Идем с напарником до места охоты и ночевки – старой полусгнившей бытовки торфодобычиков. Но это мелочи, главное – есть крыша над головой. Путь не близкий – семь километров. Благо уже с полдороги по обочинам начинаются камышовые канавы, в которых могут сидеть утки. Я отстал. Вдруг из канавы срываются кряквы. Напарник выбивает селезня, и тот камнем падает в воду. Чистый выстрел!
Скидываем рюкзаки. Я – чтоб передохнуть, а товарищ – чтоб перебраться на другую сторону по поваленной березе: птица была ближе к тому берегу. Вдруг замечаю – утка шевелится. Подранок? Не может быть! Прищуриваюсь. Конечно шевелится! Кричу: «Живой! Подранок!» Друг кричит в ответ: «Нет, волной бьет о берег, а птица битая». Посмотрел опять. Ну да, ветер гонит волну, и селезень бьется о камыш, голова в воде, а брюшко вверх. Да, точно готов!
Но то ли я сошел с ума, то ли творится что-то мистическое, а мне опять кажется, что утка шевелится. И вижу какое-то темное пятно в зарослях рядом с птицей. И это темное пятно за шею пытается утащить в траву нашу добычу. Опять кричу: «Там кто-то есть! Кто-то пытается стащить крякаша!» Напарник бросает взгляд и начинает судорожно искать переправу на другой берег.
Так как многие бревна хлипкие и гнилые, есть вероятность получить ледяную ванну – нет, торопиться нельзя. Но птицу могут украсть из-под носа! Напарник кричит: «Стреляй!» Я делаю выстрел в воздух. Ноль эмоций. Тогда стреляю в землю и воду. Все, добыча отвоевана! Воришка ныряет и плывет. И тут мы видим, что этот наглец – норка.
От падения птицы до попытки кражи прошло меньше пяти минут. Выходит, из-за многочисленных подранков, которые уходят от охотников, или из-за битой дичи, которую они не могут найти, у норки уже выработался рефлекс: звук выстрела означает добычу. Сразу мелькает мысль: «Так вот почему бывает, что вроде бы и птицу подбил, и увидел, как она упала в воду, но ищешь-ищешь и не можешь найти, как сквозь землю провалилась! Оказывается есть такие вот нахлебники!»
Другой случай. Движемся в поисках утки: я – по насыпи от старой железной дороги с ружьем наготове, а мой курцхаар – слева направо между канавами – челночит. Вдруг с криком вылетает птица. Я даже вздрагиваю. Вижу ее боковым зрением, резко разворачиваюсь и вскидываю ружье, но тут же ошарашенно останавливаюсь, в растерянности опуская стволы (все происходит за доли секунды).
На меня, гневно сверкнув глазами, как мне показалось – я даже разглядел цвет глаз, – вылетел красавец ястреб. За мгновение я разглядел его великолепное серое оперение с темной рябью, гордый загнутый клюв, мощные когтистые лапы. Негодующе что-то крикнув мне, птица рванула в сторону. Мой пес стоял рядом, как вкопанный, и смотрел, не отрываясь, на ястреба остекленевшими глазами. Как только птица скрылась, собака ринулась к месту, откуда вылетел хищник, и начала лазить в зарослях молодого подроста березняка.
Постояв пару секунд и очнувшись от оцепенения, я смекнул, что не просто так ястреб сидел на земле и до последнего тихо ждал. А вдруг там осталась добыча, птица или заяц, которые теперь достанутся лисам и енотам? Во мне проснулся азарт натуралиста (как, наверное, многие, я с детства смотрел передачи «В мире животных» и «Клуб путешественников»): надо проверить.
Дойдя до кромки воды, я стал внимательно разглядывать берега. А мой курцхаар, прыгнув в воду, переплыл на другую сторону канавы и начал усиленно что-то искать. Вдруг я увидел, что впереди поиска собаки к берегу прибилась чирковая уточка, она вжалась в берег, а на ее спине была большая кровавая рана. Мой пес обнаружил ее играючи, схватил и, переплыв обратно, отдал мне в руки. Она была еще жива.
Поймав добычу, ястреб даже не стал ждать, а сразу принялся за трапезу – наверно, очень был голодный. По характеру раны я понял, что птицу отпускать бессмысленно и она пропадет. Пришлось ее оставить себе. А пес радостно и гордо бегал вокруг, и я понял, что все заслуги в добыче он приписал себе. Вот так один охотник отобрал добычу у другого.