Очевидно, что для гончатников это справедливо точно так же, как для норников и легашатников. Однако раннему началу охоты с гончей и принципиальной оценке ее возможностей препятствуют устоявшиеся положения, которые большинство гончатников считают незыблемыми и действуют в соответствии с ними.
Вот эти положения:
– нельзя начинать нагонку гончей раньше, чем ей исполнится год;
– нагонку молодой гончей следует начинать только по черной тропе;
– работу гончей следует оценивать по третьему полю.
Считаю их ошибочными и вредными как для подготовки конкретной гончей, так и для прогресса отечественных гончих в целом. Чтобы доказать это утверждение, рассмотрю каждое из вышеуказанных положений.
Почему, учат нас многочисленные статьи и руководства по охоте с гончими, нельзя пускать в нагонку, а тем более в охоту, щенков до года? Потому, что щенок до года еще физически и психически не готов к нагрузкам, которым он подвергается при нагонке, не говоря уже об охоте. Считается, что он увлечется преследованием и совершит непомерную работу, подорвав при этом свое здоровье и желание гонять, что сделает его в будущем нерабочей гончей, тем вероятнее, чем более азартным он является от природы.
При этом утверждается: множество перспективных молодых гончих были таким образом безнадежно испорчены. Совершенно понятно, откуда взялось это мнение, безусловно, верное на момент его возникновения. А возникло оно в XIX веке, когда все, за исключением крестьян, руководств не писавших, охотились исключительно со стаями гончих, будь то комплектные или ружейные охоты.
Когда на псарных дворах содержались десятки, если не сотни гончих, то совершенно невозможно было заниматься с ними индивидуальной нагонкой. Понятно, что если пустить в нагонку несформировавшуюся гончую со стаей, в которой она выросла, то, повинуясь стайному инстинкту, молодая будет стремиться изо всех сил (и сверх их) гнать вместе со стаей и действительно может надорваться.
Наши предшественники, жившие в неторопливом позапрошлом веке, могли себе позволить начинать нагонку после достижения собакой года, полноценную охоту со второго поля и оценивать работу собак по третьему. Они действовали так, имея значительное количество рабочих гончих, разновозрастное ремонтное поголовье и, наконец, материальный достаток, а если точнее – избыток. Почти никто из нынешних гончатников не обладает всем вышеперечисленным.
Наш малообеспеченный, в лучшем случае – среднеобеспеченный современник, как правило, приобретает и содержит одного щенка гончей (реже – двух), сильно напрягая этим жену и семейный бюджет. Он год гуляет с гончей, но не наганивает ее, а потом еще полгода наганивает, но – не дай Бог! – не охотится с ней. И вот по третьему полю, то есть на четвертом году жизни гончей, эксперты-кинологи да и просто товарищи по охоте говорят владельцу, что его собака совершенно бездарна.
Он обижается и не соглашается, каждый раз находя различные погодные объяснения скверной работы гончей – то многоследица, то слишком тепло, слишком холодно, слишком сухо, слишком сыро. Требуется еще год ожиданий и разочарований, чтобы убедиться в очевидном: ввиду отсутствия чутья или вязкости эта гончая не способна продержать зайца больше пятнадцати минут. Такая гончая годится лишь для «выталкивания» лис и зайцев из «культюков» – узких густых зарослей вдоль степных речек.
И ее следовало бы отдать непритязательному охотнику, живущему в степной местности, но собака за четыре с половиной года стала членом семьи, к ней привязались жена и дети, на нее потрачено столько сил и средств, а новый щенок – это новые затраты с неизвестным результатом. В итоге собака остается в семье, и владелец «принимает ее такой, какая она есть», то есть как-то приспосабливается с ней охотиться.
Так запоздалое начало нагонки и отсроченная оценка качеств гончих не позволяют их владельцам произвести своевременную выбраковку и на многие годы лишают их настоящей охоты, в результате чего гончатники, особенно городские, для которых содержание гончих сопряжено со значительными сложностями, нередко приходят к полному разочарованию.
Большинство публикаций по нагонке молодых гончих рекомендуют начинать ее только по черной тропе. Правда, разными авторами тому даются различные обоснования. Одни утверждают, что, начав гонять с белой тропы по зрительно различимому следу, гончие приобретают скверную привычку делать это «на глазок» и потом уже не могут нормально гонять по чернотропу, когда след не виден.
