даже днем. Болотная жижа и зимой не промерзает, а сейчас так и вовсе трясина непролазная. Благо, что воды в тот год маловато было. Кое-где виднеются спины каменных валунов и небольшие бугорки кочкарника. Стволы погибших и полусгнивших деревьев, изломанные сучья и кусты загромоздили всю болотину. Чу, из низины доносится жутковатое бульканье, может, и в самом деле хитрющие и коварные кикиморы проказничают, баламутят трясину, заманивают путника на хлипкие моховые кочки? Глядь, откуда ни возьмись, корявый выворотень возник перед моим взором, растопырив уродливые корни с лохмами лишайников – не иначе леший куражится. Пугает лесовик пришлого, не пускает его в свои владения. Да, в таких дремучих местах и в самом деле поверишь в дедовы сказки!
Как же мне пройти через этот загадочный ельник и вязкую болотину, полные языческих тайн, где леший то и дело цепляет корявыми сучьями за одежду? Вспомнилось, как однажды ловкий барсук ускользнул от меня, перепрыгивая с валежины на валежину. Что я, хуже барсука? Рюкзак на спине, ледобур на боку, и вперед! Обеими руками держусь за толстые стволы и сучья и аккуратно перешагиваю по скользким топлякам. Так, по бревнышкам, от валуна к валуну, а далее до островка, вот и выбрался. Стараюсь найти лазейку в плотном ольшанике и с боем продираюсь сквозь него. Вот оно – озеро Дальнее! На противоположном берегу – роща березовая, стройная и светлая, как невеста на выданье, зачарованно любуется своим отражением в игривых заберегах. Чуть далее из корявого кустовья, из уремы поемной струится шустрая речушка да звенят ручьи говорливые, отгоняя все дальше от устьев просевшие ледяные «айсберги». А суровый утес – страж сих безлюдных краев, громоздится над тающим озером, молчаливо взирая на извечную борьбу зимы и весны. Озерцо и впрямь дико, да, видать, еще и рыбное.
По весне возле устьев и в заберегах скапливаются орды мелких организмов, и рыбам есть чем поживится. Туда и я стремлюсь, скользя по наледи. Заодно прохожу вдоль живописной скалы, густо поросшей уже оттаявшим черничником. Черничник колыхнулся, и из него вдруг явилось существо черного цвета. Ба, тетерев-токовик! Такой жених наверняка станет «первым парнем» среди местных копалушек. Черное перо, белые надкрылки, рдеющий хохолок, видать, еще и забияка! Рассмотрев косача, иду восвояси вдоль берега. Так нет, бежит вровень по черничнику, подскакивает, не отстает. Черныш взметнулся на валун, чтобы все местные «невесты» видели его красоту распрекрасную, распетушился, приняв боевую стойку.
Сверлю лунки под скалой, где глубина около пяти метров. Блеснение на разных горизонтах принесло всего парочку окуньков-недомерков. Постепенно смещаюсь ближе к тростниковой отмели. На двухметровой глубине, после взмаха, на паузе, удильник содрогнулся от серии рывков. Подсеченный окунь-горбач упирается стойко, но вот его полосатый силуэт уже заметался в лунке. Подскальная отмель одарила меня всего тремя полосатиками. Значит, основная масса рыб находится на других участках водоема.
Лишь только водоем покрылся отдушинами промоин, как вода обильно выступила на ледовую поверхность. Вдоль прибрежья заструились ручейки, да озорные забереги заиграли открытыми живыми водами – вот тогда и наступает пора занимательной рыбалки. Большинство обитателей водоема устремляются к открытым участкам воды, наполненной кислородом, и сытно кормятся перед нерестом. Даже доселе малоактивные лещи и язи наперегонки с плотицами и окушками берут с ходу мормышку. А крупные особи атакуют зимние блесны, мелкие балансиры и малька на жерличке. Рыбья кормежка продолжается круглосуточно с небольшими перерывами, даже ночью, ведь рыбы теперь не отходят далеко от мелководий. Можно воспользоваться подсветкой в виде фонарика, неподвижно «глядящего» в лунку. Так поступают многие «лещатники» и «налимятники», ведь карповые рыбы и налимы любят полуночничать при неярком освещении. Некоторые рыбаки используют парафиновую свечу, установленную в стеклянную банку. Свеча дает неяркий, но ровный свет, доступ воздуха для горения ей обеспечен, а стеклянные стенки защищают от ветровых порывов. Но в яркое полнолуние и на новорожденном месяце искусственная подсветка уже ни к чему – отличная ловля обеспечена.
