Как-то летом был я проездом в Москве в командировке и решил обзвонить вечерком знакомых охотников. Первый же звонок Виталию Ефимовичу Шварцу закончился категорическим приглашением в гости. Приехал я на Ленинский проспект, познакомился с женой Шварца, мы пообедали, после чего гостеприимный хозяин предложил остаться у него ночевать. Утром я уехал по делам в Минск, а на обратном пути через неделю опять заехал к Шварцу. После этого, бывая в Москве, я почти каждый раз гостил у него.
На следующий год осенью Виталий Ефимович со своим другом Сергеем и двумя собаками приехали ко мне в Саратов. Водитель кооператива, в котором я тогда работал, отвез нас в пригородную деревеньку Буркин, где я снимал дачу у вдовы покойного пойнтериста.
Приехавший с Виталием Ефимовичем Сергей оказался очень интерсным человеком творческой профессии – он был художником-реставратором. Его обака, старый английский коккер-спаниель по кличке Итон, после уличных собачьих боев осталась с одним глазом.
Охота начиналась на другом берегу ручья. Мой Атос нашел вальдшнепа, которого мы взяли из раструбов МЦ-8. Вскоре Атос сделал следующую стойку, но не успел я подойти, как Кэт, собака Шварца, бросилась вперед и спорола птицу, не дав мне выстрелить. Виталий Ефимович объяснил это тем, что собака не выдерживает конкуренции. Разошлись. А вскоре я услышал с их стороны пару дуплетов. Мы тоже нашли еще двух вальдшнепов, которых взяли. Встретившись у дома, выяснили, что Виталию Ефимовичу в этот день не везло, он мазал, а Сергей с Итоном отличились и взяли вальдшнепа.
За неделю, что жили там, мы взяли всего семнадцать вальдшнепов и десятка два куропаток. Видя, как загрустили охотнички, я предложил оставшуюся неделю посвятить экспедиции на остров, граничащий с Волгоградской областью, где всегда было много серой куропатки, по которой всерьез никто в то время не охотился.
Мои гости воодушевились, но сказали, что им надо съездить в город на рынок и купить еды для себя и собак. Я уехал на электричке, а днем вернулся с водителем на машине. Мы загрузились, поехали на рынок, закупили все необходимое и вечером отправились в путь.
Остров этот носит название Голодный и простирается вдоль фарватера на 12 км. Ериком он отгорожен от левого Волгоградского берега, а через коренную Волгу в 11 км – правый берег и деревня Нижняя Банновка. Приехав, я попросил знакомых рыбаков за дефицитный тогда спирт «Ройал» отвезти нас на остров. Длинная рыбацкая «гулянка» со стареньким движком Л-6 почти за час привезла нас на верхний край острова.
Пока плыли, мы с Сергеем угощали рыбаков (и угощались сами) – к негодованию Виталия Ефимовича, справедливо считавшего, что сначала надо поставить лагерь, а лишь потом выпивать и закусывать. Но мы были молоды и не очень-то прислушивались к словам опытного человека. Уезжая, рыбаки оставили нам на уху большого судака. Уже начинало темнеть, а Сергей засыпал на ходу. Нам же надо было перетащить все вещи с берега на место постоянного стана вглубь острова. Перенеся туда посуду, рюкзаки и часть ружей, мы с Виталием Ефимовичем поняли, что на остальное нас двоих не хватит, а Сергея мы явно не дотащим – он уже спал на берегу, расстелив спальник. Пришлось разводить костер, ставить палатку, затаскивать туда «груз 200» и готовить постель себе.
Ночи в октябре на большой воде часто холодные, поэтому мы развели костер с наветренной стороны. Виталий Ефимович по-стариковски костерил нас с Сергеем за несерьезное отношение к жизни и переживал за оставленные в другом лагере ружья. Но остров был полностью необитаем, и представить себе, что кто-то ночью попрется в барханы воровать наше имущество, мог только несведущий.
Утром первым делом сходили в другой лагерь и принесли вещи назад, а палатку поставили между кустами недалеко от берега. Так и ветром не продувает, и грузиться в день отъезда недалеко. Покончив с обустройством лагеря, пошли на охоту. Разошлись на 200–250 метров друг от друга. Остров весь состоял из барханов высотой метров по сорок, между которыми были спрятаны низинки с ковылем, кусты и внутренние озера-блюдца по пятьдесят – семьдесят метров в диаметре.