Другие считают, что в этом случае у молодых гончих развивается неисправимая «слабоголосость». В действительности же вредной привычки гонять «на глазок», равно как и отдавать излишний голос, у гончей, к этому наследственно не предрасположенной, ни при каких обстоятельствах возникнуть попросту не может. В отличие от человека, у которого главным способом ориентации во внешнем мире является зрительный, затем слуховой и лишь в очень незначительной степени обонятельный.
«Глаза» собаки, и гончей в особенности, – это ее чутье. У гончих чутье феноменальное, позволяющее лучшим представителям породы различать след зайца на кабаньей тропе, слух неплохой, а вот зрение весьма ограниченное. Не раз видел, как гончие, внезапно заметив своего владельца наветренно в 50 шагах, не узнавали его и облаивали. Не существует животных, у которых все анализаторы – зрительный, обонятельный и слуховой – были бы развиты в равной степени хорошо.
Усиление возможностей одного анализатора всегда происходит за счет снижения прочих. Невероятные запаховые различения, производимые гончей во время гона, возможны только благодаря ее полному сосредоточению на обонятельных впечатлениях. Этим объясняется хорошо известный всем гончатникам факт, что, когда гончая гонит, она «ничего не видит и не слышит», потому гончие столь часто гибнут под автомашинами и поездами.
Считать, что молодая гончая, насмотревшись по снегу на гонные следы, начнет гонять «на глазок», все равно, что думать, будто если начинающим грибникам позволять нюхать первые найденные ими грибы, те в последующем будут искать их исключительно «на чутье» с закрытыми глазами. Поэтому собаки с сильным или хотя бы удовлетворительным чутьем никогда не «променяют» его на зрение.
Вот собаки бесчутые – они вынуждены пользоваться зрением, чтобы компенсировать недостаток чутья, подобно тому, как слепые люди ориентируются на ощупь и отчасти обонянием. Другое дело, что у молодых гончих, впервые нагоненных и уже хорошо гоняющих по белой тропе, всегда возникают временные сложности при переходе на черную. И это совершенно понятно.
Ведь в отличие от белой тропы с ее ограниченным набором запахов по чернотропу эти гончие сталкиваются с необходимостью выбирать нужный запах из огромного спектра других (почвы, листьев, разнотравья, насекомых и проч.), а такого навыка у них пока нет. У гончих с сильным чутьем адаптация к черной тропе происходит быстро – в считанные недели, хотя известно, что некоторые рабочие гончие все-таки лучше гоняют по снегу.
Теперь о возможности вызвать слабоголосость первой нагонкой по белой тропе. Отдача голоса гончей по гонному следу – это безусловный рефлекс, при этом верность отдачи голоса данной гончей определяется присущим ей сочетанием особенностей чутья и эмоционального склада. Природа слабоголосости – тема отдельного исследования. Скажу лишь, что, к сожалению или к счастью, верность отдачи голоса ни улучшить, ни испортить нельзя.
Так, например, вопреки распространенному заблуждению, если молодую гончую с высокой верностью отдачи голоса пускать со взрослой слабоголосой, она не начнет пустоголосить с ней за компанию, но быстро научится отличать гон от добора и будет подваливать к той очень избирательно, и по присоединению ее голоса всегда можно будет понять, когда зверь действительно помкнут.
Наганивание молодой гончей по белой тропе исключительно удобно, потому что:
– по белой тропе гораздо проще найти зайца и познакомить с ним щенка, а также многократно помочь молодой собаке выправить сколы;
– всегда можно узнать, какого зверя погнал щенок, поощрить желательные действия и пресечь нежелательные;
– можно вытропить щенка, далеко ушедшего за копытным, не дожидаясь, пока он потеряется.
Что касается тезиса о том, что оценку работы гончей следует производить только по третьему полю, то его следовало бы переформулировать следующим образом: «Работу посредственной гончей оценивают по третьему полю». То есть гончей с посредственным чутьем и хорошей вязкостью. И вот почему. Там, где гончая с сильным чутьем «видит» носом значительные отрезки следа и в ее мозгу легко складывается целостная картина, средне– и слабочутая гончая «видит» лишь отдельные островки запаха в местах, где он запечатлелся лучше всего, и в молодом возрасте ей такой кроссворд решить не под силу.
Если же она обладает достаточной вязкостью, аналогом человеческой усидчивости и упорства в достижении цели, то с годами приобретает необходимый опыт и мастерство в решении следовых загадок, но разгадки удаются только тогда, когда тропа позволяет получить необходимый минимум информации. Отсюда нестабильность ее работы.