Вешние воды пробудили азарт у многих хищников. Вот теперь настало время окуней. Зимой они держались небольшими стайками, и даже горбачи отказывались от блесны, жалуя лишь приманки-малютки. А нынче многочисленные ватаги полосатых «ушкуйников»-разбойников двинулись в поход. На утренней зорьке мелкие рыбешки, радуясь теплу, кормились возле трав на мелководье и поплатились за свою «детскую» доверчивость. Из-за бровки вынырнули голодные призраки-окуни и охватили «недомерок» полукольцом, тесня их к берегу, – спасения от пресноводных «касаток» не было. И начался неистовый пир! В считанные мгновения от косяка мелочи остались лишь чешуйки. Зато окуневые животики на глазах раздулись, и вся сытая ватага неспешно скатилась в глубину. Следующий набег на травянистую отмель или банку произойдет ближе к вечеру, и тогда у рыбака появится верный шанс пополнить свой рюкзак увесистыми окунями.
Где и на что ловить полосатых «пиратов»? Лед от берега уже отошел, но добраться до него все же можно, перебросив широкий настил из нескольких жердин, или, нащупав отмель, «сигануть» по ней в болотниках до льдины. Хоть риск провалиться и велик, азарт неумолимо бросает вызов стихии. Края льдины без конца крошатся, обламываются, и приходится ползком перебираться к середине льдины. Вот здесь-то и пригодится легкий спиннинг или удильник из прибрежной рябинки длиной 2–3 метра. Снасть оборудована безынерционной катушкой, леской 0,2–0,25 мм и планирующей зимней блесной. На ее «тройничок» цепляю кусочек червя или рыбий глаз, а порой украшаю цевье отрезком трубочки от прохладительных напитков. Сочетание белых, красных и синих продольных полос иной раз действует на хищников лучше животной насадки. Стоя в трех шагах от ломкого края льдины, осторожно стравливаю в воду блесенку. Методика ловли зимняя: легкий взмах, и 8–10 секунд пауза. Играю сначала поверху, постепенно подавая снасть в полводы. Хоть и бросил я под ноги несколько прочных веток, чтобы увеличить площадь опоры, но ледяная жижа того и гляди вместе со мной провалится в тартарары. Неожиданно удилище резко тряхнуло и леска с отягощением пошла в сторону. Хватка рыбы последовала на полуметровой глубине, и засекшийся пузатый окунище упруго тянет снасть. Вот и начался вечерний выход окуня. Оп, и раба в «тигровой шкуре» падает у ног, негодуя на такой поворот судьбы. И снова блесенка заигрывает с хищниками. Теперь не только потряхиваю снастью, но и плавно повожу всем удилищем то вправо, то влево. Чувствую, стоят полосатые где-то рядом под ледовым навесом. Опять пара тычков по приманке, подсечка и... радости рыболова нет предела. Клюнувший «ушкуйник» хоть и рвется в глубину, но и он пополняет трофейную коллекцию. Таким образом удалось перехитрить с пяток солидных окуней. Иногда полезно заменить блесну на твистер, балансир или объемную мормышку с животной насадкой.
