Наспех перекусив, Виталик уже в пять утра сидел в «Ниве» Геннадия Васильевича. Марта лизнула пассажира в ухо как старого знакомого.
Через час они уже подъезжали к областному центру. На окраине аэродрома ДОСААФ собрались и владельцы с легавыми собаками, и два эксперта. Михаила Павловича, как всегда, окружала группа почитателей. Столичный эксперт, маленького роста, сильно сутулившийся, в это время записывал данные на собак в блокнот. Геннадия Васильевича с Виталиком с нетерпением ждали. Михаил Павлович даже шутливо посетовал, что экспертной комиссии пришлось почти полчаса ждать стажера, даже хотели начать без него жеребьевку.
– Нескромное начало, – намеренно строго сказал он.
– От скромности я точно не умру, – под-держав шутливый тон, ответил Виталик.
Собак было семь. Семь скрученных бумажек с номерами было брошено в кепку.
Первой по жребию выступала пятилетняя сука курцхаара. Хозяйка вежливо спросила:
– Можно запускать собаку?
Экспертная комиссия чуть ли не хором ответила:
– Конечно, можно!
Владелица отстегнула поводок. Лора отошла от хозяйки на несколько шагов и недоуменно оглянулась на хозяйку.
– Пускайте, пускайте собаку в поиск, – предложил Виктор Михайлович, но собака не понимала, зачем ее вывели на этот луг, похоже, владелица тоже.
После минут пяти наставлений экспертов, как вести собаку, из-под нее вылетел жаворонок. Ведущая повернулась к экспертной бригаде и спросила:
– Это что, дупель?
Следующим выступал английский сеттер, крупный и костистый. Его владелец – высокий худощавый мужчина, в очках, с лысиной и волосами до плеч не вызвал поначалу у Виталика симпатии. Кобелю было чуть больше года. Записав время, Михаил Павлович тихо сказал Виталику:
– Посмотрим-посмотрим на московского гостя.
Виктор Михайлович предложил:
– Пожалуйста, пускайте собаку.
Ведущий провел кобеля на поводке. Отстегнул. Уложил. Сорвал траву. Подбросил, точно определив направление ветра. Отошел метров на двадцать в сторону. Взмах руки, свисток. Кобель, как расправленная пружина, стремительно ушел в поиск. Галоп его был быстрый, но какой-то стегающий. Начало было многообещающим; на седьмой или восьмой параллели Флинт резко остановился, его зад занесло, и он стал, высоко держа голову, в полулежачей стойке. Подбежал владелец, не доходя метров десять, он перешел на шаг и остановился позади собаки, высоко подняв правую руку.
Виталик посмотрел на Виктора Михайловича. Тот преобразился, взгляд его горел, лицо побледнело. Виталик и сам почувствовал, что его начинает бить нервная дрожь.
Они втроем побежали к кобелю, встали по разные стороны от собаки, немного не доходя до ведущего.
– Пиль! – громко выдохнул ведущий, и «англичанин» несколькими прыжками поднял дупеля точно по чутью, упав после взлета птицы и выстрела.
– Возьмите собаку на поводок, – сдавленным голосом указал ведущему Виктор Михайлович, – мы опишем работу.
Виталик подошел к нему, когда тот уже что-то писал в блокноте.
– Ты видел?! Вот это работа! Он встал во-он у того кустика ивы. Посчитай, стажер, сколько будет шагов?
Виталик добежал до кустика и большими шагами промерил расстояние от места стойки до места взлета дупеля. Оказалось – 21 шаг.
Все присутствующие понимали, что это очень неординарная работа собаки. Виталик такой работы английского сеттера до этого еще не видел.
– Пускайте собаку, – скомандовал Виктор Михайлович. Ведущий стал заводить собаку под ветер. Кобель вдруг потянул на поводке.
– Отпустите собаку, отпустите! – закричал Виктор Михайлович. Ведущий отстегнул поводок, сеттер стоял неподвижно.
