О Волге написано много произведений в стихах и прозе. И все же восстановление в памяти множества эпизодов, связанных с пребыванием на Великой реке, рождает такое количество глубоких и ярких эмоций, что неудержимо хочется этим поделиться.
Первое мое знакомство с Волгой состоялось в июне 1959 года. Мы ехали тогда поездом на длительную отпускную рыбалку на реку Урал в Оренбургской области. За Сызранью предстояло проехать через Волгу по длинному мосту. Ехали на замедленной скорости и, наблюдая в окно вагона огромное русло реки, скалистые обрывы ее правобережья и множество шедших по ней судов разного калибра, я был сильно взволнован развертывавшимся зрелищем. Захотелось побывать и порыбачить в этих местах.
Такой случай вскоре представился. В августе того же года я был приглашен своим бывшим однокурсником совершить с ним и его женой автомобильное путешествие до Куйбышева (где у него жила тетка), но ехать не торопясь, делая остановки для отдыха и рыбалки. Приглашение я принял, и одну остановку мы запланировали на берегу Волги.
Проехали Сызрань и старинное село Переволоки, километрах в трех от которого свернули по встретившемуся съезду вправо, выведшему нас на просторную поляну, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы решить – лучшего места для стоянки не найти.
Размер поляны был настолько большим, что на нем можно было свободно поставить две палатки, отвести место для костра и коллективного сидьбища для большой компании.
Стоять на краю поляны и смотреть вниз было жутковато. Спуститься до воды и подняться вверх было доступно только опытному скалолазу. Наблюдателю, стоящему над обрывом, раскрывалась огромная, необъятная панорама: русло реки, на поворотах которой, как миражи, возникали и исчезали речные суда; дрожащие в водном мареве дали левобережья; длинная лесная полоса на левом берегу, про которую нам удалось узнать впоследствии, что принадлежит она не материку, а огромному, длиной около 25 км, острову, названному Васильевским, разделяющим русло реки на два рукава – основной и левый – Прорву.
Прямо напротив нашего будущего стана находился нижний по течению конец песчаного острова длиной около двух км, отделяющий фарватер от узкого пролива, через середину которого, как мы узнали позднее, можно было пройти вброд до острова. У его окончания глубина пролива становилась большой.
Очень озадачила нас проблема: как спуститься к Волге при такой головокружительной высоте? Выход нашелся. Это была линия пересечения береговой кручи со склоном оврага, образующая подобие тропы, по которой можно было перемещаться, упираясь ступнями в выступающие из земли камни и поддерживая равновесие. По этой тропе мне и пришлось спуститься, чтобы принести воды для приготовления пищи и впервые в жизни соприкоснуться с Волгой. И первые впечатления, полученные от этой встречи: хрустальная прозрачность воды и более высокая, в сравнении с пензенскими реками, скорость течения. В голову пришла мысль, что такая вода идеально подходит для ловли спиннингом.
Снасть я приобрел, следуя примеру своих ближайших приятелей-рыбаков, несколько лет назад. Но сколько ни старался блеснить, большого успеха не имел. Не блистали им и приятели. Постепенно мы пришли к выводу, что новую снасть очень удобно использовать как донку, позволяющую забросить ее в самые недоступные места, ожидая, когда закивает конец удильника или затрещит тормоз катушки. С тем и ездили.
Вечером я начал собираться на утреннюю ловлю, решив, что буду ловить на глубине напротив окончания острова. Вместе с запчастями для донной ловли уложил в плетеную корзину мешочек с червями, запасенными в Пензе. Но на всякий случай сунул туда же и коробку с блеснами и грузиками для спиннинга.
Встал до рассвета и спустился к Волге по найденной тропе. Зрелище, которое я застал, потрясло. В предрассветной тишине в конце пролива стоял невообразимый шум от всплесков хищника, охотящегося за мелочью.
Все мои планы как ветром сдуло. Оснастив спиннинг блесной, я подошел к воде и сделал свой первый в жизни заброс в бурлящую от всплесков воду. И тут же почувствовал хватку. Это был небольшой судачок, доставивший мне несказанную радость удачным почином. Дальше, одна за другой, последовали хватки, и корзина, превращенная в садок, стала быстро наполняться окунями, щучками и судачками. Попался и небольшой жерех. Так происходил процесс собственного посвящения в спиннингисты. Но этому процессу было уготовано и еще одно испытание. Среди ловли я вдруг почувствовал мощный и тупой удар и, намертво удерживая катушку, увидел, как круто изгорбился удильник и как меня буквально потащило к воде. Включив тормоз, я дал рыбе с визгом смотать несколько метров с катушки, после чего, дрожа от возбуждения, с трудом стал вращать катушку, с натугой приближая добычу к себе. Но когда до нее остались какие-то полтора десятка метров, последовал рывок, сопротивление прекратилось и я извлек блесну с отломанным у основания тройника крючком миллиметровой толщины. Как тут не вспомнить известную пословицу: «Сила есть – ума не надо!» Пришлось, остывая от не прошедшего еще возбуждения, сообразить, что в таких ситуациях тащить добычу, что называется, дуром нельзя.
