Карай восхитил меня сначала яркой внешностью. В свои семь лет он был в форме: крупный, крепкий, с могучей колодкой, высокопередый, чепрачный выжлец. Но собаки не бывают без недостатков в экстерьере. У Карая наблюдалась некоторая простоватость головы — из-за широколобости и прямого обреза губы.
Линия Карая у ленинградских гончатников все эти годы была ведущей в селекционной работе с русскими гончими. Мы не видели ни одного щенка, которому Карай передал бы недостатки головы, а вот выдающиеся полевые качества — многим. Да, эта собака в 80-е годы стала в СССР символом выдающегося гонца. Карай выступал на крупнейших состязаниях и испытаниях, постоянно выходил победителем, являлся пятикратным полевым чемпионом, имел 8 дипломов I степени, неоднократно подтвержденных.
Часто я спрашивал у Ивана, как ему, городскому охотнику, удалось добиться этого?
— Прежде всего — постоянный тренинг, даже при плохой погоде и тропе. Работать Карай начал в восемь месяцев. К этому времени собака была физически подготовлена и приобретала свои основные качества: нестомчивость, полаз, вязкость, паратость.
Жулис отмечает, что такие качества, как чутье, голос, ум или мастерство, были сполна даны Караю от природы. Работая с собакой по чернотропу с раннего возраста, владелец с большой осторожностью ставил ее по белой тропе. Только работа чутьем, а не по видимому следу, дала основание продолжать натаску зимой. Наконец, для Карая не было межсезонья, он постоянно, круглогодично набрасывался в специально отведенные для этих целей угодьях.
Я не помню ни одной охоты, чтобы Карай в полазе не поднял зверя в пределах получаса. Часто мы охотились со смычком при различных погодных условиях и тропах и всегда были уверены, что Карай первым поднимет зверя. Карай проявлял врожденную жадность к зверю, а главное — нестомчивость в преследовании. Мы это изучили на своих неудачах при стрельбе и выборе лаза на гону, в новом, незнакомом месте.
Так было у деревни Ручьи, что в 20 км от Любани. Снег неглубокий, мороз градусов десять.
С утра набросили выжлеца, а через десять минут он помкнул и залился.
Нас было четверо. Рассыпались, и по волнующим звукам гона каждый не без успеха прогнозировал лаз. Стреляли трижды, однако Карай гнал вязко и парато, заяц шел молнией и не был задет. Лес наполнился рыданиями взахлеб, гон был яркий, ровный. От такой музыки в лесу становилось торжественно; казалось, этот заунывный, томный плач не может длиться долго, что мы в большом долгу у Карая, задерживаясь с результатом охоты. Однако выжлец демонстрировал вязкость, нестомчивость в тот день до темноты. Несколько перемолчек и два скола — один на пять минут, другой — пятнадцать, вот каким был этот длительный гон. Уже в сумерках гонный заяц появился на опушке вырубки, я стрелял буквально влет, но заяц ушел. Через 150–200 метров выжлец смолк. Я продвинулся вперед, увидел Карая, тыкающего носом добытого зайца.
Были охоты и без результата. Хотя это и неверно, — могучая песня гона, таинство леса и ожидание зверя для нас не менее важны и интересны, чем добыча. Сильный ветер с Правдинского озера, неосторожность при подходе и выборе места для стрельбы, и мы подшумели зайца, оттеснили гон куда-то в сторону, отслушали Карая. Не было его до десяти вечера. Мы разошлись в разные стороны, надеясь, что кто-то услышит работающего выжлеца. Только в час ночи удалось приблизиться к гону. Ночью низкий бас-башур Карая звучал еще значительнее и торжественнее. Заяц ходил в небольшом кругу, и мне удалось перехватить Карая. В темноте по компасу выходили мы на дорогу, собака тянула на поводке, но отпустить было нельзя — вернется к зайцу. У машины оказались первыми. Разбудили нас вернувшиеся охотники. Узнав, что Карай в машине, все были счастливы.
Мне и сейчас не ясны все приемы Карая при выправлении сколов. Заячьи хитрости — скидки, сдвойки, тройки, лежки-западания — для него опасности не представляли. Подобные задачи он решал как компьютер, быстро, зачастую в перемолчке. На белой тропе мы наблюдали, что выжлец не гонит по сдвоенному и строенному следу, а сразу на ходу срезает и находит выходной след. Но кто может объяснить случай на состязаниях Ленинград — Карелия, когда эксперт республиканской категории В. Попов наблюдал гонного зайца, который проплыл 80 м по весенней воде, а буквально через две минуты по той же воде преследовавшего его, Карая! Другое дело, были случаи, когда собака видела плывущего зайца и преследовала его вплавь, кстати, тоже с голосом.
Ясно, что при сколе Караю помогало не только чутье, но и сметливость, а значит — мастерство.
Умение собаки разбираться в звериных хитростях делало охоты с Караем очень интересными, так как под собакой, обладающей такими качествами, зверь зачастую ходил на кругах, и мы имели возможность встретиться с ним.
В тот год осень рано дохнула свежестью, хотя до зимы было еще неблизко. Лист на деревьях держался, земля влажная — самый чернотроп. Выехали из города с ночи. На рассвете начали охоту. Был пасмурный тепловатый денек, стелился туман. Влажная земля долго сохраняла запахи заячьих следов, и гонять должно было быть легко. Место нравилось: ельник, чащуга, зайцев в достатке. Собаку подбадривали хором. Вскоре услышали голос Карая — погнал. Соскучились мы за лето по этой охоте, с волнением вслушивались. Вот удаляется гон, голос еле слышен. Вот снова приближается музыка, громче, громче. Все готовы, ждут зверя, и Василий Ефимович открывает сезон великолепным выстрелом. Собираются на его громкое «готов!», возбужденный Жулис разбирает наше поведение на гону, не всем доволен.
А через пятнадцать минут на новом месте, Карай вновь в полазе. В этот раз поднять зайца помог Жулис: произошло почти невероятное — он увидел зайца, притаившегося на кочке, предупредил нас и вызвал зайца «по-джентльменски» на дуэль, буквально дотронувшись до него стволами ружья. Без выстрела, под крики «тут-тут-тут!» зверь ушел, а вслед за ним загремел Карай очень яростным гоном по зрячему.
И вдруг, не успев особенно удалиться, смолк. Прошло время перемолчки, скол слишком долгий, не похоже на Карая. Что-то недоброе. Со всех ног бежим к месту, где последний раз слышали. Нашли не сразу. Девятилетний Карай лежал в направлении гона. Сердечный припадок закончил эту охоту.
Год лечения — и снова Карай в строю, только на щадящих охотах, в один наброс.
Карай гонял классически, но годы брали свое — слабел и менялся голос. А верность отдачи, чутье и даже добычливость не подводили великого гонца. Он оставил после себя достойную смену: стал учителем молодого смычка, которого завел Жулис.
А я, благодаря Караю, стал поклонником охоты с гончими.