Всю неделю никак не удавалось выспаться, поэтому на рыбалку с приятелем проспали. В начале десятого, перезвонившись, все же решили съездить на «пару часиков». Дорогой решали, куда ехать: на реку или на водохранилище. Остановились на последнем.
Сквозь сугробы внутри лесной чащи тропинка вывела на безмолвные белые просторы. Ветер с востока был вполне терпимым. Набитая тропа крепко держала, и идти было легко и свободно. Вышли на субботнюю уловистую точку. Немного поспорили, чей навигатор точнее. Победил дедуля, вытащивший на наших глазах сорогу. Про точку благополучно забыли.
Как только расселись, пошел снег. Задуло еще сильнее с проворотом уже на юго-восток. Приятель сразу попал на мелкого окуня. Того, что больше живца, но меньше зачета. Я просверлил ему лунку рядом, чтобы было куда их отпускать. Сам со второй лунки поимел отличный прижим с чирком «по губам».
Проводка безмотылки из-за метели отнимала все внимание. Рука в перчатке мерзла, а в рукавице не получалось. Я улегся у лунки, дабы защитить грудью, спиной и тем, что еще ниже, кивок от ветра. Как-то удалось. Но теперь не получалось этот кивок видеть – снежные вихри сыпали снег в лицо безмотыльщика-любителя. Щурясь и корчась, наконец разглядел отличную поклевку. Сорога – средняя – проявила бойцовые качества.
Приятель сверлится рядом, спасаясь от окуней. Народ, те, кто праздно шатался или бился с мелочью, заинтересованно стал подтягиваться. Я был не против, поскольку толпа в пять человек в этом случае среди белой мглы просто хотя бы радовала и веселила.
Ветер еще усилился и уже дул откровенно с юга. Приходилось вслед за ним поворачиваться. Моя лунка была с корягой, о которую я периодически цеплялся и разгонял отцепом возможную рыбу. Но уходить не хотелось, ибо поклевок у соседей тоже не было. Вторая рыба попалась спустя минут пятнадцать. Приятель опять пересверлился еще поближе и «на стояка» выловил сорогу. Снежинки растворялись в чайных кружках, смех после очередного анекдота вторил завыванию ветра.
…Мы оба видели, как кивок на стоящей удочке приятеля нервно задергался. Подсечка была выполнена вовремя. Далее натяжка, звон лески, медленный и аккуратный подъем. Я с нетерпением щелкал затвором фотоаппарата и ждал, когда же наконец появится рыбина. Та не лезла в лунку, всячески упираясь. Приятель давал ей погулять, затем вновь пытался завести в «трубу». Судя по поклевке и дальнейшему сопротивлению (я даже сам несколько раз подержал леску с брыкающейся рыбиной), на крючке сидел налим. Оставалось загадкой, почему он не лез в лунку диаметром сто тридцать. Толщина льда вместе со снегом – около восьмидесяти сантиметров. Рукой достать что-либо – в принципе нереально.
На помощь пришел сосед, найдя в своем ящике загнутый под багорик электрод. Я скинул перчатки, куртку, лямки штанов, закатал рукав на свитере и стал шарить «багориком». Проволока скользнула по чему-то мягкому и уперлась. Во что – я понятия не имел. Попытался ощупать «твердь». Руку уже не обжигало ледяным холодом. Она просто немела. Пулей вскочил, стал одеваться. Сосед заботливо пытался обтереть руку рыбацкой тряпкой. Приятель же опять дал погулять брыкающейся рыбине, ослабив натяжку на полтора метра.
Странная мысль родилась у меня в дурной голове: похоже, что лунка была до конца не просверлена, и эта «твердь», в которую я упирался проволокой электрода – лед. Как приятель до этого протащил сорогу, было не совсем понятно. Я объяснил так: сорога – рыба мелкая, а вот настоящая рыба в «недокрученную» лунку «нэ лизэ!». При таком раскладе получается все просто. Я верчу рядом новую лунку, цепляю балансиром (они есть у нас) на другой удочке приятельскую леску и вывожу рыбину в качественную лунку. Сказано – сделано. Два раза цеплял и подводил к новой лунке. «Нэ лизэ!»
Подошел новый сосед. У того в рюкзаке тоже оказался заточенный под багор кусок проволоки, но уже на веревочке. Длина в сумме с моей уже отогревшейся рукой была вполне приемлемая. Приятель так и сидел с натянутой леской и его откровенно трясло в ознобе. Я просверлил еще одну лунку ближе и с другой стороны. Затем скинул перчатку, куртку, лямки штанов и теперь уже просто снял свитер, закатал рукав рубашки до плеча и опять полез в воду с инструментом.
Опять уперся во что-то твердое, подцепил и стал протискивать наружу. Застряло. Рука вмиг занемела. Веревку «багорика» перехватил сосед и стал тянуть. Я, испытывая жутчайший озноб, опять прытко оделся. Сосед дотянулся до того, что порвал веревку, но успел ухватиться за проволоку и освободил ее. На поверхности всплыли куски деревяшки. Окружающие скептически ухмылялись. Пошли рассказы, как кто-то тоже поймал коряжину и думал, что попался кит. Публика, образно выражаясь, закидала нас яйцами. Интерес пропал.
Я, отогревшись, аккуратно пропихнул ледобуром в лунку то, что там застряло. Приятель опять почувствовал потяжки рыбы. Ему давно уже все это надоело. Как он потом рассказывал, хотел оборвать леску еще до того, как была просверлена вторая лунка. Я опять согрелся и сдаваться не хотел. То, что на крючке есть и рыба, верили только мы с ним. Приятель даже сконфузился на реплику окружающих: «Что мы, второй раз на рыбалке?» Я опять начал сверлить следующую лунку. Ножи соскользнули. Тонкая леска безвольно обвисла…
Битва продолжалась не менее часа. Все это время шел снег и ветер, уже юго-западный, только крепчал. Мы приняли единодушное решение топать к берегу, линия которого скрывалась в сплошной снежной пелене. Пока шли, я напомнил приятелю краткое содержание рассказа Чехова «Налим». Время пролетело незаметно. Когда наконец тропинка повела нас через прибрежный лес, уже западный, еще более усилившийся ветер лишь злобно раскачивал верхушки высоких елей, не причиняя нам теперь ни малейших неудобств.
С большой долей вероятности этот случай нам представляется так: налим, а это вне сомнения был он (налимов мы с приятелем ловили порядочно и нам прекрасно известны его характерные плавные, властные потяжки), жадно клюнув, в отчаянном броске зацепил леской подводную корягу, коих в месте лова превеликое множество. Коряга эта, расположившись перпендикулярно или около того к леске, создала препятствие. То, что за корягой была рыба, нет ни малейшего сомнения. Во всяком случае, у нас с приятелем. Другое дело, поверят ли собеседники у вечернего костерка за кружечкой ароматного чая, когда самое время делиться такого рода былями, баснями, слухами и шутливыми историями.