Было начало сентября, и через три дня мы уже находились в городе, который стоит на высоком берегу Волги. Не мешкая, распределил охотоведов по районам, а сам с Володей Журавлевым поехал в Мелекесс, теперь это Димитровград – город, который стоит на берегу Куйбышевского водохранилища. Сделали мы несколько автомаршрутов по лесам поймы реки Черемшан, а потом, когда я раскинул карту, взгляд мой упал на большой залив Чув-Сускан, находящийся километрах в двадцати от Мелекесса. «Надо залив этот посмотреть, чтобы иметь представление о водных угодьях водохранилища», – решил я, и на следующий день мы отправились в новый маршрут.
Стояло бабье лето во всей своей красе. Тихие теплые солнечные дни следовали один за другим и исчезали во времени, как золотые монеты. Местное общество охотников снабдило нас лодкой с плохоньким подвесным мотором. Кое-как мы перебрались через большую воду Черемшанского залива и очутились на мелководном, заросшем тростником Чув-Сусканском заливе. Вот это то, что нам надо. День был будний, охотников нигде не видно, и стрельбы никакой. Мы тихонько гребли от плеса к плесу, и кряковые утки одна за другой взлетали с краев укромных заводей. «А ведь здесь можно неплохо пострелять», – сказал я Володе и встал на нос лодки со своей походной тулкой. «Стреляешь до промаха», – ответил охотовед и начал грести по мелкой воде. Скоро пара рыжих в чистом пере уток лежала в лодке. Это была классическая охота с подъезда. Медленно, не торопясь, почти бесшумно двигалась по протокам лодка. Засидевшаяся кряква с шумом и хлопаньем взлетала метрах в пятнадцати – двадцати. Я ловил ее на мушку, и после выстрела она комом, со смачным шлепаньем падала на воду. Доставал птицу с воды чистую, увесистую, с гладким пером. Крупные капли скатывались с нее, и практически сухой я укладывал ее на банку. Но по третьей я промахнулся и согласно уговору сел на весла, а Володя занял мое место. Напарник повторил мой вариант стрельбы и третью крякву тоже упустил. После безвредного дуплета утка взмыла в небо и ушла на большую воду Мы вновь поменялись местами. Вот я сбил пятую крякву, подобрал ее и прислушался. Не слишком далеко от нас раздавались почти равномерные одиночные выстрелы, которые постепенно приближались в нашу сторону. «Ты слышишь?» – спросил я Володю. «Да я их слышу с самого начала», – ответил он. «Поедем, посмотрим, что за стрелок и по кому он так методично стреляет», – предложил я. По плесикам и проточинам мы двинулись в сторону неведомого стрелка. Через короткое время нам навстречу выдвинулась из тростников большая черная рыбацкая лодка, в которой на корме стоял рослый парень с шестом. Перед ним поперек лодки лежала одностволка. Мы съехались, поприветствовали друг друга, и тут взгляд мой упал на нос лодки незнакомца. Он почти до краев был завален крупными белыми утками. Показав на них, я спросил: «Откуда это?» «Так я их стреляю, – ответил парень. – Выполняю задание председателя колхоза». И рассказал короткую историю.
Весной колхоз закупил десять тысяч утят пекинской породы. Отгородил рабицей кусок залива, поставил на берегу кормушки, слепил кое-какие сараи для укрытия утят в непогоду и прикрепил к созданной ферме двух девчат. В июне прошел шторм. Поставленные тяп-ляп в воде стойки ограды вымыло. Они попадали и завалили рабицу. Вовремя не хватились, а когда увидели, было уже поздно. Утята расплылись по соседним тростникам, и колхозникам удалось собрать только около двух тысяч птиц. Остальные перешли на вольные хлеба. Выгнать их из тростников не было никакой возможности. Таким образом председатель решил собрать под осень утиный урожай.
Во время беседы я обернулся и увидел выплывающих как будто на разговор четырех белых пекинок. Парень потянулся за ружьем. Я опередил его и ударил дуплетом. Три утки перевернулись и загребли лапами воздух. Четвертая юркнула в тростник. Мы кинули в лодку парня легкую добычу, но он вернул нам одну и сказал: «Это вам на пробу». Забегая вперед, скажу, что белая утка оказалась в меру упитанной, с грубоватым крупноволокнистым мясом. По вкусу против кряквы и особенно чирка она никак не тянула, но зато брала весом.
Пожелав парню дальнейшего счастливого промысла, мы разъехались.
Когда мы вновь вернулись на чистую воду, мое внимание привлек дальний мыс, покрытый дубняком. Трудно сказать, чем заманил он меня. На охоте со мной часто бывает так: идешь по лесу, выходишь на опушку и нутром, кожей чувствуешь, что должна быть здесь какая-либо дичина. Хорошее место, да и только! Есть здесь где покормиться, погреться на солнышке, отдохнуть в затишке, посидеть на ветке и посвистеть рябчиком. «А не посмотреть ли нам тот мысок?» – предложил я Володе, показав рукой в сторону неизвестного нам леса. «Поехали», – отозвался охотовед и завел моторчик. Побулькивая водой на тихом ходу, приблизились к черноземному мыску и высадились на берег. Не отошли и десяти метров, как в редком дубняке один за другим поднялись вальдшнепы. От неожиданности первых птиц мы отпустили без выстрела, а потом дружно мазали по вертким куликам, судорожно в азарте перезаряжая ружья. Мы подняли в редком дубняке более полутора десятков вальдшнепов, и все они спаслись от нашей отчаянной и поспешной стрельбы. Вальдшнеп в лесу – это тебе не взлетающая в тростниках кряква!
День клонился к вечеру. Маршрут был окончен.