Одной из самых удачных в прошлом сезоне стала рыбалка в Великих Луках, на реке Ловать. Я ловил голавля нахлыстом на кузнечика. Здесь сразу вынужден сделать большое отступление. Ловля на живого кузнечика — это нахлыст или не нахлыст? Многие нахлыстовики считают рыбалку на живых насекомых занятием недостойным, не соответствующим канонам этого способа и его философии.
Ловля на живых кузнечиков форели, хариуса, голавля, язя и многих других рыб описана классиками рыболовного спорта от англичан Исаака Уолтона и Чарльза Коттона до русских Сергея Аксакова и Леонида Сабанеева, и всюду эти великие рыболовы рассматривают живых и искусственных насекомых как равноправные насадки при ловле нахлыстом. Но споры о «настоящем» и «ненастоящем» нахлысте все равно продолжаются, и, оказывается, начались они очень давно.
КАК ПРИЯТНО ЛОВИТЬ КУЗНЕЧИКОВ!
Для полноценной рыбалки нахлыстом в течение хотя бы 8 часов требуется примерно 100 кузнечиков. Речь идет, конечно, о небольших, длиной примерно в 2 см серо-коричневых кузнечиках, а не о больших зеленых и кусачих, которых в народе называют кобылкой и саранчой. Человеку, который не знает, как ловить маленьких кузнечиков, цифра 100 кажется фантастической. А между тем для поимки такого количества наживки требуется всего 30–40 минут. Ловить их надо либо утром, пока еще на траве лежит роса, либо с наступлением вечерней прохлады. В жаркий сухой полдень ловить «скакунов» одно мучение — они прыгают очень далеко, потом еще и летят, так что одного ловишь минут пять. Утром же кузнечик из-за сырости летать не может, но на один прыжок у него сил хватает, чем я и пользуюсь: медленно иду по поляне, чтобы спугнуть замаскировавшегося кузнечика, он делает прыжок и чаще всего повисает на какой-нибудь травинке. Тут я резким движением схватываю его рукой — так же, как ловят мух. У пойманного кузнечика необходимо оторвать длинные прыжковые ноги, чтобы он не выпрыгивал из коробки при каждом открывании крышки. Эта операция для кузнечиков безвредна, они шустро бегают на оставшихся коротких лапках.
Пойманных кузнечиков помещаю в висящую у меня на шее коробку, сделанную из школьного деревянного пенала или пенала для кистей, куда заранее кладу пару листьев одуванчика, которые служат для кузнечиков источником влаги и предотвращают конфликты между этими очень драчливыми насекомыми. Главное удовольствие при такой ловле доставляет не только чисто спортивное ощущение маленькой победы при каждой поимке шустрого насекомого, но и предвкушение того, что на него клюнет либо голавль, либо язь, жерех, красноперка, окунь, а они клюнут наверняка, потому что рыба отказаться от такого лакомства не в силах. То есть речь идет о гарантированной удачной рыбалке, к рассказу о которой я и возвращаюсь.
ЖОР, КАК ПО ЗАКАЗУ
Примерно в 10 часов утра я вышел на высокую кручу над Ловатью, недалеко от верхней великолукской плотины. День был изумительный, долина освещена ярким солнечным светом, и текущая далеко внизу река, казалось, сверкала на перекатах с особой радостью. Я спустился к плотине и, надев поляризационные очки, оглядел перекат, образовавшийся ниже падающего с плотины невысокого водопада.
Вода очень прозрачна, но рыбу разглядеть я смог не сразу. Только приглядевшись, стал различать рядом с кустами тростника неподвижные серые бруски крупных голавлей. То, что я увидел их, означало, что и они меня видят. Я медленно зашел в воду и двинулся поперек переката так, чтобы самые интересные места — струи текущей от плотины воды, островки водорослей и ямки с каменистым дном — оказались между мной и плотиной. Стайки голавлей сразу переместились ближе к плотине. «Хорошо, что не бросились вниз по течению», — подумал я и, стараясь не делать резких движений, стал выпускать и расправлять шнур. Осторожные голавли тут же пошли вверх по течению и скрылись в струях переката. Это был идеальный вариант — под бурлящей водой они чувствовали себя в большей безопасности, но и видели меня хуже, да и поводок, тянущийся за насадкой, разглядеть уже не могли. Первый заброс на такой рыбалке очень ответственный: встревоженный крупный голавль обычно резко дергает снасть, легко рвет поводок и устремляется вниз по течению, увлекая за собой всю стаю.