Собак пришлось придерживать на поиске, так как за следующим барханом уже ничего не было видно. Сначала пошли все вместе. Атос показывал прекрасный челнок. Засмотревшись на него, Шварц произнес уважительно: «Молотило!» и прозевал стойку Кати за кустами.
Куропатки веером брызнули после нашего подхода к стойке, и мы в четыре ствола кое-как от неожиданности выбили всего двух птиц. После этого Виталий Ефимович пошел по напралению улетевшего выводка, а мы с Атосом – ближе к Сазаньему ерику, с Волгоградской стороны. Атос работал как часы. Я, соскучившийся по дичи в таком количестве, увлекся и настрелял десяток куропаток.
Прийдя в лагерь, обнаружили, что и Сергей пожадничал. Один лишь старик взял скромно четыре штуки. Он устроил нам разнос, напомнив, что стрелять надо столько, сколько съедаемм мы и собаки. Было решено: норма – черыре штуки за утро, плюс один заяц, поскольку это решало проблему разнообразного питания собак.
Однажды я пошел с Сергеем и наблюдал работу Итона. До этого я был не очень высокого мнения о рабочих качествах спаниеля. Атос, как всегда, показывал высокий класс работы. Вот он потянул на ветер и стал, как античная статуя. Мы с Сергеем подошли, и я послал собаку. Итон, не мешая, внимательно смотрел на Атоса и на нас. Подъем большого выводка, два дуплета и четыре сбитых птицы. Атос подобрал двух и никак не хотел искать остальных. Итон совершенно по-деловому уткнул нос в след и поймал на пятачке двух подранков, принес их Сергею. После этого я сильно зауважал маленькую собачку.
День шел за днем, мы наслаждались обилием дичи и работой собак. Однажды я решил пойти на утреннюю зорю пострелять уток на заливе. Одел траншейные стволы и в предрассветных сумерках отправился на залив. Лет был слабый. Сбив пару серок, мы с Атосом пошли в стан. На огромной песчанной поляне с выгоревшими кустами кобель вдруг стал ходить на потяжках в разные стороны. Не успел я подойти, как со всех сторон начали «взрываться» куропатки. Кобель ошалел и гонялся за ними под мою брань. Наконец собака пришла в себя от потрясения. Разогнано было не менее двухсот птиц. Я такого никогда не видел. Место было не кормное, зачем они там собрались – одному Богу известно. Чем-то мне это напомнило тетеревиное «порхалище».
Разогнав куропаток, Атос стал. Я подошел, послал. Выскочила пара и полетела строго угонно параллельно друг другу. Отпустил метров на двадцать пять и сделал дуплет. Кобель стал опять... Снова подъем пары и следующий дуплет. Атос никак не мог найти сбитых кур. Наконец нашлось несколко фрагментов от вдребезги разбитых тушек. Все правильно, ведь у меня траншейные стволы и контейнерная семерка...
Сожаление от зря загубленной птицы не покидало меня весь тот день. Даже зайца не стал стрелять, поднявшегося из-под стойки. Сергей, видя такое дело, выпросил у Шварца двести граммов строго лимитируемого НЗ, и под эгидой психотерапии и спасения товарища мы с ним опять наклюкались.
Последние дни стреляли без нормы, чтобы ребята смогли увезти домой птицу. В назначенный день и час за нами пришла рыбачья лодка, и мы покинули гостеприимный остров. Было немножко грустно, но отпуска заканчивались, и всех ждала работа.
На берегу, пока мы ждали машину из города, Виталий Ефимович взялся приготовить нам уху из подаренной рыбаками большой щуки. Уха получилась знатная, и все смогли оценить кулинарные способности старого охотника.
На другой день, после небольшой экскурсии по городу, я провожал ставших мне близкими за время охоты людей. Планировали обязательно еще приехать на Голодный, но планам и мечтам так и не суждено было осуществиться. Зимой на остров по льду с суши перешли волки, и куропатчиному царству пришел конец. А на следующий год остров ощетинился нефтяными вышками.
Так больше никому из нас и не удалось побывать на острове после той памятной поездки. Давно нет в живых Атоса, Кэт и одноглазого Итона, но, встречаясь время от времени с Виталием Ефимовичем, мы оба с удовольствием и грустью вспоминаем нашу поездку. А в последнюю нашу встречу на «Пойнтер-фестивале» в Тверской области Шварц подарил мне свою книгу охотничьих воспоминаний. Этот рассказ посвящается ему.