За все утро мы не увидели ни одной утки и, утомившись к полудню ходьбой, решили устроиться на отдых, а заодно и перекусить. Заприметили лесок посреди посевного поля и зашагали к нему. Не так давно здесь под дуновением ветерка еще зыбились колосья. Но сейчас, лишь кое-где уныло свесив головы, торчали не тронутые техникой подсолнухи. Впереди нас со стерни шумно поднялась стайка диких голубей – горлинок и полетела прочь. Птицы набирались жиру к вот-вот предстоящему отлету, и потому встретить их в подобных местах было не в диковинку. Вдруг стая круто повернула в нашу сторону. Я скинул с плеча ружье, решив: «Если налетят – пальну». Но птицы пронеслись над нашими головами так высоко, что были недоступны для ружейного выстрела. Мне, признаться, очень захотелось подстрелить эту неизвестную мне в качестве добычи птицу, пощупать ее, попробовать на вкус.
Дальше мы уже шли подобно бойцам Красной армии во время самоотверженного наступления – с ружьями наизготовку. Вот опять сорвалась с земли стайка. Далеко. Вот еще одна… Догадайся мы «наступать» с двух сторон, возможно, и удалось бы перехитрить горлинок, но почему-то подходящие мысли часто приходят тогда, когда применять их на деле поздно. Молодость, неопытность!..
Привал. Расположились подле соломенной кучи близ колка. Что ни говори, а любая ходовая охота без привала неполноценна. Как приятно после длительной ходьбы поставить к белой березке потяжелевшее ружье, скинуть рюкзак и начать доставать из него нехитрую снедь, которая на вкус непременно покажется божественной. Мы уплетали бутерброды, запивая их принесенным во фляжке чаем, а наевшись, растянулись на еще сохранившей мягкость траве. Валера курил, а я переминал зубами сухой стебелек с чуть пушистой макушкой и глядел в осенне-хмурое небо. Не помню, о чем думалось мне тогда, наверное, о дичи, тем более что над нами нет-нет да проносились горлинки.
Через некоторое время мы снова вышагивали бок о бок. Места пошли незнакомые, но так оно было лучше: ощущение расстояния исчезло, и мы целиком предались своему любопытству. Что, интересно, вон за тем березовым лесочком? А это еще что за просека, и куда она ведет? Овраг какой-то? В такие моменты всегда ждешь встречи с чем-то необыкновенным, о чем можно сказать: «Вот это да!» или: «Ого!» – о чем потом, при случае, в кругу таких же одержимых, как сам, охотников можно поведать о своей радости-удивлении.
– Вот бы найти такое озеро, в котором утки… – Валера сделал паузу, подыскивая слова. – Ну, в общем, тучами чтоб летали и плавали. Никому не известное озеро. Чтоб только мы там… Понимаешь? Мы…
И он погрузился в свои думы, наверняка представляя себе это озеро. Я сходу вспомнил рассказ Астафьева «Васюткино озеро», который читал еще в начальной школе.
– Вроде что-то помню… Астафьев, говоришь? – лицо Валеры равнодушно-спокойно.
Опять лес пошел. Где-то прокричала желна – черный дятел. Ломая ветки, запрыгала потревоженная косуля. И опять поле. И опять лес.
– Болото какое-то, – прошептал я.
Да Валера и сам его увидел. Мелко, ряской все затянуло. Но перья есть и полосы по зеленому – это утки когда-то плавали, ей-богу, утки. А дальше опять вроде как болотина. Мы пошли, не скрываясь, похрустывая ветками. И вдруг – опа! – припали разом к земле.
– Утки! Утки! – шепотом.
– Много, – подхватил Валера. – Штук пятнадцать, не меньше.
И мы поползли чуть ли не на брюхе, боясь спугнуть птицу. Нам бы только на верный выстрел подкрасться, а там ка-а-ак ухнем разом – посыпятся!
