Сегодня двадцать третье февраля. Это стало заметно к полудню, когда я, сидя на стульчике у жерлиц, начал лицезреть внешние проявления нашего мужского праздника. Не буду скрывать, я тоже чуть-чуть принял за Советскую Армию, которой отдал шесть лет, оттого и весело было на душе. В сладкой тихой веселости я наблюдал, как двое жителей района Ширяйково, который находится одним боком прямо на реке, вышли, видимо, поутру в большой свет и теперь возвращались домой по узкой тропинке.
Эта тропинка соединяет обычно по льду Ширяйково и город, точнее, микрорайон, названный по-венгерски Сомбатхеем. В советские времена города Йошкар-Ола и Сомбатхей были побратимами, и там тоже есть район Йошкар-Ола, впрочем, может быть, был, поскольку теперь многое изменилось.
Обходной путь по берегу чуть длиннее. Поэтому уже с перволедья по льду тянется импровизированная тропа. Сегодня недалеко от нее стоят мои жерлицы.
Итак, где-то ближе к обеду со стороны Сомбатхея вышли два веселых гражданина. Один был явно веселее другого. Он то и дело падал с тропы, отчего к небу взлетали целые каскады сырого снега и брызг. Влетали к небу и тирады разгневанного гражданина, очевидно, вынужденного уже не раз поднимать друга со льда. А тот лишь хохотал и мычал, как развеселившийся бык. И я заметил, что любитель экстрима обычно падал, когда усталый друг оборачивался и, видимо, сверлил товарища укоризненным взглядом. А тот от хохота и падал, не в силах вынести этот взгляд…
Когда я уходил с реки, вся тропа была вымазана синей краской от линяющей куртки любителя охладиться в сыром снегу. А рядом с тропой виднелись воронки, словно от ручной гранаты Ф-1.
Но вернемся к рыбалке… Как я уже говорил, на нашей малой городской реке, ставшей в прошлые времена водохранилищем, рыба избаловалась, сделалась капризной, щепетильной и, по всей видимости, брезгливой. Она, как летний линь, нередко долго мусолит насадку, прежде чем определиться, хочет она позавтракать или нет. А главное, теперь иногда труднее поймать десяток плотвичек, чем одну щуку.
Впрочем, случается и по-другому. И об этом пойдет речь дальше. Но вначале о живцах. Прежде в середине зимы мне нередко приходилось выделять целый день на поимку живцов, перед тем как выходить на лед с жерлицами. Окуньков, конечно, можно было надергать, но высокомерная местная щука в середине зимы и даже ближе к марту уже отказывалась брать на колючих. Теперь ей подавай только белотелых серебристых плотвиц, которых приходилось искать, иногда – находить, но нередко улов живцов-сорожек составлял лишь десяток рыбок, что для дня рыбалки на щуку явно мало. При этом окуней в улове могло быть два десятка и больше.
И пришлось в один прекрасный день, а именно перед праздником, покупать живцов в рыболовном магазине, пятнадцать рублей штука. Живцы были отменные: резвые, шустрые, узкие в теле, размером около 12 см. В самый раз. Смущал только несколько необычный вид рыбок. Они были узкие и чуть брусковатые, что-то вроде ельцов. И чешуя сорожек была немного шероховатая, как перед нерестом. Ну, ладно, главное, есть живец.
Место у Ширяйково в районе понтонного моста для меня новое, по крайней мере в ледовый период. Осенью я обходил на лодке эти берега и ловил небольших щук на колебалки и воблеры. Здесь городское водохранилище переходит в довольно узкое русло, каким оно и было до образования водохранилища. И вот это-то место, густо заросшее летом кувшинками и глубокое, давно привлекало меня. Между тем, сидя посреди водохранилища на проверенном месте, время от времени бегая к жерлицам и вываживая щук, каждый раз откладывал поход в тот залив, куда нередко обращал свой взгляд. Но в праздничный день решил, наконец, проверить новое место. Там, по крайней мере, нет зевак с их неизменным: «Ну, как, клюет?»
Когда начал выставлять жерлицы, сразу смутило отсутствие ярко выраженной бровки. Везде была глубина до семи-восьми метров, причем сразу начинаясь от берега. Лишь под самым берегом, где я пробурил пару лунок под удочки с безмотылками, было пять с половиной метров глубины. Какая щука выйдет по льду сюда на охоту? Разве что мелкие шнурки, и то в перволедок.
