Но всем известно, что если стоит чего-нибудь очень-очень сильно захотеть, то это сразу вдруг сбывается. На работе вдруг взяли временно нового сотрудника и часть дел передали ему, а оставшиеся я разбросал по разного рода согласованиям, которые раньше чем через неделю все равно никак не решатся. Девушка, поняв страдания охотника, тоже вдруг после проведенных вместе выходных выкинула белый флаг и отпустила меня за добычей до пятницы. А остальные дела? Их я отложил на недельку. В общем, в понедельник утром я стартанул в свои родные места – Спасский район Рязанской области.
Приехав и немного отдохнув, я как одержимый помчался на вечерку поохотиться на уток, и на месте был аж в четыре часа дня. Приехал на ягодное болото, находящееся поблизости с одной тихой, дальней и оттого милой моему сердцу деревенькой. Около семи выплыл на остров близ излюбленных утками плесов. Погода менялась: ветер усиливался, наплывали дождевые облака, с вечернего неба исчезали последние лучи солнца, намечался дождик. И вдруг я увидел радугу. Небольшая, она появилась всего на несколько секунд и исчезла, будто пожелав мне удачи и поселив в моем сердце надежду на успех.
После этого, как говорится, охота и «поперла». Невесть откуда, как будто с неба, вместе с каплями дождя посыпались утки. Снизившись и пытаясь приводниться, налетела стая чирков – голов двадцать пять. От неожиданности я даже оторопел, но, быстро собравшись, почти не целясь, дважды выстрелил в увидевшую меня и улетающую стаю. Хорошо подогнанное ружье не подвело – три маленькие уточки упали в воду. Правда, одна, резко вильнув, вынырнула из-под двух битых, и стала быстро удаляться, догоняя стаю. Две же другие остались лежать на воде – одна была бита чисто, а вторую пришлось добрать. С полем! Почин есть!
Не успел я вдоволь нарадоваться, как из-за леса показалась большая стая кряковых, около двадцати штук, которые проходили в стороне от меня над чистой водой, ища место для посадки. По мере приближения я заметил еще одну, как бы отделившуюся стайку. Семь уток, выстроившись в прямую линию, шли четко на меня. Напустив их на верный выстрел, я быстро вскинул ружье. Выравнивая планку, одновременно начал выбирать утку, в которую хотел стрелять. Но в спешке, так и не выбрав, ударил в кучу. И опять после моего дуплета из стаи вывалился летящий четвертым молодой крякаш. А дождь все усиливался, ветер порывами набрасывался на чахлые деревья и на меня, бросая в лицо холодные колкие капли дождя. Как бы предчувствуя хорошую охоту, я сказал себе: «Стоять, не сдаваться. Стоять до темноты!» А утки все летели и рассаживались по всему болоту.
Вдруг за спиной, совсем близко, я услышал знакомый свист утиных крыльев и, резко развернувшись, увидел, как пролетает одинокая утка на высоте примерно десяти метров над водой. Ружье у плеча, выстрел – утка, зацепленная дробью, резко замедлила свой полет. Я тут же выстрелил второй раз, уже почти без упреждения, и после этого птицу накрыло свинцовым дождем и бросило в воду.
Темнота становилась все гуще и гуще, размывая контуры всего вокруг. Вот уже и мушку почти не видно. Но я все равно стоял и ждал. Как всегда, в такие моменты я надеялся на чудо, ждал до последней секунды, думал: вот-вот налетят, может, появятся в пределах видимости, и мне удастся выстрелить. И чудо произошло. Прямо передо мной низом из темноты вынырнули две кряквы и попытались сесть на воду около ближайшего куста. Резко вскинувшись, я выстрелил из первого ствола, и, как всегда это бывает, когда поторопишься, промазал. Утки свечей взмыли вверх. Я все-таки смог собраться и, за долю секунды выбрав нужное упреждение – два корпуса над уткой, – выстрелил. Птица, подняв вверх оба перебитых крыла, упала на торфяную воду и затихла.
Стемнело. Дождь усилился, прогоняя меня домой. Надев налобный фонарь, я поплыл собирать трофеи. С каждой найденной и опущенной в лодку уткой я становился все счастливее и счастливее. В душе царили радость и благодать. Теперь с новыми силами можно и за работу.