Из двадцати двух лет своей жизни восемь я посвятил охоте – охоте с гончей. Начинал, конечно, самотопом, потом завел русского спаниеля, который и по сей день живет у меня и в свои семь лет исправно помогает мне отводить душу весной и в августе. Попав однажды на охоту с гончей, я «заболел» ею и отдал этим собакам свое сердце и душу. Что такое голос гончей и гон, объяснять не нужно, да и не передать словами это чудесное явление. Я уверен, что истинные гончатники меня поймут без слов, ведь главное на такой охоте не говорить, а слушать.
Моей выжловочке два с половиной года, и это ее первая настоящая осень. Гайда (так ее зовут) обладает достаточно хорошим голосом, довольно сильным чутьем, паратая.
Друг мой Сергей свою охотничью тропу начал только в этом году. Мы шли лесной дорогой, вокруг ровные корабельные сосны, где-то невысокий березняк и орешник. Собака в быстром широком полазе, время от времени выходит к нам. Проходим перекресток, второй, поворачиваем к другому краю, ведем разговоры и замечаем, что собаки давненько уже не видно, а так как Гайда обычно просто так не пропадает, останавливаемся и слушаем.
Зайца в этом году почти нет. Точной причины не знаю, но, говорят, эпизоотия, так что рассчитывать приходится на лисицу, ее сегодня хватает. Проходит минут пятнадцать, и ухо улавливает редкий добор. Стоим, ждем, советуемся, как действовать, если вдруг…
А вот и «вдруг». Яркая помычка разрывает лес. Заряжаем ружья, определяем направление гона и расходимся. Я возвращаюсь к перекрестку, а Сергей идет на край леса. Первый круг сделали небольшой, в чаще орешника и соснового подроста, после чего лисица вышла на полевую дорогу вдоль леса и ушла на большой круг. Гончая на мерзлой дороге скололась, но спустя 12 минут разобралась, и гон возобновился. Я сошел с дороги в лес. Выбрал открытую овражину и встал наверху склона. Гон сошел со слуха, но вскоре опять начал наваливать. Несмотря на плохую тропу, гон был ярким и почти без перемолчек. Он стремительно нарастал, затухая лишь в низинах. Я был уверен, что зверь пройдет именно здесь, но лисица прошла стороной, снова вышла на полевую дорогу и задала еще один небольшой круг. Да где же ты? Смещаюсь еще глубже в лес, вижу еще одну овражину. Так вот где ты проходишь, ну, теперь понятно!
Тем временем гон уже завернул и снова приближался, и снова стороной. Да что ты будешь делать! Как ты могла здесь не пройти? Место-то какое! Поравнявшись со мной, собака замолчала. Ну вот, наверное, понорилась. Гон продолжался уже больше часа, а под быстрой Гайдой лисица долго не ходит, час, полтора и привет – это не заяц, у нее выбор есть.
Продвигаюсь на место скола и попадаю на поляну. По поляне и вокруг нее нарезает круги моя выжловка. Место ровное, ни болотин, ни мелочей нет, и я не могу понять, почему собака скололась. Стою, жду, помочь ничем не могу. Через 7 минут Гайда отдала голос и пошла, как мне показалось, по старому следу в пяту. Стою, гон продолжается и сходит со слуха. Оглядываюсь и по следам понимаю, что здесь они уже проходили не один раз. Прижимаюсь спиной к березе на краю поляны и жду. Вскоре слышу далекий гон. Вот он нарастает, ближе, ближе. Я замер, весь во внимании и полной готовности. Вот он уже совсем рядом, такой яркий, азартный, и кажется, что деревья уступают дорогу этим прекрасным звукам. Гон навалил очень близко. А где же зверь? Неужели свернул в сторону? Слышу хруст снега: вдоль поляны широкими прыжками идет лисица. Первый выстрел замедляет ее бег и заставляет споткнуться, второй оставляет на месте, а через несколько мгновений вываливает Гайда.
Были и другие охоты, были и трофеи. И гон был жаркий и страстный. И не стихал он всю осень, и не смог заставить замолчать его снег белый. И пока звучит он, будет биться мое сердце и не очерствеет душа, которые доверил я этим замечательным певцам.