– Пиль! – громко сказал владелец, и сеттер, как камень, выпущенный из пращи, «выстрелил» со стойки и снова упал перед взлетевшим дупелем, который поднялся чуть левее собаки.
– Да-а! Вот это работа, – сдавленным голосом прошептал Виталик и тут заметил, как дрожит карандаш в руках Виктора Михайловича. Они встретились взглядами и поняли друг друга без слов, эта собака – «звездочка» на местном «небосклоне».
К ним подошел ведущий с Флинтом на поводке.
– Пока сеттер был в поиске, от меня взлетел шумовой дупель и сел вон под тем кустом, – и Виктор Михайлович показал на куст ивняка, растущий на границе выкошенной травы аэродрома и некоси, вытоптанной коровами. – Наводите на перемещенного.
Владелец с сеттером убежали метров на двести, комиссия подошла поближе к кусту. Все понимали, что сейчас решается судьба диплома первой степени. Вот ведущий поднял руку, собака легла, свисток, и она понеслась в поиск на четко выраженных параллелях. Метрах в двадцати перед кустом резко легла, высоко держа голову. Подбежал ведущий, осторожно подошел к собаке, погладил ее по голове и громко сказал:
– Пиль!
Сеттер, как будто воспарил над землей и несколькими прыжками поднял дупеля, который успел сбежать от куста на пару метров. После выстрела из стартового пистолета кобель лег, высунув язык и тяжело дыша.
– Мужики, хотя последняя работа не совсем точная, и пару баллов за верность я бы сбросил, но, извините, я не могу дать этой собаке диплом первой степени, меня не поймут в Москве, – взволнованным голосом сказал Виктор Михайлович, – этот диплом у собаки первый в ее полевой карьере, меня коллеги не поймут. Давайте дадим ей диплом второй степени при общем балле на первый.
Увидев, как побледнел Виталик, он сказал:
– Да не расстраивайся ты, диплом второй степени при таких баллах это тоже замечательно. Скинем баллы за верность до семерки, и все будет нормально. По идее надо бы ставить 8-8-5, если подходить к расценке строго, но меня не поймут, – извиняющимся голосом сказал он. Внутри Виталика все клокотало от гнева: не дать такой собаке диплома первой степени, это подло, думал он. Были еще собаки, но даже дратхаар Марта Геннадия Васильевича, получившая диплом второй степени при семидесяти трех баллах, уже не выглядела такой бесспорной величиной, как казалась ему раньше.
Всю дорогу домой он был мрачен. Геннадий Васильевич был, наоборот, в приподнятом настроении, он вел «Ниву», мурлыча себе под нос песню. Этот диплом был вторым у Марты из-под столичных экспертов, а это само за себя говорило и о Геннадии Васильевиче как о натасчике, и о Марте как о талантливой собаке...
На следующий год Виталику присвоили звание эксперта. На городских испытаниях выставили привезенную из Воронежа трехцветную суку английского сеттера, несущую крови собак писателя Троепольского. Виталик буквально влюбился в нее. Мягкая, податливая в натаске, собака показала удивительно красивую работу при приличном по дальности чутье.
Виталик тут же договорился о будущем щенке, но прошел год, собака была повязана и при родах погибла. Невезуха…
Предложение стажировки в Москве на Всесоюзной выставке для получения первой категории Виталик принял настороженно. Ему казалось, что для этого он еще не созрел, но его убедили в необходимости повышения квалификации.
В ведомственной гостинице места были забронированы. На следующий день он побывал на заседании Всесоюзного кинологического совета, но страсти, разгоравшиеся в зале заседаний Росохотрыболовсоюза, его мало трогали, Виталику больше нравилось общение с корифеями от собаководства в номере гостиницы. Григорьев, Чамлик, Рясный, Чекулаев были частыми гостями в их с Владимиром Алексеевичем номере на вечерних посиделках за рюмкой «чая».