Если же гончая начинает отлично гонять в 7–8 месяцев, когда никакого «мастерства» у нее еще нет и быть не может, это означает, что при достаточной вязкости она обладает великолепным чутьем, которое среди наших гончих встречается, к сожалению, довольно редко, гораздо реже, чем хорошая вязкость. Именно разницей в чутье в основном определяется весьма разное время начала настоящей работы гончих при равноценной нагонке.
Для того чтобы научиться рисовать, как делают это без всякого обучения некоторые одаренные от природы дети, другим необходимо окончить художественную школу, а третьи, и окончив школу, никогда не будут на это способны. Обладая достаточной вязкостью при посредственном чутье, гончая по третьему полю действительно начинает гонять вполне сносно, по хорошей тропе показывая работы на диплом третьей и изредка даже второй степени и, будучи выставленной на полевые испытания в благоприятных условиях, может дипломы получить.
А по более сложной тропе она гоняет долго, но очень моровато, с бесконечными сколами, по тяжелой же тропе (мороз, сушь, мерзлая пестрая тропа, многоследица) вообще гонять не может. Такими гончими бывают довольны охотники, которые могут себе позволить выбираться на охоту, когда тропа тому благоприятствует, «увидал за окном порошу и поехал».
Для тех же, кто в силу занятости выходит с гончими не по хорошей тропе, а по выходным, нужны собаки, превосходно работающие в хороших условиях и удовлетворительно в любых, то есть вязкие и очень чутьистые. Много раз доводилось читать, что лучше три диплома третьей степени, чем один первой. Если речь идет о том, какие гончие перспективнее для племенной работы, то правильнее будет дать такую формулировку: «лучше 5 дипломов первой и второй степени, чем 3 третьей!»
Потому что если мы действительно хотим совершить прорыв в качестве работы наших гончих, то в племенной работе следует ориентироваться не на посредственностей, начавших работать по третьему полю и получивших в благоприятных условиях три «тройки», а на собак, рано начавших гонять и показывающих стабильную работу по любой тропе и регулярно получающих высокие дипломы.
Осмысление с использованием профессиональных медико-биологических знаний, двадцатилетнего опыта содержания гончих и охоты с ними дает мне основания утверждать следующее. Чтобы помочь собаке быстро и в полной мере проявить все ее рабочие качества, своевременно оценить их и, возможно, путем выбраковки в ограниченный срок стать владельцем гончей, превосходно гоняющей зайца и лису, но не копытных, необходимо:
– стараться приобрести щенка от производителей, обладающих очень сильным чутьем, что проявляется в их способности великолепно работать по хорошей тропе и удовлетворительно – по тяжелой;
– нагонку начинать сразу, как только щенок пройдет курс профилактических прививок, по той тропе, которая будет в это время;
– охоту со щенком гончей начинать в самом раннем возрасте при первой же возможности;
– работу гончей оценить до первого поля, в крайнем случае – по первому полю.
Вот доказательства полезности и необходимости ранней нагонки и охоты. Работа высококлассной гончей – это спорт высших достижений, причем сама гончая – стайер, сверхмарафонец, одновременно решающий задачи удержания следа, преследования и ориентирования. Годовалый возраст собаки соответствует 13–15-летнему возрасту человека.
Если ребенок впервые придет в физкультурный зал в 15 лет, он никогда не станет олимпийским чемпионом. Однако более правомерными будут не человеческие, а зоологические аналогии. В качестве наиболее адекватной биологической модели в дикой природе следует рассматривать формирование охотничьих навыков у лисицы.
Именно у лисицы, а не волка, поскольку у лисы, так же как и у собаки вне человеческого контроля (бродячие собаки), часть самок оказываются половозрелыми и приносят потомство уже к концу первого года жизни. Это означает, что к данному возрасту охотничьи навыки у лисиц (и, соответственно, собак) могут и должны быть сформированы до такой степени, чтобы они могли обеспечить пропитание не только себе, но и потомству, то есть практически полностью. Лисы и собаки на это запрограммированы биологически.
Выполняя указанную программу, родители вовлекают лисят в охоту сразу же, как только те начинают выходить из норы, в месячном возрасте, принося живую добычу и давая щенкам возможность ее «поймать».