Даже почти в русле реки, куда земснаряд не должен был заходить, глубина также была восемь метров. Только в районе старого деревянного дома, стоящего в одиночестве еще с советских давних лет и похожего на жилище сказочного отшельника-людоеда, нашел я пятачок с глубиной в шесть метров. Часть жерлиц поставил здесь, для разведки, хотя до места, где я сделал стоянку, было довольно далеко. Если бежать к жерлице по толстому слою снеговой каши, под которым хлюпала вода, то мало не покажется для уже немолодого сердчишка. Не двадцать лет…
Роскошной щучьей рыбалки с такими бодрыми и юркими живцами, о которой мне грезилось почти с уверенностью, не получилось. И теперь после рыбалки более или менее становятся понятны причины этого. Фактор погоды с сырой оттепелью, почти непогоды с моросью, тоже мог сыграть свою негативную роль, но главное все же не это. Основное, что, когда начал снимать жерлицы, обнаружил на многих жерлицах, да на большинстве из них, снулых живцов. Это как понять? Ладно на лесном озере, где, помнится, у вмороженного в лед камыша явно выходил метан, живцы погибали за двадцать минут, но тут-то, на реке с проточной водой и приличной глубиной, какой может быть метан или вообще несвежая вода или отсутствие кислорода? Думается, причина в том, что живцов, скорее всего, ловили подъемником где-нибудь на сбросе воды с деревенского пруда или в самом пруду, в большой полынье или еще как. Глубина, с которой были подняты живцы, скорее всего, не составляла полутора метров, а в ручье на сбросе воды с пруда – и того меньше. Здесь же основная часть жерлиц была выставлена на глубине семь-восемь метров, где и были погибшие рыбки. Наверное, они не выдержали перепада глубин. На тех снастях, которые я поставил у дома, все живцы сохранились, хотя тоже были вялые. Эти плотвички явно были пойманы не в нашей реке Кокшаге и не в Чебоксарском водохранилище, где сорога, особенно крупная, широка в теле, и ее чешуя покрывается этакими своеобразными рыбьими прыщиками только в нерестовый период и только, кажется, у самцов.
За день была поймана лишь одна некрупная щука, и то уже тогда, когда я начал снимать жерлицы. Это было около часа дня. Снимая первые жерлицы, поставленные на восьмиметровой глубине у берега, я вдруг заметил боковым зрением поднятый флажок. И вот тут-то я и понял, что не баран начихал – бегать по глубокой снеговой каше, выплескивающей ледяную жижу на штаны и чавкающей под ногами. Когда я подбежал к жерлице, едва удерживая в грудной клетке бешено колотящееся сердце, то увидел, что лески на катушке уже не осталось. И жерлица ходила ходуном то в одну сторону, то в другую. Вскоре я уже выволок на лед щучку примерно на полтора кило. Пойдет на праздничную жареху. Тем и хороша рыба с городского водохранилища, что всегда свежая, часто даже живая, не надо везти ее с Волги или Ветлуги, а то из более дальних мест, когда любая рыба потеряет первую свежесть, отменный вкус и аромат при готовке.
Проверка нового места показала малую его перспективу на дальнейшие здесь рыбалки, по крайней мере в ловле щуки на зимние жерлицы. Но удочки с безмотылками дали кое-какой результат, впрочем, показавший, что мотыля все же следует брать даже на рыбалку с безмотыльными мормышками. Но – все по порядку…
Понятно, что просто сидеть у жерлиц и ждать щучью хватку будет тоскливо-скучно. Поэтому я взял с собой две удочки, протестировать мормышки от Александра Зайцева и приманки фирмы «Акара», что прислали мне из Питера. Судя по видео нижегородцев, Александр Зайцев отлично ловит на свои «гвоздешарики» крупную плотву и даже язей со льда. Эти мормышки он мне и прислал. Но там – Волга, на которой и живет известный рыболов и мастер. Из приманок от компании Акара я решил протестировать крашеного «чертика». Надеясь на успех в ловле щуки на таких отличных живцов, я решил для чистоты эксперимента не брать с собой мотыля и удочку, устроенную по принципу летней снасти, где вместо мормышки привязан крючок, а грузило располагается выше крючка, как на «поплавочке» летом. Эта удочка обычно и приносила мне основную часть сорожек-живцов, нередко пренебрегавших мормышкой с мотылем. Особенно хорошо клевала сорожка, если место было приважено зимней прикормкой или даже обычной «салапинкой» в течение нескольких дней, что, впрочем, является банальным правилом для успеха на рыбалке.
Итак, на бровке, найденной у берега, глубина пять с половиной метров менялась через метр в сторону русла уже на семь метров и чуть дальше – на все восемь. Место хорошее. И, судя по тому, как безмотылки с трудом нащупывают дно, есть течение, что понятно, ведь ниже находится русло реки, куда и уходит вода из копаного водоема. К тому же крашеный «чертик» легче «гвоздешарика». Но первая поклевка последовала именно на него. Взял окунь с ладонь. Схватил приманку на быстрой проводке кверху, вдогонку. В другой лунке отличился и «гвоздешарик». Окунек попался крупнее. Но в целом крупняка не было, как не было и поклевок «белой» рыбы. Думая, что ее тут просто нет, я довольствовался окунями, считая, что и так рыбалка и тестирование мормышек получились. К тому же проверил и оценил питерские «балалайки» для ловли на безмотылки: «STFS C» с капроновым фиксатором, «Akara» и «SK» той же фирмы с кнопкой тормоза. Мне казалось, что все удалось. Но когда ко мне подошел сосед-рыболов, устроившийся в заливчике у входа в русло реки, выяснилось, что на обычную вольфрамовую мормышку с мотылем он поймал нескольких неплохих подлещиков, плотвиц и окуня. Придется, видимо, в следующий раз, плюнув на чистоту эксперимента, брать с собой мотыля, чтобы подсаживать на безмотылки, или ловить на обычные мормышки. Здесь все-таки не Волга…