После окончания заседаний был товарищеский ужин на квартире «главной кинологини cтраны». Виталик тогда вытащил из портфеля копченого гуменника, но после слов: – А вот вам подарок из наших заливных лугов, – гусь исчез, а перед ним появилась чашка с вареными кальмарами, которые были для него совершенной экзотикой.
Снова разговоры, обмен мнениями, Виталику на миг показалось, что он равный среди равных. «Ты равен с теми, кого ты понимаешь»– вдруг вспомнил он древнее изречение.
После ужина приятель повез его к себе ночевать, но по дороге заехал к знакомым, где их, оказывается, уже ждали гости с юга. После звонка дверь в квартиру открылась. Виталика представили как молодого, но перспективного коллегу. Прошли в комнату, перед ними стояла пожилая женщина.
– А это моя мама, – представила ее хозяйка квартиры, и Виталик вдруг почувствовал, что-то в один миг изменило в атмосферу квартиры. Перед ним стояла не наивная деревенская бабуля, к виду которой он привык у себя на родине. Перед ним, опираясь рукой на столик, стояла породистая дама преклонных лет, от которой шла непонятная энергетика. Почему-то Виталику вдруг захотелось расправить плечи и поцеловать ей руку, встав на колено. В этой женщине, было что-то для него доселе невиданное, какая-то величественная простота в общении. Да и сама квартира с высокими потолками, массивными двустворчатыми дверями и большим круглым столом в полутемной гостиной была для него в новинку. За столом уже сидели муж и жена, потомственные легашатники. То и дело слышалось:
– А помнишь, как она стояла в той лощине? – говорил мужчина.
– А помните работу той собаки на крымских состязаниях? – вторила ему хозяйка квартиры.
«Господи, куда я попал, в 11 вечера по московскому времени?» – пронеслось в голове у Виталика.
Перед ним поставили бокал с сухим красным вином.
Некоторое разнообразие в беседу внесла соседка из соседней квартиры, которая вихрем влетела в гостиную перехватить деньжат у хозяйки квартиры. Ее горящие от счастья глаза и самодовольный вид спутника показывали, что в жизни у них все прекрасно. А потом снова началось:
– А ты помнишь, как она стояла? – говорила одна.
– А ты помнишь, на тех состязаниях, как подняла она вальдшнепа, блестко, с шиком, – вторил ей другой.
Беседа закончилась только к двум ночи, а к шести часам утра Виталику уже нужно было быть на вокзале и встречать команду земляков, дабы они не заблудились в переходах к поджидавшим их автобусам.
Работа в ринге показала, что породу он знает, но напрочь лишен способностей к дипломатии.
Уже в поезде, при возвращении домой, один из коллег внушал ему мысль, что он хоть и не осрамился в ринге английских сеттеров, но своим среди владельцев английских сеттеров никогда не станет.
– Не в свои сани не садись, – веско произнес Владимир Алексеевич.
– Возьми собачку попроще, курцхаара или лучше дратхаара, – у меня лет пять назад гости были из Москвы, так их английский сеттер Олеся выделывала челнок на прибрежном песке. Зачем охотнику эти геометрически правильные фигуры? Да мне наплевать, какую лапу на стойке поднимет собака, главное, чтобы перед ней, стоящей на стойке, птичка сидела, то есть важна верность, а стиль не масло, на хлеб его не намажешь!! Да еще нужно, чтобы подача у собаки была.
– Да что вы привязались к человеку, – вступился за него бородатый «аксакал», – пусть сам решает, что ему брать. По мне пусть три пустые стойки будут, но страстные, чем три верные, но лишенные огня, сделанные этой бородатой «фашистской сволочью».
В купе разгорался спор, каждый из присутствующих горячо отстаивал свою точку зрения. Виталик чувствовал себя «выжатым лимоном», такие нервные перегрузки были не для него, и он залез на верхнюю полку.
– Время нас рассудит, – подумал он и задремал под стук вагонных колес, несмотря на разгоравшиеся внизу нешуточные страсти.