Постепенно лисята отходят от норы все дальше и дальше, и в добавление к основному рациону, приносимому родителями, самостоятельно добывают себе «десерт» – насекомых, рептилий, а затем грызунов и птиц, причем занимаются этим, если позволяет погода, ежедневно и боЂльшую часть суток. Не удивительно, что при таком «интенсивном обучении» охотничьи навыки у лисиц формируются очень быстро, и примерно в четырех–пятимесячном возрасте выводки лисиц разбредаются.
С этого момента молодые лисы охотятся совершенно самостоятельно, хотя и возвращаются в выводковые норы в случае опасности и непогоды. Очевидно, что с годами их «охотничье мастерство» совершенствуется, и все же никаких принципиально новых навыков и умений они при этом не приобретают.
Как было сказано выше, гончие генетически запрограммированы совершенно идентично, и в идеале со щенком гончей нужно было бы начинать ходить в угодья сразу, как только он выйдет из подсосного возраста. Но сделать это, не подвергая щенка высокому риску заразиться и погибнуть от острых инфекционных заболеваний, до проведения курса вакцинации невозможно.
До выработки устойчивого иммунитета, то есть до трех с половиной месяцев, щенок должен содержаться в условиях строгого карантина. Но если с этого момента щенок гончей получит возможность находиться в угодьях, где обитают заяц и лиса, практически ежедневно, то на многочисленных примерах гончих моих собственных и товарищей я утверждаю: любая гончая с хорошим чутьем и вязкостью, которая в принципе способна достойно гонять зайца и лису, в 8 месяцев будет это делать (причем как выжловка, так и выжлец). И на первом году жизни покажет боЂльшую часть своих природных возможностей.
Кстати, в том, чтобы со щенком гончей ходить на нагонку ежедневно, нет ничего нереального. Ведь гуляют же владельцы взрослых служебных собак с ними в среднем по два часа в день, а со щенками и того больше, вставая рано и ложась поздно.
Точно так и гончатники могут по будням ходить со щенками на нагонку по два часа, а более длительно – по выходным. Наличие зайцев и лис в самых разных природно-антропогенных ландшафтах позволяет это делать большинству сельских охотников и многим городским.
Предположим, что щенок родился 15 апреля. Это значит, что к 15 октября, когда ему исполнится 6 месяцев, охота с породными гончими уже открыта повсеместно, и он сможет познакомиться с практическими результатами гона – взятыми сначала в его присутствии, а затем и непосредственно из-под него зайцами и лисами. И это важнейший момент в жизни молодой гончей, значение которого переоценить невозможно.
В результате повторяющегося знакомства с добытыми из-под нее объектами охоты гончая понимает свое предназначение. А важно это не только и не столько потому, что молодая собака начинает еще азартнее преследовать зайцев и лис, но потому, что она сосредотачивается на преследовании именно зайцев и лис, постепенно утрачивая интерес к копытным, которые являются «проклятием» большей части гончатников.
Известно, что все гончие по своей природе в той или иной мере склонны к преследованию диких копытных, особенно косуль, и это основная причина испорченных охот и безвозвратных потерь гончих. Многие смиряются с этим, как с неизбежным злом, некоторые используют «народные противоядия», например, нещадно бьют собак на гонном следу копытных, впрочем, без особого успеха, потому как известно, что «зарекался ковшик по воду ходить...» С.М. Духанин в замечательной книге «Стая гончих для псовой и ружейной охоты» предлагает сколь интересный, столь и малоосуществимый для большинства гончатников способ – водить гончих туда, где в неволе содержатся дикие копытные и наказывать плеткой малейшее проявление интереса к ним.
Мне и, думаю, основной массе гончатников никогда не доводилось видеть в неволе косуль, а если они и есть где-то в частных зоопарках, то кто нас туда с нашими гончими пустит?! Единственный, с моей точки зрения, реальный способ добиться безразличия гончих к копытным – использовать столь хорошо знакомый психологам (и зооопсихологам) феномен фиксации.
Смысл его состоит в том, что первые детские и юношеские впечатления фиксируют индивидуума на определенном типе объектов интереса и влечения, например, тип объекта первых сексуальных опытов определяет тип, предпочитаемый во взрослой жизни. Чем раньше из-под гончей будет принят заяц, чем больше зайцев из-под нее будет взято в раннем возрасте, тем надежнее она «зафиксируется» на зайце, а затем, после отстрела из-под нее лис, и на лисе, тем быстрее и бесповоротнее утратит интерес к копытным. Конечно, при условии, что ни из-под нее, ни даже при ней копытные никогда отстреливаться не будут.