Как только кузнечик скрылся в волнах переката, мой плавающий шнур плавно, но уверенно двинулся против течения. Это означало поклевку крупного голавля — он берет кузнечика как бы по дороге и, продолжая свое медленное движение к плотине в поисках другой поживы, на ходу заглатывает приманку с крючком. Сделав шаг вперед, чтобы голавль не почувствовал сопротивление шнура, выдерживаю секундную паузу и только после этого мягко подсекаю. Резко взвизгнула катушка, удилище согнулось в дугу и затряслось от сильных рывков. Но это продолжалось не долго — удилище вдруг выпрямилось, шнур провис, видимо, голавль развернулся и пошел прямо на меня. Этот трюк им часто удается — быстро выбрать шнур и восстановить контакт с рыбой порой не успеваешь, а она пользуется моментом и, разогнавшись, рвет поводок. Но на этот раз я был готов — левой рукой перехватил шнур возле ближнего к катушке кольца удилища и стал широкими взмахами вытаскивать его и бросать на воду. На третьем взмахе я почувствовал, что шнур натянулся и задрожал, но резких рывков уже не было — голавль устал и почти остановился перед следующей попыткой освободиться. Чтобы предупредить ее, я сильно потянул рыбу, отходя назад и стараясь вывести ее на мель. Голавль начал рваться, но глубины под ним уже не было, а камни отмели не давали ему сделать сильный рывок. Через несколько секунд он сдался и оказался в садке. С виду он был граммов на 800.
ЧТО ТАКОЕ «КРУПНАЯ РЫБА»?
Спиннингисты, вытаскивающие огромных щук и судаков, поклонники фидерной снасти, ловящие уже совсем гигантских карпов и сазанов, наверное, скажут — что это за крупная рыба весом 800 граммов? Но у нахлыстовиков другая «шкала». Попробуйте на тонкую нахлыстовую снасть поймать приличного голавля, язя, жереха. Далеко не у каждого это получится. В начале сезона, пока я еще не вошел в форму, за одну рыбалку голавли рвали у меня до пяти поводков. И это не потому, что они огромные, а потому, что очень осторожные и сильные. Еще Сабанеев описывал, как голавли рывком утаскивали удочки в реку. Если использовать толстый поводок при ловле на мелких перекатах — рыба не клюнет, на тонкую — клюнет, но выводить ее на такой снасти — дело нелегкое, так что килограммовый голавль для нахлыстовика — это уже крупная рыба, а вытащить голавля на два килограмма — редкая удача. Щука же на два килограмма — обычный улов начинающего спиннингиста.
Вываживание первого голавля не распугало остальных, и на той же струе я поймал еще четыре рыбины, они были, конечно, уже поменьше, но удовольствие от их поимки было таким же, как и от первой. Когда поклевки прекратились, я забросил кузнечика ближе к берегу, аккуратно положив его рядом с островком водорослей. Последовал резкий рывок, и я в который раз остался без крючка. Это означало, что голавли с переката не ушли, но клевать спокойно они больше не будут, а через некоторое время клев и вовсе прекратился. Надев поляризационные очки, я успел увидеть, уже вдали, стаю, несущуюся через перекат вниз по течению. Я не стал их преследовать и, отдав пойманных голавлей рыбачившим на плотине мальчишкам, левым берегом пошел вниз по течению, чтобы проверить место, которое мы в детстве почему-то называли «Четыре камня».