– Ф-фу! – Валера смахнул со лба пот и прислонился спиной к березе. Коленки у него были грязные, и один рукав замызган. Я, впрочем, тоже замарался – охота все-таки! Вроде прилично отмахали, а утки все одно далеко – еще ползти и ползти. Болотина, оказывается, еще вправо тянется, и там тоже утки. Всего десятка четыре. Виды разные: по центру плавали кряковые, чуть в стороне – нырки красноголовые, а у самого берега – чирки. Отдышались немного. Кустов здесь было больше, поэтому ползти необязательно, и дальше мы пошли, немного пригибаясь и тихо ступая. По дороге попался шиповник – до чего же колючий! – не устоял и сорвал несколько ягод, пожевал немного. Вдруг затрещала сорока – нас заметила. А уткам хоть бы что – они кормились, теребя водоросли клювами.
– Ложись!
Я пригнулся и тут же краем глаза увидел, как почти над нами пролетел табунок уток. «Ш-ш-ш…» – послышалось со стороны болота. Значит, не заметили нас и сели на воду к остальным.
Валера уже потирал руки, ему не терпелось. Да только в этом деле спешка – первейший враг.
– Еще летят, – сказал я.
На этот раз три утки пролетели дальше, словно бы не замечая под собою зеркала воды. Может, у них там своя болотина имелась? Кто их разберет?!
Подкрались еще ближе. Дальше никак нельзя: сразу за кустами вода. Валера обозревал уток через ветки и словно бы их считал. Я хотел что-то сказать, но тут поставленный с искренней серьезностью вопрос Валеры привел меня, а следом и его самого, в состояние дикого хохота, который длился, то затихая, то возобновляясь, довольно долго и который мы, как могли, пытались заглушать, дабы не распугать многочисленную дичь.
А спросил он: «В кого стрелять-то будем?» – и только.
Мы с ним постоянно ходим на охоту. Дичи нет – в кого стрелять? А тут такая удача привалила, и снова: «В кого стрелять?» Впрочем, тут действительно подумать надо. Если по чиркам, то хоть сейчас пали, да только что такое чирок по сравнению с разжиревшей осенней кряквой?! Разумеется, надо подождать, когда крякаш наплывет или нырки хотя бы, вот тогда уж, пожалуй, можно и стрельнуть. Сидели мы так, в ожидании, около получаса. Время от времени накрапывал дождь, затекали ноги, а вся желанная дичь крутилась то в стороне, то у непролазного противоположного берега. Ну никак не хотела подплывать! Делать нечего, решили стрелять по чиркам, тем более что они были на мели, от берега недалеко. А подстрелишь, допустим, крякаша, так ведь за ним еще плыть придется, а дно-то у болота – трясина целая, засосет – не выберешься. И холодно.
Чирки наши плавали на месте, чуть-чуть, правда, их трава скрывала, так что мы не могли разобрать, сколько их там. Но много.
– Ты влево бери, а я вправо, – дал я команду. – На счет три. Раз, два…
Дичь после такой канонады, разумеется, полетела прочь. Некоторые утки, правда, не сразу смекнули что к чему, и лишь когда мы, ломая кусты, стали пробираться к добыче, они живо поднялись на крыло. Увы, на месте «доброго десятка жирных чирков» нас ожидали лишь две пары. Несколько раз налетали потревоженные утки, но мы невероятно горячились, а потому мазали самым непристойным образом.
Подстреленных чирков нужно было доставать. Я немного поморщился и принялся скидывать с себя сначала сапоги, затем носки, штаны. Увязая в противной мяше и вздрагивая от студеной осенней воды, я приближался к добыче.
– Я тебе сейчас палку найду, палкой подтянешь их, – предложил Валера, заметив, что вода достает мне уже до колен, и принялся возиться с сухой осиной.
Когда я выбрался из воды и оделся, мы засели за кусты в надежде, что утки сюда еще прилетят. И действительно, вскоре приводнилось два табунка, но сколько мы ни ждали, ни одна утка так и не подплыла на ружейный выстрел. Подобраться же к дичи как-нибудь с другой стороны было невозможно, потому что берег был сплошь в поваленном сушняке и непролазных кустах. Махнув рукой, мы покинули место.
– Это – «Васюткино озеро», – улыбаясь, сказал я на обратном пути. – Наше с тобой «Васюткино озеро».