Вскоре произошло то, что и должно было произойти. Лед вконец разомлел под румяным солнышком, под ногами вдруг все затрещало, зашуршало, и доблестный рыбачок рухнул по шею в студеную воду. Непромокаемая дутая куртка и такие же «крутые» штаны сразу вытолкнули меня на поверхность словно поплавок. Осознав свое горестное положение, изо всех сил работаю руками, подтягиваюсь на лед, но он раз за разом предательски обламывается и проваливается. Наконец удается выбраться на чистую отмель и кое-как добраться до твердого прибрежья. Только теперь одежда моя промокла и повисла на плечах стопудовым грузом. Случись это минутой раньше, поминай горе-рыбачка как звали. Сижу в оцепенении, неспешно замерзая, и вдруг разражаюсь радостным смехом. И было отчего – все пойманные окуни, сложенные в походную сумку, целы и невредимы, и фотоаппарат, на удивление, как лист сухой. И спиннинг, пока я бороздил ледовые просторы, в полной сохранности остался в руке. Чудеса на озере Дальнем, да и только! Теперь бегом к костру – сушиться. Стало ясно, что с рыбалкой со льда в эту весну покончено.
Спиннинговые приманки применяю легкие, не более 10 граммов веса, ведь тяжелую снасть сложно провести на мелководье. Обычно использую микроджиги в сочетании с таким же некрупным твистером. На джиг-головку вместо твистера неплохо подсадить кусочек «белой» рыбешки, пиявку или червяка. Также у меня в ходу плавающие воблеры, виброхвосты и «вертушки» наименьших номеров. Облавливать приходится всевозможные кочкарники и коряжины, прочесывать отмели, а потому снасть нельзя сильно заглублять – неизбежен зацеп. В подобных условиях небольшие плавающие воблеры и виброхвосты наиболее уловисты. Закинув снасть к плывущей льдине, чуть заглубляю ее в расчете на хватки рыб, стоящих под ледовым навесом. Если хватки нет, веду приманку ближе к берегу с короткими остановками, протягивая ее вдоль трав и кочек.
Но самой уловистой на этот раз оказалась поплавочная удочка, как проводочная, так и с глухой оснасткой. Удочка оснащена леской 0,15–0,17 мм, грушевидным поплавком и средних размеров мормышкой. Поплавочную снасть закидываю ближе к плывущим льдинам, здесь она работает в полводы. А затем, постепенно подтягивая на себя, подвожу ее к прибрежью. Тут крючок ложится на грунт и легкими потяжками удилища подводится ближе к берегу, вплоть до уреза воды. Наибольшее количество поклевок происходит при волочении крючка по илистому дну. Заметив муть, рыбы тут же бросаются в погоню за ускользающей личинкой.
Весенний жар подогрел любовный порыв у лягушек, и те оглашают окрестности свадебной трескотней. Прибрежные травы и канавки местами уже покрыты икрой квакушек, но не каждой кладке обеспечено беззаботное будущее. Многие рыбы ныне с удовольствием посещают «лягушатники», поглощая икринки, а заодно и их родителей. Здесь и рыбакам раздолье. Кормящиеся рыбы берут в полводы на поплавочную удочку с животной насадкой на крючке. А спиннинг, оснащенный твистером-«лягушкой», проведенным поверху, пробуждает аппетит у хищников.
Подобные методы ловли одаривают рыболова богатыми уловами вплоть до нереста. Далее, во время икромета, рыбы редко обращают внимание на рыбацкие ухищрения, отдаваясь более важному делу. Оттого и стоит опробовать последний неверный ледок, первые забереги, устья лесных речушек, коряжки да валуны подводные.
А самым терпеливым и настойчивым рыболовам, использующим в творческих поисках многообразие зимних и летних приманок, а также самые различные участки оттаявших водоемов, дарованы не только богатые уловы, но и запахи лесов пробужденных, журчание талых вод под ногами, трели птах над головой и теплое дыхание ден ясных.
Светлоликая весна так чудно преобразила здешние края, что покидать озерцо совсем не хочется. Птичий щебет в прозрачных лесах слышится райской песней. С гранитной скалы, еще недавно спеленутой плотными снегами, ныне устремляется звонкий поток. Найдя брешь в угрюмых камнях, льется чистый гремучий водопад, вспенивая озерную гладь. А небо взметнулось высоко-далеко, и не видать ему конца-края. И спешат,
торопятся по синеглазой выси кораблики кучерявых облаков. «Ах, ладушка-весна, до чего ж ты хороша!»