Тем временем рассвет уступил место солнечному утру, сулящему скорую жару, и я увидел, как вдоль берега ко мне приближается молодой парень в соломенной шляпе, с рюкзаком за плечами и связкой снастей в руках. Подошел, поздоровался, мы присели и он сообщил, что приехал в эти места из Сызрани на мопеде, двигатель которого сломался по дороге, и ему пришлось остаток пути докручивать педалями. Я рассказал ему про досадный сход и показал свой улов в корзине, заметив, что особого впечатления на него он не произвел. Заметил ему, что на ловлю он прибыл поздновато, на что он ответил «Ничего, что-нибудь поймаем...» и, раздевшись, переправился через пролив на песчаный остров. Я же с увесистой корзиной поднялся к своим спутникам, предвкушая, как удивлю их своим уловом и какой ухой попотчую на ужин. Спутники уже пробудились, напившись с ними чаю, я устроился над обрывом и стал наблюдать за действиями нового знакомого.
Напротив самого конца острова, наставившись на него раздвоенным, напоминающим рога какого-то фантастического существа стволом, из воды под острым углом к ней торчало большое дерево, видимо, вмытое в дно реки. Именно к этому дереву и делал забросы спиннингист. И вдруг я увидел, как с согнутым в дугу двуручником он медленно (не в пример мне) отступает вглубь острова, выводя добычу на пологую песчаную косу. Наконец, показалась и добыча, и я с удивлением увидел, что это… крупный сом, не менее метра длиной. Поразило, как этот типично ночной хищник, редко попадающийся на блесну, польстился на нее средь бела дня! Предвкушая интересные кадры, я схватил свой «Киев» и переправился на остров. В это время спиннингист был занят вываживанием еще одного сома, который, судя по изгибу удилища, был еще крупнее первого. Забегая вперед, скажу, что вес его оказался равным 14(!) килограммам.
Теперь мы уже, как старые знакомые, расположились на песке и стали обсуждать диковинный случай с поимкой сомов. Имя рыбака было Александр Исаев, он работал на Сызранском машиностроительном заводе. Рассказал, что эти места посещает регулярно, ловя с острова взабродку, и главной добычей до недавних пор был жерех, которого так много, что уловы достигали 40 штук. Теперь же запасы жереха заметно поубавились. Поимка сомов его сильно озадачила: «Сколько ни блеснил здесь, таких «чертей» ловить еще не приходилось...»
Я сфотографировал Исаева с уловом и по его просьбе выслал ему по почте фотографии.
Мой товарищ попросил у меня спиннинг, чтобы поучиться делать забросы, и мне пришлось наблюдать, как во время ловли рядом с Исаевым у него схватил блесну еще один сом, которого он благополучно вывел, следуя указаниям Александра. В нем оказалось 9 кг. Не зря говорят, что новичкам везет!
В улове Исаева оказалось несколько сомов. С трудом набив ими рюкзак, он, пошатываясь от тяжести, отправился к укрытому на берегу мопеду, сомневаясь, как повезет тяжелый груз до Сызрани, до которой было больше 60 км. Позднее, во время посещений этих мест, нам неоднократно приходилось встречаться с Александром, и он рассказал, что сомов ему удалось продать в сельском магазине, где долго сомневались, не наловлены ли они каким-нибудь «не таким» способом. Стоимость рыбы в то время была… 60 копеек за килограмм.
К вечеру погода стала портиться. Поднялся сильный северный ветер, не предвещавший ничего хорошего. Тем не менее я испытывал желание взять реванш за утреннюю неудачу, и леденящим утром следующего дня, одевшись потеплее, в предрассветной мгле приступил к блеснению. И удача вновь улыбнулась мне: вскоре произошла мощная хватка, но теперь, помня действия Исаева, я не поволок рыбу напролом, а оставил ей длинную леску и, отступая к береговым обрывам, медленно вывел трофей на прибрежную полосу. Это оказалась крупная щука длиной больше метра. На глаз я оценил ее вес 8 кг, но при взвешивании в сельском магазине в ней оказалось «всего» 6,5 кг.
Попробовал блеснить около дерева и я, но сомовьих хваток больше не было. Схватила лишь пара щук под три килограмма каждая. Одна сошла у самых ног, но я не досадовал, был уже вполне пресыщен пойманным.
Вернувшись домой, я предпринял попытки узнать причину столь странного поведения сомов. И прочитал у Сабанеева, что сомы могут мигрировать стаями перед резкой ломкой погоды. Таким образом «Парадокс Исаева» был объяснен. Но главное заключалось в том, что знакомство с Волгой стало для меня знаковым событием. После двух дней, проведенных на ней, во мне проснулся спиннингист, и этот вид рыбной ловли превратился для меня на всю жизнь в один из любимейших. Там, на Волге, ко мне пришла уверенность в себе, позволившая успешно ловить на блесну не только на известных водоемах, богатых рыбой, но и в скромных по своим масштабам и рыбным ресурсам водах Пензенской области.