Если же гончую начинают наганивать с года и не охотятся с ней, да еще наганивают исключительно по черной тропе, когда владелец, как правило, не знает, по каким не перевиденным зверям выполняет она короткие работы, то как она поймет, что от нее требуется гонять только зайца и лису?!
В моем вольере сейчас семь русских пегих гончих в возрасте от года до пяти. Насколько все они щенками страстно, часами преследовали копытных, настолько в настоящий момент никто из них копытных не гоняет, даже косуль, даже в стае. И удалось добиться этого только одним способом – взятием из-под них сначала зайцев, а потом лисиц, начиная с 6–7-месячного возраста.
К моменту, когда гончая будет способна длительно удерживать гонный след лисы или зайца, она должна быть к этому физически и психологически подготовлена, это бесспорно. Но подготовка состоит не в том, что собака ждет в квартире или вольере достижения возраста 12 месяцев. А в полноценном кормлении, дегельминтизации, витаминизации и вакцинации, а также в систематических – лучше ежедневных – все возрастающих нагрузках в угодьях, где водятся объекты охоты.
Только так и больше никак можно подготовить молодую собаку и физически, и психологически к нагонке и охоте. До года нам предлагают только гулять со щенками гончих. Это означает, что без пристегнутого поводка со щенком можно находиться исключительно на улице, в сквере либо на стадионе, потому что во всех, даже внутригородских полях, лесах и парковых зонах водятся зайцы с лисами, а это уже нагонка!
Вот две комплексные профилактические прививки и карантин позади, и вы вышли со щенком в лес. Осторожно, вы на нагонке, ваша «надежда» обнюхивает заячий помет и вот-вот, столкнув его автора, пробежит за ним метров тридцать. Честное слово, в этом происшествии нет совершенно ничего опасного! Длительно удерживать гонный след зайца и лисы в одиночку самый лучший щенок гончей сможет только в результате многочисленных выходов в угодья с эпизодами короткого гона.
Хочу еще раз повторить, что при условии рано начатой регулярной нагонки необходимые для длительного гона психофизические кондиции и способность длительно удерживать гонный след у щенка формируются взаимосвязано и одновременно! В 2004 году две мои 3,5-месячные выжловки на первой же прогулке-нагонке погнали с голосом ...мышь! Мы ходили на нагонку ежедневно, в результате в 4,5 месяца выжловки продержали 20 минут лисицу в сильно заросшей тальником и заболоченной пойме, в 6 месяцев они гоняли ее там в течение часа-полутора.
В восемь месяцев они держали зайца как по белой, так и по пестрой тропе два часа и более, и после двух дней интенсивной охоты весело бегали друг за другом вокруг машины. Я был просто поражен успехами этих выжловок и задумался над причиной их незаурядных способностей. До этого все мои, как я считал, отличные гончие (произошедшие от Журая Б.И. Маркова, обладавшего «мертвой» вязкостью при посредственном чутье и передающего эти качества) начинали показывать приличную работу на четвертом году жизни. По пестрой тропе, сильному морозу и многоследице по зайцу они не работали.
Поэтому мне казалось, что это вообще за пределами возможностей гончих, а уж история про «подвиги» щенков в таких условиях, подобная рассказанной, меня бы просто возмутила. Когда охотничий сезон закончился, выжловкам исполнилось по 9,5 месяцев, и из-под этого смычка уже было взято 22 зайца и 5 лисиц. Утратили ли они при этом страсть к преследованию зверя, как нас пугают? Да, но исключительно к преследованию копытных, включая косулю.
В завершение статьи о возможности и необходимости ранней нагонки и полноценной охоты со щенками гончих – несколько слов об ограничениях, которые при этом существуют. Длительность прогулок и нагонки следует увеличивать постепенно, прекращая их при малейших признаках переутомления щенка, а еще лучше – до их появления.
Когда щенок начнет делать 20–30-минутные работы, лучше давать ему гонять только одного зверя за один выход на нагонку. Не нужно пускать щенка в нагонку и в охоту со взрослой гончей, тем более с несколькими взрослыми гончими. Нагонку начавших работать щенков в смычке и стайке с ровесниками нужно делать с осторожностью, следя, чтобы щенки не перегревались, не переутомлялись, и вообще допускать такую нагонку только изредка – дабы щенки не утратили интереса и способности к индивидуальной работе. Удачи!