Едем, как-то вдоль небольшого степного лесочка. Болтаем обо всем, а глазами шарим по заснеженным обочинам, тренируем охотничье косоглазие. Это такое особое поведение охотников за рулем, когда один глаз водителя сосредоточен на дороге, а второй высматривает следы по ходу движения. Следов пока не встречали, или встречали там, где охотиться с гончей опасно, вдоль автодорог с интенсивным (трасса) движением.
Прямо за поселком мехток; по сути, тут тупик всех дорог. Дальше поля с забитыми снегом проселками. За забором тока, на внутренней территории открытая площадка, на которой фермеры сжигают лузгу — ненужный им мусор, отходы от прогоняемой через разные очистные механизмы кукурузы. Объемы впечатляющие: десятки КАМАЗов. Про этику уничтожения очень съедобного для скотины «мусора» рассуждать не стану. Неприятная картина, варварская, но не в наших силах ее поменять. Горят отвалы неделями и месяцами, на манер тления торфяников или свалки мусора... Ни снег, ни дождь их не тушат.
От недалекого края леса (лесных культур дуба) к мехтоку и обратно множественные следы русака. Накатали зайчики свои тропы где к дырке в заборе, а где и к снежному перемету поверх. Дымовая завеса от тока на лес. Вонь! А что делать? Пока ехали, других мест с зайцами не обнаружили.
Выходим, собираемся. Собачка совмещает туалет с обследованием следов. Особых надежд не питаем, больше надеемся «на рывок» — охоту, в которой один с собакой в загоне, а второй на опушке караулит спугнутого русака, постоянно перемещаясь под возможный старт зайца из леса в поле. Навигаторы, рации нам в помощь. Охота низкопробная, но и такая в арсенале имеется. Хлопнем зайчика и угомонимся. А не хлопнем, так выгоним в поле и уже в поле, вне дыма, с ним разберемся.
Не успеваем от машины отойти, как в лесу загудело. Выжлец Мишка ревет, словно медведь в драке. Говорят, что красиво, а по мне, как-то не к месту маленького зайку сплошным заревом пугать. Есть примеры, когда по осени грибники угодья покидали с перепугу.
Вроде гоняет, вроде двигает собачка зверя. Но доверия нет. В таком-то дыме, в таком-то смраде! Суетимся, нервничаем. По следам видим, что работа идет нормально, но глазам своим не верим. Не должен гонять!
Зверь мотается туда-сюда. То на «носовом платке», то на километр с лишним отойдет. На край леса не выходит, все по терновникам да по акациям вертится, строго в шлейфе дыма. Через пару часов взялся зайчик западать, а мы все больше из себя выходим. Нам азарт не чужд, понимаем, что времени до потери осталось чуть-чуть. Все вытоптано. Зайцами (шумовые тут же), собакой и нами.
С напарником друг с другом по рации общаемся, собаку периодически видим, а зайца нет. До того угодья плотные — не видно цели. Зверек уже не бегает, как положено ушастому, он ползает, хвост от земли едва отрывая. Нет, не устал косой, куражится. И нас, и собаку под визуальным контролем держит.
Наконец, взяли! Сработал прием «подшуметь». Это когда один прется под гон, не таясь, а второй караулит. Выпугнутый из облюбованного места заяц перемещается на относительно новую площадку, не подозревая, что его там караулят.
Обычно взяв зайчика, мы стараемся переехать на другое место. Чтобы по свежему, не избитому снежку и собачке было работать легче, и нами картинка гона была читаема.
Отъехали на пару километров и — ага! Стронутый заяц полетел в дымы, и мы два часа искали с ним встречи. Картинка повторялась в каждый наш приезд. Зайцы пытались прятаться в дыме, а нам и нашим собакам дым не мешал.
С тех пор, мы перестали избегать мест после травяного пала, свежесгоревших лесополос и вообще всего того, что именуется пожаром и его последствиями. Получается, что всю жизнь сторонились того, чего нет. Были во власти предрассудка.
Еще. Как-то не специально встали мы в шлейфе трубы местного химзавода. Обратили на это внимание уже в ходе гона. При падающем давлении выхлопы прижимало к земле, воняло аммиаком, но собака по зайцу работала. В обычном режиме. Когда до ружья, а когда без такового сколы, перемолчки, потери — все как всегда.
Бывало, ездили на охоты в дырявых отечественных «Ладах». Попадающие в салон выхлопные газы слезу вышибали, но на собаках это не сказывалось. Работали, как всегда. Если и теряли зверя, то по другим причинам.
Не раз лично видел, как заяц либо лиса по железнодорожному полотну вдоль рельсов от собак убегали, и эта уловка не была сложнее накатанного проселка. Да, с заминками, да, не каждый раз, но выправляли.
В историях с резкими, на наш человеческий взгляд, запахами мы, владельцы собак, сами закрепляем в питомцах предубеждение, что там, где дым и вонь, можно не стараться, можно не доводить дело до ума. Собаки прекрасно чувствуют настроение хозяина, и стоит гончатнику дать повод собаке «тут делать нечего», как это становится правилом. В дополнение приведу пример. Если не стрелять из-под гончей косуль и прочие «копыта», то интерес у собаки к ним со временем пропадает. Если не поддерживать работы по лисице, кунице, кошке, то эти объекты «перестают встречаться» в угодьях.
Единственный практически непреодолимый тупик для гончих — это случаи, когда заяц через стадо коров или овец пробегает. Впрочем, может, мы заблуждаемся.
В полном согласии с теорией об эволюции видов современные дикие звери, выжившие под прессингом современных орудий охоты, зачастую радикально изменили свое поведение. По факту, наши саратовские зайцы и лисы практически перестали выходить из леса на опушки. Ни ночью, ни днем. Современные охотники с тепловизорами выбили тех, кто нос из леса по ночам высовывает. Оставшиеся в живых «партизаны» произвели потомство с уже наследственными инстинктами по открытым местам не бегать.
Если 50 лет назад главными кормовыми угодьями зайцев были озимые поля, выкошенные луга, то в настоящем зайцы живут и кормятся в серединке полей из-под подсолнечника и кукурузы, опять же в серединке некоси лугов, на заросших ковылем склонах оврагов. То есть в местах, где для тепловизора обзор затруднен, для пули из карабина.
Комментарии (0)