РЫБАЛКА У «ЧЕТЫРЕХ КАМНЕЙ»
С этим местом у меня связаны воспоминания о многочисленных сначала неудачных, а потом и удачных рыбалках, и хотя половину берега теперь занял новый городской пляж, рыба отсюда никуда не ушла. Правда, местные рыболовы, как и в прежние годы, жалуются, что рыбы совсем не стало, а прочие граждане считают, что в Ловати рыбы вообще нет. С этим широко распространенным мнением я сталкивался с 60-х годов прошлого века и всегда поражался, насколько оно далеко от реальности. Вот и на этот раз, подойдя к любимому месту, я сразу увидел на гладкой поверхности медленно текущей реки круги, заставляющие сильнее биться сердце каждого голавлятника — это кормился крупный голавль! В нескольких десятках метров от места его кормежки загорелый мужчина, стоя по грудь в воде, купал овчарку. Ниже по течению несколько юных пловцов устроили соревнования — голавль не обращал на это внимания и продолжал кормиться, как он делал это и 50 лет назад. Я зашел в воду, развернул шнур, насадил на крючок кузнечика, намочил его и, сделав несколько пробных взмахов, забросил поперек течения. Дувший почти в том же направлении легкий ветерок подхватил шнур, и заброс получился просто идеальным — шнур вытянулся в струнку, а кузнечик мягко приводнился на середине реки.
Через секунду медленно сносимый течением шнур приостановился и в следующее мгновение двинулся против течения. Отдав с катушки около метра шнура, я стал ждать второй потяжки. Она тут же последовала, и тогда я, еще больше подав удилище вперед, мягко подсек… Гладкая поверхность неспешно текущей реки вдруг взорвалась, огромная, как всегда кажется рыболову, рыбина взлетела над водой и с грохотом рухнула вниз. Завизжала трещотка катушки, голавль стащил с нее пару метров шнура и, развернувшись, пошел против течения. Я попытался остановить его, наматывая шнур на катушку, голавль немного поддался, но тут же бросился в разделявший нас куст водорослей. Это известный голавлиный трюк — попытаться запутать леску в водорослях и, крутясь вокруг своей оси, порвать поводок. Все, кто читал Сабанеева, знают, что надо делать в таких случаях: ослабить леску. Я так и поступил. Голавль немного передохнул и, почувствовав свободу, медленно вышел из куста. Шнур постепенно натянулся, и я вновь повел рыбу к берегу, одновременно отводя ее от водорослей. Почувствовав мель, голавль еще раз рванулся, но силы его были на исходе, и скоро он уже блистал крупной серебряной чешуей с черной оторочкой на зеленой траве. В пылу борьбы я не заметил, что с пляжа прибежало довольно много народу, и теперь они рассматривали голавля, удивляясь, что в Ловати, оказывается, есть такая рыба и что ее можно поймать на удочку. Несколько парней с интересом рассматривали снасть, и я в который раз рассказал им, что полвека назад в Великих Луках каждый второй мужчина ловил нахлыстовой удочкой из орехового прута и плетеного шнура с прививком из конского волоса. Одновременно я поглядывал на воду — голавли продолжали кормиться, и круги на воде стали появляться чаще. Когда публика разошлась, я вновь развернул шнур и забросил кузнечика немного выше по течению. Предыдущее бурное вываживание не прошло бесследно. Как только кузнечик приводнился, очередной голавль дернул шнур с такой силой, что катушка взвыла, я инстинктивно дернул в свою сторону и, конечно, остался без крючка. Дело при ловле голавля обычное. Как пишет Исаак Уолтон: «Чаще всего вы выходите в этой схватке победителем, но иногда приходится терпеть и поражение». Привязав новый крючок, забросил ниже по течению; теперь шнур пошел против течения плавно, я выпустил немного шнура и подсек — на крючке вновь забилась крупная рыба. Дальнейшее запомнил не совсем четко: так всегда бывает, когда количество адреналина в крови слишком уж превышает норму — я выводил голавлей, вновь забрасывал, вновь выводил, вскользь замечая, что эти голавли все-таки поменьше первого. На берегу уже уселись «постоянные» зрители, живо обсуждавшие происходящее, и все это длилось до тех пор, пока я не заметил, что поклевки прекратились. Тут за мной приехал брат, и мы отправились на ужин. Самый крупный голавль потянул на 1 килограмм 200 граммов, еще четыре были под килограмм, остальные поменьше. Самых крупных мы в тот же вечер приготовили по рецепту Исаака Уолтона, и они были вкусны как никакая другая рыба.