[mkref=1524]
Что эта порода в настоящее время почти выродилась, нельзя не согласиться с г. Челищевым и не пожалеть вместе с ним о такой чувствительной для нас утрате. Следовательно, наша задача – восстановить прежнюю породу; а если нельзя, то постараться вывести новую, которая могла бы быть достойной последовательницей ее, чем мы избавимся упрека будущего поколения охотников. Трудности наши в этом деле облегчаются учреждением общества, серьезно обратившего свое внимание на наши нужды и неуклонно стремящегося к своей цели, которой нельзя не сочувствовать и по мере возможности не содействовать ее выполнению…
Страсть к охоте развилась во мне с очень молодых лет. 12-летним мальчиком убегал я из дома, захватив первую попавшуюся мне отцовскую собаку. Особенно любил я зиму, так как в это время выследить зайца было для меня не затруднительно. Самостоятельно же охотиться начал я с 1815 г., и с этого времени началась забота поддерживать ту псовую породу, которую так верно описал г. Челищев, за что я ему искренне благодарен.
Начало своих псовых я веду от Липуновских собак. Покойный мой брат, вовсе не охотник, ехал из Финляндии в отпуск, вместе с ним ехал племянник именитого в то время охотника, И.П. Липунова. Так как имение наше находилось на дороге, верстах в 40 дальше Липуновского, то брат мой заехал к ним. Господин Липунов был внимателен к брату моему – подарил ему кобеля осеней семи, Сатану, который впоследствии перешел ко мне. Потом мне самому удалось достать от г-на Ермолова, родственника Липунова, двух щенят чистой породы: светло-половопегого кобеля Досаждая и сероголовую суку Бьянку. Первым пометом от этих производителей были великолепные собаки, не уступавшие своим родителям в красоте псовины (электоральности шерсти), которая у последних была до того шелковиста, что даже в комнате, куда приведут, бывало, собаку, псовина волновалась, будто от ветру, чего при всем своем старании, не мог добиться от последующих поколений Досаждая и Бьянки, чему, очень может быть, мешало мое отсутствие по службе. Что же касается ладов, энергии, резвости и злобы, то в этом отношении, могу сказать без увлечения, не уронил породы. Желательно бы было, если бы гг. члены общества постарались изыскать, если это конечно возможно, начало Липуновских собак. Благодаря им, г-н Липунов из незначительных дворян сделался генералом-поручиком (прежний чин, ныне не существующий), приобрел большие средства и дружбу светлейшего князя П.В. Лопухина. При этом передам рассказ, из которого молодые охотники могут видеть, как дороги были сердцу истинных охотников хорошие собаки.
У светлейшего П.В. Лопухина был единственный сын П.П., с которым я был очень дружен. Передаю с его слов. Особенной лаской отца он не пользовался. За несколько часов перед смертью старик князь потребовал себе своего сына; благословив его, он указал на лежащего у его ног светло-половопегого кобеля Прозора и завещал беречь его, как старшего брата, до последних минут жизни.
Кроме псовых я держу с 1818 г. горских. Об этой замечательной и почти неизвестной породе не скажу ни слова, тем более что дал себе обет ни с кем не делиться. Только по неотступной просьбе бывшего моего товарища, теперь покойного генерала Федора Федоровича Берга, изменил себе, послав ему двух собак этой породы – Джаура и Птичку. За полгода до своей смерти Ф.Ф. Берг просил еще суку той же породы, но по не зависящим от меня обстоятельствам, я не мог вскоре исполнить его просьбу.
Не могу обойти молчанием 42 стр. «Жур. Охоты» (февраль), где автор, описывая охоту с гончими на волков, говорит, что лучшее время для такой охоты – август и сентябрь, потому что в это время не представляется опасностей для собак и трудностей для охотников. С этим мнением я не согласен: никакого удовольствия для охотника. По-моему, лучшее время охоты на волков – с конца сентября до последних чисел октября и далее. Это самое любимое для меня время охоты в отъезжем поле (Тамбов, Козлов, Борисоглебск, уезды Тамбовской губ., Хоперский уезд, Ворон. губ.), что подтвердят мои всегдашние спутники на охоте.
Расскажу один эпизод моей охоты с гончими на волков. Правдивость моего рассказа могут удостоверить участвовавшие, так как я не люблю ездить в отъезжее поле один, а приглашаю многих знакомых мне охотников. Дело было в последних числах октября 1874 г., близ с. Островцы, Борисоглебского уезда, остров был верст на восемь полон ржавцев; местность для меня совершенно незнакомая. Проверить место мы опоздали. Первый запуск я люблю делать сам, для чего завел стаю на ветер. Вправо от напуска была большая река Старуха... Смычки сняли; стая порвалась и в один миг пропала из слуха, наткнувшись на матерого. Торопливо сев на лошадь, я в сопровождении не совсем-то ловкого стремянного поехал рысью вперед. Еду версту-другую – ни слуху ни духу; взял вправо – непроходимый ржавец; давай кружить – более часу петлял... Наконец встретил такого же несчастливца Н.Е. Докукина. На мой вопрос: « Где стая?», он ответил: «Кажется, вон в этом хребте». При этом он указал на лес, верстах в 2-х от нас. Поехали в объезд и вскоре присоединились к остальным, более счастливым, чем я, охотникам. Каково же было мое удивление, когда я увидал в тороках своих доезжачих 4 волка, у моих охотников 2, да у одного волонтера охоты В.С. Т-го, умевшего довольно ловко подбирать чужое! Из этого эпизода охотники сами могут судить о досуге моих гончих. Случаи такие бывали со мной нередко; я смело могу утверждать, что из 30 волков 24 приходятся на долю гончих, а остальные на борзых. Скажу без хвастовства, что в местностях, где я охочусь, остается один, много два старых, опытных волка, благодаря своей крайней осторожности, заслышав стаю, убраться вовремя по добру, по здорову.